| Литературное общество Ingenia: Петр Дубенко - «На берегах Аракса». Часть вторая, глава первая | | «На берегах Аракса». Часть вторая, глава первая | | - Воистину, я прошел полмира, встречая на своем пути великое множество рек, но ни одна из них не могла бы сравниться с этой!
Куруш Бузург замолчал, и стоя на самом краю высокого обрыва, отвесной стеной уходящего далеко вниз, задумчиво смотрел на медленно катящиеся волны седого Аракса. Восхищенный взгляд шахиншаха рассеяно скользил по речной глади, от которой яркими бликами отражалось высокое полуденное солнце, сощурившись, провожал белокрылых чаек, которые с тревожным пронзительным криком носились вдоль реки, изредка с тяжелым плеском вонзаясь в толщу воды и, выхватывая из нее трепыхающуюся рыбу. Иногда он задерживался на утопающих в красно-желтой листве островах, разбросанных по всему течению, и долго любовался их первозданной красотой, еще не тронутой человеком. И одновременно, в мыслях гордеца строился город. Да, он построит здесь город, который превзойдет славу покоренного им Вавилона и молва о его творении наполнит весь мир от одного предела до другого! Город с высокими башнями, с вершин которых можно будет пощупать плывущие по небу облака, с богатейшими дворцами, которые, отражаясь в воде этой великой реки, затмят своей красотой и блеском золота даже сияние солнца. Да, он обязательно возведет здесь такой город и обуздает своенравный Аракс, зажав его в каменных руках дамб и плотин. И это будет самым большим подтверждением его величия и всемогущества.
На лице замечтавшегося Куруш Бузурга заиграла довольная улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла, кк только, в очередной раз пробегая восхищенным взглядом по реке, шахиншах увидел небольшую группу персов, каким то чудом незамеченных ранее. Одна часть этой группы, высоко засучив просторные шаровары, стояла по колено в воде и старалась забросить как можно дальше от берега что-то большое, круглое и легкое. Приглядевшись, Куруш Бузург узнал в непонятном предмете надутый воздухом бурдюк и только тут понял суть того, чем занимались эти люди. Привязанный на длинной веревке, невесомый кожаный сосуд пролетал не больше десятка шагов и со звонким плеском падал на поверхности воды, почти не поднимая брызг. Тут же стремительное течение подхватывало нетонущий бурдюк и старалось унести его с собой. Поначалу это удавалось, но вскоре зажатая в руках людей веревка натягивалась и бурдюк оставался на одном месте, кувыркаясь и подпрыгивая на быстрых волнах Аракса. Для людей во всем этом главное было не упустить бурдюк и заметить, как быстро он удалялся от берега, чтобы по этому наблюдению сделать вывод о силе и скорости течения в этом месте реки.
Вторая группа, людей в которой было намного больше, пыталась замерить глубину в непосредственной близости от берега. Сделанное на манер арабских рыбачьих лодок, идеально круглое судно из обтянутого кожей камыша, безуспешно пытаясь справиться со стремительным течением, вращалось и раскачивалось в тридцати шагах от берега. Стоя на земле, полтора десятка человек, напрягая каждый свой мускул, цеплялись за три толстых каната, которые были привязаны к дрожащим под напором волн бортам лодки. Внутри круглого судна сидело пять человек, вооруженных тонкими шестами в три человеческих роста длинной, которыми они пытались достать до речного дна.
Но, чем дальше, тем меньше эти люди думали о полученном задании, так как их лодка, увлеченная мощным водоворотом при каждом своем наклоне доставала бортами до самой воды. Люди вопили во весь голос и торопились вычерпать попавшую внутрь лодки воду, используя для этого специальные деревянные черпаки. На глазах шахиншаха один из персов, в очередной раз наполнил черпак и, освобождая его, перегнулся через борт, но при этом слишком навалился на его край, отчего лодка сильно накренилась. Обрадованные таким подарком волны с удовольствием довершили начатое неуклюжим человеком и мгновенье спустя над бурлящим потоком показалось просмоленное дно перевернутой лодки.
