| Литературное общество Ingenia: Александр Клименок - К ВЕЧНОМУ ВОПРОСУ | | К ВЕЧНОМУ ВОПРОСУ | | Сразу замечу: атеистам и эволюционистам читать этот материал не надо. По причине того, что зря потратят время. Ибо меряют мир пропорциями механистической дискретности и обязательной тактильности.
Наверное, не пригодится тема, на которую я хочу поговорить, и индивидуумам, считающим современную науку, изучающую жизнь в различных формах и проявлениях (в частности, классическую медицину), – единственно правильной и бесспорной методой познания человека.
Время синтеза религии и науки, очевидно, наступает. Но пока это только робкое знакомство.
Кому порекомендую статью: креационистам, приверженцам открытий современной танатологии и просто людям, осмысляющим окружающий мир как субстанцию разного рода взаимообогащающихся энергий и полей, как сферу равноправного многообразия идеального и материального. В конце концов, хотелось бы предложить и всем любопытствующим лишний раз задуматься о том, что ожидает – в разное время – но каждого из нас.
***
В ХХ веке, особенно в его последнюю четверть, мир потрясли результаты исследований из области новых наук - танатологии и реаниматологии. Предмет танатологии касался непосредственно процесса умирания и, соответственно, процесса вхождения организма и, если хотите, личности в смерть. Реаниматология, снабженная чудо-препаратами и вооруженная новейшими технологиями по выводу человека из состояния клинической смерти, явилась своеобразной оборотной стороной медали.
Популяризаторы-общественники и хирурги, атеисты и религиозные деятели, журналисты и биологи – кто только не был втянут в орбиту изучения этого наиважнейшего вопроса. Подавляющее большинство через некоторое время заявило ответственно: смерти в виде забытья нет. Смерть – переход нашего «я» в иные состояния бытия. На чем базировался столь категорический вывод? На том, что стало возможным невозможное (ранее умирающий, как правило, непременно умирал), И подверглось внимательнейшему исследованию. Опыт личности, вернувшейся «с того света» скрупулезно анализировался, другие подобные «опыты» фиксировались, документировались, классифицировались, типологизировались. Изрядное количество скептиков, пытавшихся свести все к сбоям умирающего мозга, к последствиям кислородного голодания организма, к влиянию лекарств и температуры окружающей среды неизменно попадало впросак. Слишком схожими были воспоминания людей о путешествии через тоннель к свету, о непередаваемых ощущениях, о парении над телом, о расположении предметов, словах врачей etc в момент, когда энцефалограммы «выдавали» беспощадную прямую. Значительную часть реанимированных составили дети – и самые маленькие, и постарше – их свидетельства имеют самую объективную ценность. Столь же весомый удельный вес в общем процентном содержании исследуемых принадлежал материалистам. Социальных, религиозных и иных приоритетов в изучении феномена ОВТ (опыт выхода из тела) никому специально не отдавалось.
Подробно на книгах Э. Кюблер-Росс, Р. Моуди, П. Калиновского, исследованиях россиянина К. Короткова останавливаться не буду – указанные издания можно отыскать сегодня на просторах Интернета, либо приобрести в книжном магазине.
Опишу лишь четыре случая, произошедших с близкими мне людьми. Случаи показательны тем, что не похожи на явный (выраженный) бред, не плод больного воображения наркоманов или психопатов. Два из них произошли с людьми, смело причисляемыми к фомам неверующим; один – с моей матерью, убеждённо верившей в Бога свыше шестидесяти лет. ОВТ, изложенный в четвертом рассказе, вообще случился с человеком в пятилетнем возрасте. Данный опыт я опишу подробнее – он наиболее захватывающий. Кстати, двое из указанных рассказчиков живы до сих пор, находятся в пожилом возрасте, но рассудок их трезв и энергичен.
Итак, свидетельство первое.
ИЗУМЛЁННО-НЕВЕРУЮЩИЙ КАТОЛИК
А. Х., дальний родственник по линии моей матери, католик шестидесяти пяти лет, перенес второй инфаркт (и две клинических смерти), и хорошо знал, что следующего ему не одолеть. Мы частенько общались на религиозные темы, благо А. Х. прекрасно ориентировался в истории христианских святынь (в их семье традиционно было немало священнослужителей), цитировал Библию и по праву считался высоконравственным человеком. Но его вера носила оттенок, скорее, исторически-родовой обязанности, необходимости следования концепту подчинения единому Создателю, нежели произрастала из собственно душевного и искреннего порыва.
