| Литературное общество Ingenia: Смирнов Михаил - СПЛАВ | | СПЛАВ | | Пятый и последний день сплава по горной реке. После обеда будем проходить самый опасный участок с порогами, под названием «Гребень».
Много разбилось на нем лодок, налетая на острые камни и раздирая днища. После него отвесные скалы должны постепенно разойтись в стороны, уступив свое место холмам и густым, непроходимым лесам.
В тот же день надо добраться до горы, называемой «Сиротой». Оттуда доедем до райцентра, переночуем, и домой.
Так нам с Ольгой сказал Костик.
На сплав мы решились после того, когда к нам в гости зашел старый товарищ, Костя. Всего два дня назад вернувшись со сплава.
Ворча под нос, я шел открывать дверь. Кто-то, не отпуская кнопку, трезвонил без остановки. Решив, что балуют мальчишки, я с грозным видом открыл дверь. Хотел устроить им нагоняй.
Передо мной стоял Костя, похудевший, но загоревший до черноты. Обхватив меня огромными ручищами, пробасил:
- Ну, друган, рассказывай. Почему сидишь дома в такую погоду? Выгляни на улицу… Благодать, а не погода. Сейчас на реке нужно быть, а ты тухнешь в своей берлоге - показывал он пальцем на комнату.
- Тебя-то где носило? Опять в экспедицию мотался со своими археологами? Измываются они над тобой. Меньше лопат нужно брать с собой. Ты любой шурф выкопаешь голыми руками - схватив его за мозолистую ладонь, я засмеялся.
- Нет, я с ребятами на сплаве был. Ух, красотища! За пять дней не встретили ни одного человека. Глушь. Горы скалистые. Тайга непроходимая. Река взбешенная. Подъем воды был высокий, когда мы поплыли. На «Гребне» половину снаряжения потеряли. Две лодки затянуло на другую струю, их начало бить об камни, пока не перевернулись. Нет. Все живы. Были в жилетах. Что не закрепили в лодках, все унесло. А наша лодка по другой струе ушла. Страшно, но ничего. Представь. Скала вертикально уходит в воду и от нее метрах в двух из реки торчит большой обломок. Вода аж ревет. Между ними проскочили. По струе, как с горки съехали вниз. Жутковато, правда. Слева скала, справа обломок. Вода между ними бурлит, пенится. Словно с водопада прыгаешь вниз. Вода бесится, скорость большая. Пройдешь «Гребень», а там уже потише. Река сбавляет ход. Расширяется. Плывешь спокойно.
- Ну, а туда как добирались? Снаряжение вам везли на машинах?
- Зачем машины? На «Кукурузнике» два часа лета и мы на месте. Река рядом. Лодки подготовили и пошли-поехали. В конце сплава у «Сироты» нас ждали. Оттуда на подводе до села и на автобусе домой.
- Кто вас встречает в конце пути?
- Дедок один, из местных. Летаем туда каждый год, вот познакомились. Как едем на сплав, отсылаем ему телеграмму, когда ждать нас. Вот и все. Легко и просто. Отсюда на самолете, там на телеге. У деда Петра переночуем, а утром уезжаем домой. Собирайся тоже на сплав. Пока хорошая вода. Спадет, потом будешь лодку таскать по всем перекатам. Кстати, а где Ольга? На работе?
- Ушла в магазин. Вернется скоро. Мы в отпуске с ней.
- Тем более езжай. Хоть Ольге покажешь наши сплавы. Ну и что, что на этой реке не был. Вот как раз вместе проплывете. Это же лучше всякого курорта! Как я всем говорю: чем пилюли глотать, лучше веслами махать. Река вылечит от всякой хворобы.
- Не знаю, Костя. Ольга не согласиться. Здесь-то я приучил ее к рыбалке, объездила со мной всю округу. А туда? Не уверен, что поедет.
- Уговорим вдвоем. Ты мне поддакивай, остальное мое дело. Ей тоже будет интересно.
За разговором не заметили, как вошла Ольга. Стояла и слушала, о чем договаривались с Костей. Мы вздрогнули от неожиданности, когда раздался ее голос:
- Это ты, куда его соблазняешь, а? Привет, бродяга! Загорел-то как! Словно на юге побывал. Что вы тут про меня говорили? Колитесь живо, заговорщики! – застав нас врасплох, спросила Ольга.