Куруш Бузург недолвольно поморщился и сжал кулаки. Ему показалось, что Аракс, услышав его обещание укротить реку и подчинить ее своей воле, по своему ответил шахиншаху: «Вот, посмотри, как легко расправляюсь я с твоими людьми – жалкими и беспомощными в борьбе со мной».
На голубовато-зеленой речной равнине появились пять меленьких точек – стараясь изо всех сил, оказавшиеся в воде люди плыли к берегу, где в бесполезной суете бегали их товарищи, пытаясь протянуть попавшим в беду шест или добросить до них надутый бурдюк. Из бывших в лодке людей, четверо неплохо держались на воде и с каждым взмахом рук приближались к заветной земле, где их ждало спасение. А вот пятый оказался плохим пловцом и безжалостная река, подхватив его легкое тело, увлекла несчастного с собой. Еще какое-то время его голова виднелась на поверхности реки, но вскоре он исчез из виду, поглощенный холодной бездонной пучиной. Прощай слава, ради которой оказался он на этих диких берегах! Прощай мечты о богатстве, которые заставили покинуть родимый дом! Прощай далекая любимая родина!
Куруш Бузург помрачнел. Мечтательная улбыка сошла с его лица и черные густые брови сошлись на переносице, делая шахиншаха похожим на ястреба, который сейчас украшал его пурпурный плащ. «Какой же ты своенравный и непокорный. – Подмуал Куруш Бузург, в мыслях своих обращаясь к Араксу. – Вроде, такой спокойный, а сколько в тебе силы. Иные реки пеняться волнами, шумят перкатами и грозят человеку порогами, но у них нет и десятой доли твоей мощи».
Глядя на то, как неудачливые персы вытаскивали на берег перевернутую лодку, Куруш Бузург восхищался силой реки и одновременно сокрушался по той же причине. Ведь во что бы то ни стало ему нужно оказаться на том берегу, а как это сделать, когда эта своевольная река сметает все переправы, так легко переворачивает лодки и играючи забирает людские жизни? Конечно, не будь на том берегу недремлющих врагов, все было бы куда проще. Но вглядываясь в противоположный берег, Куруш Бузург хорошо видел там массагетов, внимательно следящих за тщетными попытками персов. И даже когда его взгляд не находил вражеских наблюдателей, шахиншах твердо знал, что они где-то там, ни на мгновенье не оставляют реку без присмотра, чтобы, если понадобиться, придти ей на помощь и помешать персам преодолеть широкую водную преграду.
«Как же мне укротить тебя, Аракс?» - вопрошал Куруш Бузург и тут же в памяти его всплывали бессвязные обрывки вчерашнего спора, который возник по этому поводу между его советниками. Каждый из них был опытен и искушен в подобных делах, а потому предлагал свой план переправы, с которым обязательно не соглашались остальные. В конце концов, захмелев от выпитого вина, вельможи разругались в пух и прах, но к единому мнению так и не пришли. И вспомнив об этой неудаче, Куруш Бузург стал еще мрачнее.
- Повелитель! – Голос начальника царской стражи заставил замечтавшегося Куруш Бузурга вздрогнуть и оторваться от созерцания непокорной реки. Повернувшись к командиру «бессмертных», шахиншах, подняв нахмуренные брови, задал ему беззвучный вопрос и, еще раз поклонившись до самой земли, начальник стражи поспешил доложить то, ради чего осмелился потревожить своего повелителя. – Его привели, повелитель. Бессмертные и греки тоже готовы.
- Хорошо. – Куруш Бузург окинул себя взглядом, решая, нужно ли ему надевать дополнительные украшения, или этот дикарь и без того поймет, что предстал перед повелителем вселенной. – Пусть приведут его прямо сюда.