Однажды мы сидели на лавке у дома, где проживал А. Х. Мне очень хотелось выспросить, помнит ли А. Х. что-либо из минут своих коротких смертей в больнице.
- А ведь там, за чертой, ничего нет, - неожиданно пробормотал родственник.
- Откуда вы знаете? – спросил я достаточно провокационно.
- Просто во время первой клинической смерти я все хорошо осмотрел. Ни света, ни фигур в сияющих одеждах… Вот номер! Только глубокая чернющая темнота и преграда. Похожая на барьер или доску.
- Так ведь, - чуть не улыбнулся я доказательному признанию А. Х., - преграда-то была?
- Да. Хорошо ее помню. Темнота, будто на дне морском и этот барьер. Так что ничего там нет. Ничегошеньки.
Я чуть не расцеловал рассказчика. Ведь сам того не осознавая, он дал отличное, классическое описание ОВТ. Темное безразмерное пространство, преграда, перейти которую некие силы пока не позволяют… А главное – четкое ощущение и чувствование себя - там. Поэтому, надеюсь, что преграду А. Х. теперь уже преодолел и кроме тьмы увидел и свет.
Вторая история поведана человеком, не просто далеким от фантазий или сказок, но бывшим военным – офицером, отдавшим армии более двадцати лет.
ЧУДЕСНЫЙ ПАРАД
Мужчина, назовем его В. Я., однажды получил серьезную травму живота, усугубленную большой кровопотерей. Пока не приехали врачи, он лежал на земле в шоке и внезапно почувствовал, что рядом появился некто невидимый и пытается его успокоить. Через мгновение В. Я. ощутил, что окутан серой пеленой и быстро устремляется вверх. Вскоре пелена приняла почти черный цвет, В. Я. С невероятной скоростью вращался в узкой воронке, в конце которой возник мутный кружок. Затем пострадавший влетел в кружок, оказавшийся своеобразной лазейкой в целый мир света. В этом сиянии В. Я. почувствовал себя превосходно и легко. Неподалеку он отчетливо увидел большое скопление неясных фигур. Причем, по мере его приближения они принялись расступаться в стороны, образуя ровный коридор, что напомнило ему построение войск на параде. Так, вдоль прозрачных фигур В. Я. медленно следовал, подобно военачальнику, еще какое-то время, пока не уперся в невиданно яркое свечение. В середине этого белого света В. Я заметил еще несколько фигур – но почти совсем нереальных и величественных. Состояние, охватившее его, напоминало крайний восторг. У В. Я. сложилось впечатление, будто он мошка, исследуемая учеными… нахлынуло желание остаться в свете навсегда. Вскоре послышалось: «Возвращайся и заверши дела». Впрочем, слова вошли в сознание телепатическим образом.
Очнувшись в больнице, человек узнал, что находился в клинической смерти примерно восемь минут. По его же мнению, «парад» в ином измерении продолжался порядка двух часов.
…По всей видимости, те самые «дела» В. Я. еще не завершил. Ведь он до сих пор жив, оптимистичен, невероятно кипуч в отношении трудовой деятельности. И слава Богу.
Иногда существа, ожидающие «на той стороне», имеют вполне узнаваемые черты и облик. Рассказ моей матери – показательный пример.
СЕМЕЙНАЯ ВСТРЕЧА
В наших краях климат достаточно капризен и непредсказуем. Осенью может выпасть снег, в январе грянуть ливень. Под такой ливень не в добрый час и попала матушка зимой, возвращаясь из магазина. Последствия оказались тяжелыми – сильнейшая простуда. Обложенная подушками и лекарствами, мама провела в постели около двух недель. Наконец, она пошла на поправку. Правда, в один из вечеров на щеках ее выступил румянец, появился сильный аппетит, а температура снизилась почти до 36 градусов. Но мы объясняли всё реакцией организма на столь затяжную болезнь.