- Да я…. Да мы здесь…. Ладно, Оля. Скажу. Уговаривал Саню, чтобы он тебя с собой на сплав взял. Понравится тебе. Увидишь настоящую, дикую природу.
- Он меня, да на сплав? Не смеши! Я одна уеду быстрее, чем уговорить его, чтобы взял меня с собой.
- Понял, Санек? А ты мне толкуешь столько времени, что не поедет она. Эх, мне бы такую жену! Я бы с ней всю Россию исколесил. По всем рекам прошел. Где же я раньше-то был? – Рассмеялся Костик.
- На сплаве был, на сплаве. Проморгал. Зато Мой Шурик не растерялся. Перехватил. Не отпустит теперь, не проси. Его собственность, - Не удержавшись, тоже засмеялась Ольга.
- Санек! Оказывается, что уговаривать тебя надо, а? Решайте, ребята. Собирайтесь. Свою лодку дам. Жилеты есть. Закупите продукты. Я доброшу до аэродрома. Телеграммы отправлю деду и в Карцево. Встретят, помогут на реке. Готовьтесь. Два дня на сборы вам, и в путь.
Так с легкой руки Костика, мы через два дня уже тряслись в воздухе на «Кукурузнике». Шум мотора заглушал все разговоры. Мы с Ольгой поглядывали на проплывающие под нами квадраты полей, небольшие перелески. Серебристыми змейками казались речушки. Деревушки и села, разбросанные вдоль рек, выглядели словно игрушечные домики.
Местность менялась на глазах. Равнина постепенно переходила в гористую местность, укрытую сплошь густым лесом. Горы, словно гигантские волны, прокатывались под нами. Океан зеленых волн. Изредка мелькнет в распадке речушка и скроется быстрее с глаз. Или бросится в глаза голая серая проплешина одной из вершин. И вновь перед нами расстилается необъятный зеленый океан.
Сквозь шум мотора услышали, что скоро посадка. Гляжу в иллюминатор, гадая, где мы будем приземляться. Неожиданно перед нами открылась небольшая долинка. На ней аэродром. Короткая посадочная полоса и маленький домик. Это был местный аэропорт. Село, изгибаясь, тянулось в сторону блестевшей на солнце реки.
Самолет, пробежав по неровной полосе, остановился.
Местная ребятня бросилась к «Кукурузнику», крича на ходу:
- Дядь Толь, дядь Толь! Покатай. Сделай кружок над селом. А-а-а! Только обещаешь!- Не обращая внимания на пассажиров, они лезли в самолет.
- Кыш, пострелята! Пропустите людей. Топлива мало катать вас. Назад не долечу. Потом, потом покатаю, - Заторопился к выходу пилот.
- Ребятки! Вы случаем не от Костяна будете? Сплавляться, да?
- От Кости. Это Вы должны нас встречать?
- Да, я. Как зовут? А просто - Лексем кличут,- перед нами стоял небольшого роста мужичок, в засаленной фуфайке и мятых штанах: - Витьки, подь сюды! Это сынки мои. Старшой, да младшой. Сейчас телегу подгонят, загрузим ваши вещи и в путь.
Увидев, что мы с недоумением переглядываемся, он, усмехаясь, спрашивает:
- Вы про Витьков чтоль? А! Была история. Все село потешалось. Жинка опосля этого, цельный месяц не гуторила со мной. И смех, и грех. С райцентру сообчили, что разродилась мальчонкой. Мы со свояком на радостях так наобмывались, что порешили ее не ждать, а самим в сельсовете пацаненка записать. Он сельсоветчик. Приташшились туды. Старшой, Витька, был со мной. Свояк документ нацарапал кое-как. Спросил меня об том, как хочу мальчонку назвать. Я с пьяни и бухнул, что Витькой. Толкую ему, удобно так будеть. Одного покличешь, а прибегуть двое. Свояк, обалдуй, взял, да записал. А я пошутковать хотел. Ну и пошутковал на свою головушку. Привез женку, молчу, не сознаюсь. Соседки возьми и скажи ей, что мы учудили со свояком. Моя – то, как стояла, хвать кочережку и мне по горбятине заехала. Аж кочерга разлетелась от удара! Опосля месяц не пушшала в избу, в баньке дрыхнул. Потом пообвыклась. Я и говорю, что удобней. Раз покличешь, двое стоять. Разве плохо?- рассказывал, складывая наши вещи, Алексей:
- Сынки! Бежите к маманьке. Передайте, что встретил ребятишек. Пушшай на стол накрыват.