Начальник стражи повернулся и махнул рукой, подавая сигнал своим подчиненным. Куруш Бузург опустился на свой походный трон, который был не столь велик и массивен как тот, что остался в Парсограде, но все же, чтобы перенести его с места на место требовалось не меньше десятка воинов. Тихо перешептываясь между собой, за спиной шахиншаха спешили занять положенные им места советники, полководцы, придворные вельможи и все те, кто сегодня имел счастье сопровождать своего повелителя. Повинуясь многолетней привычке, тело шахиншаха приняло величественную позу, которая должны была внушать всем просителям мысль о величии сидящего перед ними человека: унизанные перстнями руки скреситились на груди, брови сошлись на переносице, дабы придать и без того пронзительному взгляду еще больше холодной суровости. Немного подумав, шахиншах взял закрепленный поеперек живота акинак и поправил его таким образом, чтобы он сразу же бросался в глаза. Золотая рукоятка редкого по красоте оружия была украшена сложным выпуклым узором и увенчана головой ястреба со сверкающими глазами-изумрудами. Ножны, в которых спряталось стальное лезвие, ни разу не испачканное кровью, были сделаны из цельного драгоценного камня, который в лучах заходящего солнца переливался разными цветами. Приведя себя в надлежащий порядок, Куруш Бузург замер, ожидая, когда появится посланник.
Теперь шахиншах сидел спиной к восхитившей его реке, и, его взору открылась совсем другая, но не менее величественная картина. В тридцати шагах от трона, выстроившись в пять шеренг, замерли его гордость и краса – бессмертные, напротив которых в таком же плотном и безупречном строю стояли греческие наемники. Сомкнув начищенные до блеска щиты, сверкая доспехами и оружием, неподвижные словно статуи богов, воины своим грозным и воинственным видом могли вселить ужас и благоговейный трепет в любое, даже самое храброе сердце. Начинаясь у царского трона, безукоризненно ровные ряды бессмертных и наемных греков тянулись вдаль, туда, где темнеющую вечернюю степь покрывали костры остального воинства. Костров было так много, что вдалеке, ближе к горизонту, они сливались в сплошной огненный ковер, зарево которого освещало предзакатное небо зловеще-красным маревом. На мгновенье Куруш Бузургу даже показалось, что усыпавшие небо звезды это всего на всего отражение несчетных костров, разведенных людьми, которые оказались здесь, вдали от родины по его личной воле. И осознавая свою безоговорочную власть над этой бесчисленной ордой, Куруш Бузург улыбнулся, и, кивая седеющей головой, согласился с чем-то, что было известно ему одному.
Наслаждаясь созерцанием лагеря, Куруш чуть было не пропустил появление массагетского посла, и только склонившийся к самому уху шахиншаха Фарандат заставил его вернуться в реальный мир.
- Этого человека, повелитель, зовут Артембар. – Поспешил сообщить Фарандат, который в последнее время впал в немилость и теперь при каждом удобном случае старался загладить свою вину, не брезгуя при этом даже мелким подхалимством. – Он очень уважаемый среди массагетов вождь. Именно он командовал ими во время того злосчастного набега на маргушей, потому что в предыдущих войнах он покрыл себя большой славой.
Не меняя позы, Куруш Бузург внимательно посмотрел на невыского человека в кожаном плаще и круглой лисьей шапке, рыжий хвост которой болтался у него за спиной. В сопровождении шестерых бессмертных массагет шел по живому коридору из лучших воинов Куруш Бузурга, которые были построены здесь специально для того, чтобы своим видом произвести на посланника Томирис угнетающее впечатление.