Утром отец обнаружил, что мать побелела и почти не дышит. Скорая помощь прибыла достаточно быстро – минут через пятнадцать. За это время дыхание больной почти пропало. К моменту, когда первый медик склонился над матерью, губы ее посинели…
Сама умирающая запомнила данный ОВТ четко:
«Неожиданно стало спокойно и хорошо, и я как перышко поплыла в сгустившиеся тучи. Когда тучи развеялись, передо мной возникла лужайка, покрытая густой и насыщенно-зеленой, изумрудной травой. Я поразилась разнообразию цветов неземной красоты; журчал чистейший хрустальный ручей. Ощущение гармонии и счастья были невероятно сильными и глубокими. Тут возникли моя бабушка, дядя и тётя, причем, в одинаково молодом возрасте – каждому не более тридцати лет, и в одежде очень старого кроя, но выглядящей нарядно. Они улыбались, протягивали руки, однако за миг до объятий отстранились, а посуровевшая бабушка проговорила, не открывая рта, что мне нельзя с ними находиться. Ещё нельзя».
Тут мама очнулась, а спустя пару дней хворь окончательно ее покинула.
Последний эпизод связан с моим бывшим учителем физкультуры. Дожив без малого до семидесяти лет, он подробнейшим образом помнит ОВТ из далекого детства.
НЕЗАБЫВАЕМЫЙ ПОЛЕТ ДЛИНОЙ В ЖИЗНЬ
Когда Ю. М. исполнилось пять лет, его отца сослали куда-то в Казахстан. Дело было в середине Великой Отечественной войны, отец Ю. М. возглавлял завод по производству боеприпасов. Одна из партий снарядов оказалась бракованной, директора предприятия немедленно объявили чуть ли не диверсантом и собрались отдать под суд. Спас старый друг, чудом «выхлопотав» для него и семьи бессрочную ссылку в азиатские степи.
Разместились в промерзшем вагоне эшелона, загруженного рельсами, досками и тушенкой. Заканчивалась зима. Вагон хоть и примыкал к паровозу, но теплее не становилось. Мороз по ночам. Тайком топили буржуйку, пили кипяток – так удалось не заболеть. Оставалось несколько сот километров, но стряслась беда. На очередном полустанке непутевый стрелочник неверно перевел пути и эшелон понесся навстречу составу с танками…
Столкновение произошло вечером, едва успели съесть по куску хлеба и попить чаю.
Первое, что запомнил Ю. М., жуткий треск и жаркую буржуйку над головой. Печка, словно выпущенная из катапульты, пробила дыру в вагоне. Мальчику повезло трижды: его не убило пролетающей буржуйкой, он, последовав за ней, вылетел в дыру и угодил в сугроб на снег. Кроме того, едва его выбросило наружу, через место, где он только что находился, прошли рельсы из соседнего вагона.
Дальнейшие воспоминания связаны непосредственно с ОВТ. Дух Ю. М., парящий на высоте метров пятнадцати чётко увидел, что родители и братья лежат на полу вагона, завалены грудой досок, но шевелятся. Далее он углядел веером разбросанные черные танки – справа от железнодорожного полотна, и себя - с вывернутой ногой, в снегу. Переведя взгляд на искорёженный паровоз, ребёнок заметил два желтоватых силуэта, выпорхнувших сквозь дымившуюся плоскость. Он узнал их. Первым наискось кверху плыл машинист постарше, сердитый, плотный, в фуражке и ватнике. Тот, что помладше, такой же полупрозрачный и тоже в форменной одежде держался несколько поодаль. В руке он держал непонятный предмет (позже выяснилось, что оба машиниста сгорели внутри паровоза в пожаре).
Ю. М. дернулся было за призраками, но словно неведомая рука удерживала его сзади. Тогда он метнулся вдоль лежащего на боку эшелона. За поворотом, в кустах лежали несколько разбитых от страшного удара ящиков с тушенкой. Внезапно Ю. М. вспомнил о родных и захотел вернулся, чтобы убедиться, что они живы. Здесь его словно магнитом потянуло вниз. Очнувшись уже в собственном теле, Ю. М. почувствовал страшную боль в ноге и потерял сознание. Через день он снова пришел в себя. И сразу же попросил взрослых сходить к повороту – за тушенкой. Как же удивились родные, найдя ящики точно в том месте, которое указал сын!
Во время операции на ноге мальчик опять покинул тело. На этот раз он наблюдал, как суетятся вокруг него доктора. Один вышел в коридор, из-за дверного косяка достал спички, покурил и вернулся в операционную.
Когда малыш пришёл в сознание, он позвал того доктора и рассказал ему про спички. Удивлению эскулапа не было предела.
Перенесенный опыт Ю. М. помнит в мелочах. До сих пор при воспоминании о той катастрофе он едва не плачет. «Порой закрою глаза и лечу вдоль лежащего поезда, - признаётся Ю. М. – А если бы не вернулся тогда?»
| | |
| |