Не слушая наших отказов, он, пощелкивая кнутом для острастки, погнал старую лошаденку к своей избе.
- Варюха! Займи гостей. Счас шустро откушаем, я вас оттартаю к речке. Сообчили, что у Костяна на «Гребне» две лодчонки кувыркнулись? Все ли ладно с ними? Все цельные остались? Ну, ладушки. Гуторил им, чтоб по левой струе шли, дык нет, захотелось приключениев. «Гребень» - то, не любит баловства. Откеля я знаю? А сорока на хвосту принесла. Здеся у нас свое радио работат, без перебоев.- Засмеялся Алексей, глядя на наши удивленные лица.
После обеда, не задерживаясь, мы отправились к реке.
Пока Алексей с Витьками готовили лодку, крепили вещи, я осматривал реку. Страшновато было глядеть на воду, которая с шумом, с ревом и пеной на перекатах, неслась между отвесных скал, словно по желобу. Ударяясь об камни, вспениваясь, закручиваясь в водовороты, она стремилась куда-то вдаль.
- Что, боисси? Эх, надоть было чуток пораньше, прилететь. Вода большущая была. А чичас трудноватенько придетьси вам. На горбушке, лодку-то, по перекатам ташшить станете. Без рук, без ног будете. Вымотаетесь. Залазьте в лодку. Набросьте безрукавки. Как, какие? Ну, энти ваши, чтоб не потопнуть. Как, их там? Да, да! Жилеты. Накось, держите узелок. Варька в дорогу дала. Бери, бери. Свежачок. Надоест ишшо свои тушенки ковырять. Уселись? Шурка! Не забудь, гони по струе. По «Гребню» левой стороной иди. Страховато, но надежи больше. К скале не жмись. Посередь струи лодкой рули. Если послухаешь меня, то с него как в санях съедешь. Пущай женка твоя на нос сядет. Станет дорогу высматривать. И камни, камни обходи! Поклон от нас передай дедке Петрухе. Ну, все, покеля. Отчаливай. С Богом!- и поднатужившись, толчком направил лодку в сторону мощной струи.
Так с легкой руки Кости и напутствиями Алексея, мы пятый день путешествовали по реке. Точнее сказать, не путешествовали, а устроили пятидневный марафон с водными препятствиями.
Самыми трудными для нас, оказались первые три дня. Привыкали к реке, с ее непредсказуемым характером, с крутыми поворотами, бесконечными перекатами. Мы выматывались до такой степени за день, что вечером, увидев любой подходящий клочочек суши, вытащив на него лодку, падали от усталости. Я уже жалел, что взял с собой Ольгу, думая, что для нее эти дни превратились в один сплошной кошмар. Здесь не до красоты дикой природы, когда на ходу приходилось выскакивать из лодки, чтобы ее протащить по перекату. Не справляясь с течением, нас бросало на скалы, где, отталкиваясь от них изо всех сил, удерживали лодку, чтобы ее не перевернуло. Ольга, сидевшая на носу, всякий раз бледнела, когда днищем налетали на камни, и раздавался тягучий треск, словно под ногами рвалась плотная и жесткая ткань. Она с испугом взглядывала на меня, рукой показывая, как быстро бьется ее сердце. Мне приходилось Ольгу подбадривать улыбкой и смехом, показывая, что все идет нормально. Хотя у самого, в некоторые моменты, сердце стучало, словно молот.
На четвертый день, когда казалось, что все опасные места были пройдены, Ольга немного расслабилась. Глядя по сторонам, она показывала мне понравившиеся ей места. То дикий, первозданный, суровый лес, растущий по склонам гор. Казалось, если немного пройти по нему, то назад уже не найти дороги, до такой степени он был густым. Или покажет в распадке горный ручей, пробивающий себе дорогу через нагромождение каменных глыб. То хариусов стайку, серебристые бока которых, посверкивали сквозь прозрачную толщу воды.