Остановившись в нескольких шагах от трона, Артембар нарочито медленно стянул с головы мохнатую шапку и склонился перед царем всех персов в легком поклоне, который длился совсем недолго, ровно столько, чтобы выразить правителю чужого народа почет и уважение, но при этом не уронить в грязь достоинтсво собственной царицы. Подняв голову Артембар заговорил:
- Приветствую тебя, царь персов, повелитель всех земель, расположеных к югу от Аракса и множества народов, обитающих на этих землях. Я, вождь массагетов Артембар, оказался здесь по воле своей царицы Томирис. Она послала меня сюда и велела передать тебе ее слова. – Куруш Бузург выслушал короткое приветствие Артембара и, даже не соизволив ответить на него, молча кивнул головой, давая понять, что ждет продолжения. Насупив брови и наморщив лоб, Артембар заговорил медленно, стараясь не упустить ничего из того, что заучивал наизусть последние два дня. Иногда, не надолго останавливаясь, он бросал быстрый взгляд на стоявшего за спиной шахиншаха переводчика, чтобы убедиться, успевает ли тот за ним. – Вот что говорит тебе моя царица. Куруш Бузург, ты великий царь, который покорил много народов и по праву считаешься могущественным правителем. Мы воздаем тебе положенное уважение и не желаем войны с тобой. Поэтому предлагаем тебе: уводи свое войско от наших границ, и мы останемся тебе друзьями. Ведь будущее скрыто от глаз человека и ты не знаешь, что ждет тебя на нашем берегу. Если же ты не послушаешь нашего совета и все же решишь начать войну, то спокойно переправляйся через Аракс, мы не будем тебе мешать и нападать во время переправы. А когда последний твой воин окажется на нашем берегу, мы не станем избегать схватки с тобой, прячась в степях и по ночам нападая на твое войско. Массагетам не ведом страх перед врагом, как бы силен и грозен он не был. И потому наши воины будут ждать тебя в трех днях пути от Аракса. Приходи и мы сразимся с тобой в честном бою. Но прежде, чем ты встретишь на нашей земле три рассвета, ни одна массагетская стрела не полетит в сторону твоего войска. В том я клянусь тебе, повелитель персов.
- Это все? – Коротко спросил Куруш Бузург и на этот раз уже Артембар молча кивнул головой. – Когда твоя царица ждет моего ответа?
- Ты можешь размышлять до утра. Завтра же с восходом солнца наши отряды отступят с берегов Аракса и ты будешь волен поступать, как хочешь. Ответом будут твои действия. Если мы увидим, что вы готовитесь к переправе, значит наши условия приняты и мы начнем готовиться к битве.
Вельможи замерли за троном повелителя, ожидая его реакции на услышанное. Куруш Бузург долго молчал, глядя прямо перед собой, иногда тяжело вздыхая и постукивая ладонями по коленям.
- Значит, она дает мне время? – Заговорил наконец Куруш Бузург и глаза его засверкали гневом. – Твоя царица смела, предложение ее дерзко. Но в одном она ошибается – это я дам ей время до утра. Я хочу, чтобы ты, вождь, увидел кое-что. – И, щелкнув пальцами, шахиншах обратился к своему полководцу. – Гарпаг!
Гарпагу смысл этого обращения был понятен. Растолкав столпившихся перед ним вельмож, он вышел из-за трона и неторопясь направился к Артембару.
- Достань свое оружие, массагет – Артембар повиновался и из ножен выскочил сверкающий золотым лезвием акинак. По знаку Гарпага Артембар вытянул руку с оружием вперед. По-прежнему не говоря ни слова, Гарпаг сделал шаг назад, с лязгом выхватил свой стальной акинак и, сжав его двумя руками, с громким криком нанес рубящий удар. Оглушительный звон наполнил вечерний воздух, тучи искр разлетелись в разные стороны и золотое лезвие массагетского акинака оказалось перерубленным возле самой рукоятки. Теперь уже бесполезный кусок металла с глухим стуком упал в пыль к ногам Артембара. Гордо выпятив мощную грудь, довольный собой Гарпаг вызывающе посмотрел на вождя массагетов и, повернувшись к своему повелителю, склонился в глубоком поклоне.