И в один из таких моментов, лодку с размаху кинуло на подводную, плоскую плиту. Вода, натыкаясь на лодку, бурлила, завихряясь. Она старалась столкнуть нашу лодку, но безуспешно. Мы застряли.
Носовая часть крепко сидела на плите. Зато корму трясло от сильного напора воды. Пересадив Ольгу на корму, чтобы уменьшить нагрузку, я выпрыгнул на плиту. Оскальзываясь и падая, сдвигал лодку на край плиты. Продвинул. Корму рвануло из рук, лодку сорвало и понесло, закружило по течению. Я остался на плите, не успев зацепиться за лодку. Момент, когда я действительно, по-настоящему, испугался. Мощное течение легко сорвало меня с плиты и потащило вперед. Холодная вода сковывала движения, не давая плыть. Спасло то, что мы с себя не снимали жилеты. Тащило, захлестывало с головой, не давая вдохнуть. Ольга, не растерявшись, как могла, тормозила лодку веслами, выгребая против течения навстречу мне. Удалось ухватиться за леер. Одним рывком перевалился через борт, радуясь, что все закончилось благополучно.
Пришлось грести к берегу, выбирая место для стоянки.
Заметили узенькую, береговую полоску. Причалили к ней с трудом. Вытащили на сушу лодку и упали на гравий без сил. Приходили в себя после этого происшествия. К вечеру, поднявшись, решили поесть. Но кроме тушенки и черствого хлеба, ничего не было. Попробовал поймать рыбу, но при таком сильном течении ничего не получилось. Срывало насадку из хлеба, сносило поплавок с большой скоростью, даже не успевал заметить поклевки. Пришлось взяться за тушенку, которую видеть не могли. Правильно Алексей говорил, что мы еще наковыряемся с ней. Словно в воду глядел. Нехотя проглотили по две-три ложки и все, наелись.
Набрав по берегу выброшенных водой коряг, разжег костер. Нужно было высушить одежду. Завтра предстоял самый трудный день. К нему решили готовиться с утра. Сейчас не было никаких сил. Развесили одежду вблизи костра, а сами, достав спальники, пристроились около огня.
Поднялись рано. Плотный туман висел над рекой, приглушая все звуки. Ждали, пока поднимется солнце. Слишком опасно плыть в таком тумане. Не хотелось в последний день попасть в какую-нибудь историю.
Просмотрели лодку. Все дно было усеяно крупными, глубокими царапинами от стычек с камнями. По-новой уложили и связали все снаряжение, закрепив его в лодке. Первые лучи осветили верхушки гор. Туман начал рассеиваться, открывая противоположный берег и поверхность реки. В распадках, на другой стороне, сквозь туман проявлялись небольшие лесочки. По краю обрыва росли, снизу вверх поднимаясь, белоствольные березки. Даже на срезе горы, чудом уцепившись за камни в расщелинах, тянулись к солнцу небольшие деревца. Древние горы, изрезанные расщелинами и трещинами, словно морщинами - и в них молоденькие деревца! Казалось чудом, как они боролись за жизнь, поднимая к небу тоненькие веточки. Глядя на все, мы понимали, почему Костя говорил о красоте дикой природы. Она создавала свою красоту веками, тысячелетиями, оттачивая каждый свой неповторимый штрих.
Но нас звала в дорогу река, и ждал «Гребень» - самое тяжелое испытание.
Мы знали, что пока не пройдем через «Гребень», нам будет не до еды. Хотелось быстрее добраться до места и по-настоящему, хорошо поесть. Наловить рыбы и сварить уху. Это казалось несбыточной мечтой. Четыре дня на одних консервах, даже для меня было тяжело, не говоря об Ольге. Хорошо было видно, как она похудела за эти дни. Но старалась не подавать вида, терпя все трудности сплава.
Это был ее первый сплав. Хоть и тяжелый, но ей было все интересно. Я следил за ее глазами, выражением лица, когда она с немым восторгом разглядывала какое-нибудь красивое место. Скалы необычной формы, Горные ручьи, впадающие в реку. Косуль, что по распадку уходили скачками. Ей было все любопытно.
Чем ближе подплывали к «Гребню», тем тревожнее становилось у меня на душе. Боялся не за себя, за Ольгу. Думал, как она выдержит последнее, самое трудное испытание.
Вскоре послышался шум, доносящийся до нас издалека. Подозвал Ольгу. Велел держаться крепче за леера и главное, чтобы не боялась ничего. Лодку направил по левой стороне, как советовал Алексей. Было видно, как увеличивалась скорость течения. Вдоль отвесной скалы лодку быстро понесло по воде. Сердце замирало, когда бортом задевали каменную стену, где лодку могло разодрать об острый выступ. То, отталкиваясь от стены, то, загребая веслами, я удерживал лодку на середине потока.
Увидел «Гребень» - большое нагромождение острых валунов занимало почти всю ширину реки. Два потока издалека огибали его. Более мощная струя шла с нашей стороны. Вода, налетая на них, ревела, беснуясь. Большие шапки пены плыли далеко вперед по течению. Грохот воды был таким, что не слышно было своего голоса. Ольга уселась на дно, уцепившись руками за леера. Лодка увеличила скорость. Несколько раз напоследок чиркнула бортом об скалу и вдруг….
Затормозив, лодка зависла на мгновение в воздухе и ухнула куда-то вниз. Глухой удар. Волна холодной воды окатила нас с ног до головы. Лодка, проскочив по инерции метров тридцать, начала сбавлять ход.
Ольга сидела на дне, мертвой хваткой держась за веревки и не открывала глаза.
- Оля, Ольга! – Позвал я ее. Она не шевелилась. Было видно, как дрожат ее руки от напряжения.
- Ольга, все, приехали! – закричал я, стараясь перекрыть шум воды - погляди, словно в молоке плывем.
Не веря, что закончилось все, страшное осталось позади, она нерешительно подняла голову:
- Фу! Я думала, конца не будет этому «Гребню»,- выдохнула Ольга с облегчением- особенно, когда летели вниз, я испугалась. И когда нас окатило водой. Страшно. Решила, что все, конец. Аж сердце затрепетало, подкатило к горлу.
С трудом, разогнув пальцы, отпустила леера. Сидит, растирая затекшие руки.
- Все позади. Теперь поплывем спокойно, - сквозь шум воды ей прокричал.
Зная, что впереди не будет препятствий, я бросил весла, и лодку понесло по течению. Сам привалился к борту. Только сейчас почувствовал, как вымотался за это время.
- Сашок, Сашок! Что у тебя с рукой?
Поглядел на нее. Левая рука, начиная с ладони и до локтя, была разодрана. Куски кожи лохмотьями свисали с руки.
- А! Это? Заживет, ерунда. Задел, наверное, камень, когда лодку отталкивал от стены. Пройдет. Простые царапины.
Оглядев руку, Ольга достала аптечку. Срезала лохмотья, обработала йодом.
- Оля, не перевязывай. На солнце подсохнет быстрее. Лучше ложись на корме, отдыхай. Скоро будем на месте.
Ольга заснула на корме, изредка вздрагивая во сне. Наверное, снилось ей, как мы летели вниз, словно с горы.
Изредка брался за весла. Удерживал лодку на основной струе, которая быстро несла нас вперед. К стоянке, где заканчивался наш сплав.
Плыл, выискивая взглядом гору между холмов, под названием «Сирота». Около нее стоянка и долгожданный отдых.
И чуть было не прозевал, глядя по сторонам. Когда прошли поворот, передо мной возникла одинокая гора, стоящая между лесистых холмов. У ее подножья заметил плес и прибрежную косу, да просеку, что вела куда-то в густой лес. Меня, словно кто толкнул, что нам сюда.
От скрипа галечника под днищем, проснулась Ольга.
- Все, приплыли. Конечная остановка - Выскочив на берег, я рассмеялся.
Под ногами земля, словно живая шевелилась. Сказывалось пятидневное плавание по реке. Так и хотелось идти, расставляя ноги. Как ходят моряки.
- Сашок когда приедут за нами? Вдруг уже были? Или не дошла телеграмма? Что будем делать тогда?