- Вот так, вождь массагетов. Я хочу, чтобы ты рассказал об этом своей царице и передал ей, что это не она, а я даю ей последний шанс спасти свою жизнь и тысячи других жизней. Я справедлив и милостив и до завтрашнего утра буду ждать изъявления ее покорности До того, как новый день изгонит наступающую ночь, Томирис сама должна будет явиться ко мне и принести клятву верности. Если же она не опомнится и с рассветом я не обнаружу ее в своем шатре, то я отдам своим воинам приказ начать переправу. И тогда уже ни что не спасет ваше племя от моего гнева – каждый гордец получит то, что заслужил. Ступай.
И поднявшись на ноги, Куруш Бузург повернулся к послу спиной, давая понять, что разговор окончен. Артембар выслушал гневную тираду персидского царя, еще раз внимательно посмотрел на остатки своего акинака, так легко перерубленного Гарпагом, и, нахлобучив на лысину шапку, в сопровождении все тех же бессмертных отправился в обратный путь. Куруш же, по-прежнему не поворачиваясь, снова обратил свой взор к Араксу, который уже был окутан ночной темнотой. Суетливые слуги принесли несколько десятков факелов и теперь торопливо втыкали их в землю, поджигая пропитанную смолой паклю. Берег осветился дрожащим светом и оттого воздух над рекой стал еще темнее, придав Араксу еще больше таинственности и сказочности.
- Ну во-о-от. – Протянул Куруш Бузург, когда ему сообщили, что посланник Томирис удалился. Не отрываясь от блестящей в ночи реке, шахиншах обратился к советникам и вельможам, которые, следуя за повелителем, провели весь день на ногах и теперь, забыв о стоимости своей одежды, мечтали присесть хотя бы и прямо на грязную землю. – Сколько дней задавали мы себе вопрос, как укротить Аракс, как переправиться на ту сторону? Неужели все оказалось так просто? Что скажешь, Гарпаг?
- Мы пришли сюда, чтобы воевать, а не для того, чтобы топтать берег Аракса и любоваться его красотой. – Услышал Куруш Бузург вечно простуженный, с надрывной хрипотцой голос старого полководца. – Раз саки сами предлагают нам отбросить в сторону осторожность и вступить с ними в бой, то зачем раздумывать? Встретиться лицом к лицу с врагом и покончить с ним одним ударом, что может быть лучше для нас? Тогда не придется гоняться за саками по всей степи, которую они знают лучше нас. Надо соглашаться, таково мое мнение.
- Кто-нибудь думает по-другому? – По-прежнему глядя на потонувший в темноте Аракс, спросил Куруш и тут же за его спиной раздался вежливый, аккуратный кашель Мазареса.
- Прости, повелитель, если не оправдаю твоих надежд и выскажу что-то, что покажется тебе неправильным и даже глупым. Но я хочу умолять тебя, не верить этим дикарям так легко. Коварство и хитрость «вредящих демонов» известны давно. Что будет, если, не усомнившись в их честности, мы начнем переправу без всяких предосторожностей, а массагеты, выждав удобный момент, нападут на нас и уничтожат бОльшую часть твоего войска?
- Не о том ты говоришь, Мазарес. – Прервал его Гарпаг, как всегда начинавший горячиться, когда кто-то не соглашался с данным им советом. – Никто не собирается забывать об осторожности. Но преодолеть Аракс нам все же придется. Или ты предлагаешь нам стоять здесь и ждать пока саки сами решат перейти на наш берег? Тогда нам придется стоять здесь вечно, потому что они никогда не сделают этого.
- Но я не верю им. – Продолжал настаивать на своем Мазарес. – Нельзя верить людям, которые…
- А почему ты молчишь, Фарандат? – Прервал спор своих вельмож шахиншах. – Ты ведь долгое время гостил в шатре царицы саков и потому должен знать их нравы лучше нас. Что скажешь? Смелость это или хитрость?
- Да, ты как всегда прав, повелитель. – Слащавым голоском заговорил Фарандат, раздумывая, что посоветовать шахиншаху, не рискуя впасть в немилость. Но больше, чем гнев царя Фарандата беспокоила перспектива застрять в этой дикой стране надолго. И понимая, что Гарпаг прав и если войско не начнет переправляться в самое ближайшее время, то поход затянется, вельможа решил поддержать смелый план полководца. – Исполняя твою волю, я долго прожил у саков и много разговаривал с их вождями. И я скажу тебе, мудрейший из мудрых, что сакам чуждо коварство. Да, они способны совершать кровавые набеги на маргушей, они могут нападать из-за засады и пускать в спину.стрелы. Но при этом они всегда верны данному слову. Бросая тебе столь дерзкий вызов, они даже не думают об обмане. Если они сами говорят, где и когда будут ждать твое войско, то ты можешь быть уверен в том, что найдешь их именно там и именно в указанное время. В этом ты можешь не сомневаться, мой повелитель.
Выслушав слова Фарандата, Куруш стал хмурым, как грозовая туча, и, отвернувшись от вставшей на его пути реки, снова сел на трон. «Как всегда. Ни от кого не услышишь дельного совета. – Размышлял шахиншах, обводя взглядом столпившихся придворных. – Гарпаг, конечно, искушен в военном деле и предан мне, как цепной пес. Но что толку от его преданности, если он думает только о битвах и совершенно бесполезен, когда речь заходит о чем-то другом. А Мазарес всегда думает, что птица счастья сама сядет на его плечо. Он готов ждать этого вечно, ничего при этом не делая. Фарандат… А об этом плуте я даже думать не хочу».
Нахмуренный взгляд шахиншаха остановился на молчавшем Крезе и, предвосхитив вопрос своего повелителя, лидиец поспешил заговорить первым.
- Позволь, справедливый, и мне высказать свое мнение. Я внимательно слушал все, что говорили мудрый Мазарес и отважный Гарпаг. Взвесил я и слова Фарандата.
- И что ты скажешь мне по этому поводу? – Нетерпеливо спросил Куруш, помня, что советы этого человека не раз помогали ему прежде. – Где же здесь истина?
- Истина, повелитель, как всегда, посередине. – И увидев на лице Куруш Бузурга признаки недовольства, Крез поспешил развить свою мысль. – Я думаю так. Гарпаг, безусловно прав, нам нужно переправляться на тот берег. Но прав и Мазарес, про хитрость забывать нельзя. И если Фарандат считает, что саки действительно лишены коварства, то, как раз этим нам и нужно воспользоваться..
- Говори! Посмотрим, что за мысли пришли в твою голову?
- Если наш враг смел, отважен и не хочет думать о засадах и других военных хитростях, это не ведь не значит, что мы тоже должны забыть о них.
И сложив руки на груди, Крез принялся неторопливо и подробно излагать повелителю родившийся в его голове коварный план.
Всю ночь проведя в бессонных метаниях по широкой постели, укрытой атласными покрывалами и обложенной шелковыми подушками, с первыми лучами солнца Куруш Бузург соскочил со своего ложа и, нетерпеливыми хлопками призвав к себе слуг, приказал им умыть и одеть себя. Еще рассвет не окрасил темное небо, а сапоги шахиншаха уже сбивали с травы прозрачную росу. На ходу поправляя сбивавшийся на бок кидарис (1), Куруш спешил к берегу и за ним в полном молчании шагали «бессмертные», за которыми мелко семенили спешно разбуженные вельможи. Замерев на самом краю отвесного обрыва, у подножия которого еле слышно плескались мутные волны, шахиншах прищурил глаза и внимательным взглядом вцепился в противоположный берег. Но только точки потухших костров, чернеющие на фоне желтой осенней степи, вот все, что смог разглядеть там Куруш Бузург. Не доверяя утренним сумеркам, шахиншах все еще старался увидеть затаившихся в них саков, угадать в степных складках коварную засаду. Но вот уже и солнце оттолкнулось от горизонта, заскользив вверх по чистому небосклону, и слабый утренний туманец рассеялся, открыв перед взглядом человека весь противоположный берег, а ничего подозрительного Куруш Бузург так и не увидел. Увлеченный, он даже забыл про обрыв и едва не ступил за его край, и только крик одного из «бессмертных», вовремя предупредивший повелителя об опасности, спас Куруш Бузурга от нелепой гибели. Отшатнувшись от края пропасти, он еще раз посмотрел на другой берег и, отбросив мучившие его сомнения, повернулся к придворным, уже давно ожидавшим его решения, кто с нетерпением, кто с опаской.