- А! В лодку сядем и поплывем до дома. Опыт есть. Еды нет? Про рыбу ты забыла? Ольга, слушай! Давай-ка, я порыбачу. Сварим уху. Глаза не глядят на эти консервы. Надоели хуже горькой редьки. Поищи в рюкзаках картошку. Кажется, что ты немного ее брала с собой. Сейчас костер разведу, а ты остальными делами займись.
Натаскал из лесу сушняка. Развел костер. Рогульки для котелка срезал. Все приготовил. Взял удочку, и руки задрожали от нетерпения. Насадки никакой нет. Отломил от буханки хлеба черствую корку и быстрее к реке.
Ну что можно поймать на хлеб? Только мелочевку. Плотвички, густерки, мелкие голавчики. Но я был рад и такой рыбе. После консервов, даже ершишка, с палец величиной, покажется деликатесом.
Таскаю их. Вижу, что хватит. Но остановиться не могу. Соскучился по рыбалке. Столько дней на реке, а половить не пришлось. Хотелось наверстать сейчас. Ольга, увидев, с каким азартом я дергаю мелочевку, заставила выйти из воды.
В котелке вовсю кипела вода. Ольга, быстро почистив рыбу, бросила ее в кипяток. Кинула перчика, лаврушку, немного сухого укропа, прихваченного с собой, и…
И по берегу разнесся такой аромат, что я чуть не взвыл во весь голос от нетерпения, бегая кругами вокруг костра. Ольга отвлеклась на минутку, и я голыми руками сдернул котелок с перекладины, не обращая внимания на ожоги.
- Ты что? Рыба-то не готова!
- Ой, ай! Не выдержу. Скончаюсь на берегу, если не поем. Ну и что, если не готова? Горячо – сыро не бывает. Давай быстрее ложки. Иначе через край выпью, остатки выгребу рукой.
Не резал, ломал кусищами, черствый хлеб. Жесткий, как сухарь. Приступили к трапезе. Нет, это нельзя назвать трапезой. Мы ели, словно дикари. Причмокивая, урча от удовольствия, чуть ли не подвывая, обмакивали сухари в юшку. Грызли их с хрустом. Ложками старались зачерпнуть гущу со дна.
За пять дней так соскучились по горячей пище, что с недоумением переглянулись, когда ложки заскребли по дну котелка. Невероятно. Вдвоем, за один присест, опустошили котелок, рассчитанный на пять-шесть человек. Да еще с сожалением поглядывали на дно, не осталось там хоть немного?
- Да-а-а, ребятки! Оголодали совсем, покеда добрались сюды - раздался позади старческий голос - я за вами минуток с десяток наблюдал, а вы даже не заметили. Костюшка, когда доплыли, также хлебал с жадностью. Хватит есть, ребятки. Животом будете мучиться. Потерпите трошки. До села доберемси, а там ужо я покормлю вас.
- Это Вы, дед Петр? Нам про Вас Костя говорил.
- Меня так кличут. Я здеся встречаю ребятишек, а Лексейка провожат их. Издавна так заведено. Ишшо до Костюшки. Опосля он появился здеся. Его стали провожать-встречать. Ложите поклажу свою в телегу. Ехать пора. Доберемси покеля, ужо стемнеет.
Упаковав все снаряжение, сложили его в передке телеги. Затушили костер. Прибрали за собой стоянку.
Забрались с Ольгой в телегу, полную душистым сеном. Зарылись в него, вдыхая аромат чабреца, ромашки, клевера.
Лошадь неторопливо тянула телегу куда-то по лесной просеке. Колыхались над нами густые кроны деревьев. Дед Петр рассказывал о чем-то тихим, спокойным голосом. Глаза слипались от усталости. Засопела Ольга, уткнувшись носом мне в плечо. Закрыв глаза, вдыхая ароматы сена и словно покачиваясь на волнах, под тихий убаюкивающий говор деда, я начал засыпать. Услышав напоследок:
- Умаялись, ребятки, заснули? Быват с непривычки. Ну, спите, спите. Ехать ишшо далече. Отдыхайте….
И я словно провалился. В глубокий, спокойный сон.
| | | | Обсудить на форуме |
| |