- Начинайте готовиться к переправе. – Скомандовал повелитель. И зашагав обратно к шатру, добавил на ходу. – Немедленно!!!
И уже несколько коротких мгновений спустя, раскинувшийся на огромной равнине персидский лагерь, до этого напоминавший сонного ленивого зверя, стал похож на гигантский муравейник, в котором день и ночь, не прекращаясь, кипела работа и, каждый муравей, зная свое место, был занят делом. Одни, особым способом уложив длинные бревна, распиливали их на доски, вторые, подобно кротам врывались в земные недра, третьи, блестя вспотевшими телами, относили землю в сторону и складывали из нее огромные курганы, четвертые, до кровавых мозолей стирая руки, переплетали и туго стягивали длинные финикийские канаты из белого льна, делая из четырех один, толстый и сверхпрочный, пятые, заполонив собой весь берег, сооружали исполинских размеров колеса с деревянными поручнями и водружали их на вбитые в землю оси-бревна. Работа не прекращалась даже ночью, и освещенная светом сотней тысяч костров, кишащая людьми равнина становилась похожей на глубокое подземелье, где наказанные справедливыми небесными богами работали, не покладая рук, приспешники злобного Ангромайнью.
Утомленные бессонницей, измотанные непосильным трудом под изнуряющим летним солнцем, люди валились с ног, пот градом тек по их не просыхающим телам, и даже мутная теплая вода с ощутимым привкусом соли, не приносила облегчения. Почти каждое мгновенье кто-то, потеряв сознание, бессильно падал на землю, и некоторые после этого так и не приходили в себя, навечно распрощавшись с жизнью. Но это не останавливало работу, а тех, кто не вынес выпавших на его долю испытаний, просто оттаскивали в сторону и тут же забывали о нем, потому что свист плеток снова заставлял живых возвращаться к ожидавшим их делам.
Так продолжалось два дня, а на рассвете третьего, пользуясь еще цеплявшейся за землю темнотой, одновременными ударами весел вспенили внешне спокойные воды Аракса два десятка вместительных лодок, укрытых кожаным навесом, который покрывал толстый слой глины – надежная защита от горящих стрел, пращей и дротиков. Устремив вперед жадные взгляды, возбужденно дыша, всматривались в приближающийся берег три сотни самых отважных воинов, которые не побоялись первыми ступить на вражескую землю. А в спину этим смельчакам смотрели оставшиеся на берегу товарищи. Одни смотрели с жалостью, заранее попращавшись с друзьями и родственниками, другие, наоборот, не скрывали своей зависти и печалились только о том, что в лодках не нашлось места и для них. Борясь с Араксом, с большим трудом преодолевая его стремительное течение, лодки опасно раскачивались из стороны в сторону, грозя опрокинуться и погубить сидевших в них людей, но все же продвигались вперед и уносили за собой сплетенные канаты, один конец которых был уже надежно закреплен на персидском берегу.
День уже давно вступил в свои права, до следующего вечера отогнав от земли темноту, когда, протаранив подводную стену из густосплетенных водорослей, острые носы лодок врезались в скрипучий песок и замерли, блестя на солнце мокрыми бортами. Торопливо спрыгивая на землю, облаченные в тяжелые доспехи воины устремились прочь от берега, стараясь занять выгодное для обороны место. Пока самые зоркие, забравшись на вершины курганов, всматривались в пыльную даль, пытаясь разглядеть в ней крадущегося врага, остальные под углом врывали в землю привезенные с собой копья, устраивая из них частокол, и устанавливали длинные ряды высоких деревянных щитов с узкими щелями для стрельбы из лука. А прибывшие с воинами рабы, орудуя огромными деревянными молотами, торопились вбить в податливый песок внушительных размеров колья в человеческий рост длиной, выструганные из цельных бревен, вокруг которых были обмотаны и в несколько узлов завязаны концы канатов, провисшими жилами соединивших два берега.
А как только на берегу массагетов смолк глухой деревянный стук, на стороне персов его сменил свист плеток, гортанные крики верблюжьих погонщиков, натужный рев животных, и режущий слух скрип деревянных колес, которые, медленно вращаясь вокруг оси, натягивали перекинутые через реку канаты. И когда они натянулись до такого предела, что стали похожи на толстые струны гигантской арфы, а мулы с верблюдами, изо всех сил упираясь в землю, не могли больше сдвинуться с места, люди поспешили забить деревянные колья под основание колес, намертво застопорив их в таком положении.
И тут же к берегу со всех концов лагеря измученные истощенные люди понесли доски, через ровные промежутки укладывая их на канаты, заваливая сверху фашинником и засыпая толстым слоем земли. Пять широких мостов медленно вытягивались над темной глубиной Аракса и только когда два дня спустя навесная дорога, наконец, соединила разделенные водой берега, только тогда протяжный звук горна возвестил отбой, и люди повалились на землю, даже не заботясь о выборе места для отдыха, ибо на это ни у кого не осталось сил.
Эта ночь была спокойной. Не слышно было зычных окриков надсмотрщиков, которые подгоняли согнанных со всей Азии рабов, не визжали пилы, не стучали о камни мотыги. В прошедшие дни тишина была таким редким явлением, что отвыкшие от нее люди, просыпаясь в ночи, пугались, решив, что оглохли от постоянного гула, все это время стоявшего над землей. Даже самые бестолковые собаки в ту ночь перестали лаять на каждую тень и выть на высокую луну, боясь спугнуть воцарившуюся над степью тишину.
Но как только первые лучи солнца коснулись воды и весело заиграли на ее поверхности, тут же прохладный утренний воздух снова наполнился знакомыми звуками, и лагерь, только что мирно дремавший в низкопостеленном тумане, теперь стал похож на растревоженный улей диких пчел. Подчиняясь воле одного человека, полчища вооруженных до зубов головорезов, поднимая вокруг себя тучи пыли, двинулись к сооруженным мостам, которые в мгновенье ока заполнились людьми и стали похожи на сладкие палочки, со всех сторон облепленные беспокойными мурашами. Все ожило, пришло в движение, задвигалось, засуетилось и потонуло в непрерывном оглушительном гуле. Ступив на раскачивающийся мост, напугано заржали кони, протяжно замычали запряженные в скрипучие повозки быки, заблеяли подгоняемые пастухами стада коз, недовольно зафыркали тяжело навьюченные верблюды. В окутавших мосты облаках пыли холодным металлом блистали стальные пластины персидских доспехов, белели длинные бурнусы, рыжими пятнами выделялись тигриные шкуры. Мелькали копья, круглые кожаные щиты, охапки плотно увязанных стел.
А великий Куруш Бузург, облаченный в походную пурпурную тунику, завернутый в украшенный золотыми ястребами плащ, неподвижно стоял на вершине самого большого кургана и с непонятным трепетом и волнением взирал на движущиеся внизу людские потоки, которые, пересекая Аракс, разливались на другом берегу безграничным живым морем.
1. Кидарис – традиционный головной убор персов
| | | | Обсудить на форуме |
| |
