| Литературное общество Ingenia: Александр Клименок - ЗАКОН ПАРНОСТИ СЛУЧАЕВ (в соавторстве с С. Кутеховым) | | ЗАКОН ПАРНОСТИ СЛУЧАЕВ (в соавторстве с С. Кутеховым) | | Я уже не помню, с чего началась эта история. Наверное, с телефонного звонка, а может и раньше, - когда я подарил на день рождения другу Паше книгу Довлатова «Записные книжки».
Тёк жарким мёдом июль, я возвращался в Питер на своем стареньком москвичонке после выходных, родственно-полезно проведенных у тетки (чинил кровлю домика) в замшелой деревушке на задворках Тверской области. Перед мостом через реку Мста скучно запищал мобильник. На другом конце неодушевленной беспроводной связи затараторил Паша – мой очень хороший товарищ. Разговор получился примерно таким:
Паша (печально и задушевно):
- Севка, давай бухнем… через 15 минут… «Камыши». - Коротко и ясно, как в армии. Кроме того, первые десять секунд являлись бесплатными, и данное обстоятельство корректировало речь уже на подсознательном уровне.
Я (бодро):
- Щас! – И перезвонил ему. (Дальше опускаю сложные технические детали десятисекундных обооюдофраз и свожу всё в единый диалог):
- Я в Новгородской. Мсту форсирую, буду через три (часа).
- Сева, быстрей, - не могу пить один.
- Но завтра рабочий день!
- Сева, я «листаю» (то есть финансирует мероприятие).
Серьезный аргумент, если вспомнить, как Паша «листает». Я, хоть и не принадлежал к сонму фанатичных поклонников Бахуса, но взалкал незамедлительно. Добавив газу, рванул быстрее. Ведь до кафе «Камыши» (а стало быть, до Питера), куда зазывал меня беспокойный товарищ - ехать и ехать.
Неугомонный грустный Паша продолжал тревожить своими звонками:
- Сева, ты где? Тут шашлыки смачные...
- Сева, мне невесело…
- Сева, мне только что девчонка подмигнула…
- Сева, а когда тремор внезапный – это к чему?
Пришлось серьезно поторопиться.
В «Камыши» въехал около девяти вечера. Моему усталому взору предстала идиллическая картина: Открытая терраса летнего кафе. Никого – кроме пары официантов. Паша – широко лыбящийся навстречу, в шлёпанцах и шортах (из одежды больше ничего), возле бодро дымящегося мангала, оптимистично потрясающий пухлым лопатником над головой. На все это сибаритское безобразие нежно и благостно взирало заходящее солнце. Непроизвольно улыбнулся и я.
Присели за удобный деревянный столик. На нём много чего по-настоящему радовало. Сбоку красовалась емкость, по размеру напоминающая маленький тазик. В тазике, остывала, тускнея, целая горка отличного шашлыка. Крупные бордовые помидоры в тарелке рядом, нескромно развалившие телеса среди разномастной зелени, лука и огурцов-дуралеев, отчетливо выступали главными провокаторами. Неподалеку на блюде влажными улыбками ощерились крупные арбузные ломти. Тут же беспорядочно громоздились виноградные гроздья и прочие груши с шалунами-бананами. В центре композиции залихватски вскинули горлышки бутылки с ледяной водкой и армянским коньяком. Окинув дружелюбным взглядом впечатляющую картину, я автоматически сглотнул и почувствовал себя убийцей перед многочисленными жертвами. Да, Паша действительно «листал».
Дальше началось не что иное, как хорошая интенсивная пьянка-едалка. Закинули-закушали за встречу, потом повторили – заскользило внутрь как по лыжне. Заструилась рубиновая искра по молодым жизнерадостным жилам, накатила первая, самая милая волна опьянения… После третьей стопки водки – «за тех, кто не рядом», я на всякий случай поинтересовался причиной нашего рандеву в воскресенье вечером. Да еще в «Камышах». Причина оказалась довольно смешной.
Накануне вечером, Паша, проводив любимых родителей на дачу, решил «выступить» - то есть хорошо покуролесить, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно проведенное время. Позвонив старой подружке, и договорившись о свидании у него на квартире (а дальше - по достопримечательностям Питера), Павел прилично оделся, погрузил достаточное количество купюр в бумажник (папа его трудился в дипломатической сфере и карманные денежки сыну не «жал») и замер в ожидании. Но - как всегда – но. Давняя любовь не смогла вырваться из дома, как пообещала, - то ли мама встала баррикадами у дверей, то ли женские проблемы… С такой невезухи Паша духом, однако, не пал и решил завершить гештальт. То бишь, не успев толком стартануть, хотя бы финишировать мощным спуртом. Спурт случился таким: пошел затейник на угол Невского и Толмачева, и на целую ночь, по-быстрому, снял проститутку. Деньги, естественно, заплатил вперед. Приехали к Паше на квартиру. Дальше так:
Памятуя о том, что продажные девки с детства-юношества не вызывают у него должной эректильной кондиции, Паша решил разнообразить будущий процесс нестандартными ходами, а попросту поизвращаться. Он вообще - большой выдумщик. Фантазия заключалась в том, что девушке «предписывалось» голышом залезть на стол и в коленно-локтевой позиции надвигаться на заказчика задом на четвереньках.
Тут я не выдержал и прыснул. Просто мысленно нарисовал сей дивный вид: как девица понуро стоит в известной позиции (с названием из мира гороскопов) на длинном стеклянном столе, а Пашу я почему-то представил в фуражке, кителе при погонах и без штанов. Но он, не обращая внимания на мой истеричный смех, продолжал…
Перед началом процесса воплотительнице грёз поступил боевой приказ проследовать в душ для омовения. Но за пять минут до того фея осуществила получасовые водные процедуры, и вновь плескаться ей не хотелось. О чем она и уведомила фантазёра. Слегка хмельной, он заупрямился и продолжил спроваживать девицу на помывку. Но ночная капустница заартачилась тоже. Слово за слово… Короче говоря, Паша ее выпер. «Пинком под филе», – как он выразился. Гештальт сорвался окончательно. После чего, в глубоком одиночестве горе-извращенец банально напился и проснулся уже около шести вечера. А потом он позвонил мне, чтобы помог поправить ему голову, а самое главное, чтобы выговориться. Разве не для того друзья существуют – чтобы иногда вместе поправлять головы, и чтобы выговориться?
Я решил утешить друга:
- Зато ты ничего не подцепил.
- А что можно в презике подцепить? Да он и не сгодился...
- Ну, хотя бы чесотку, - сказал я. И никакие резинки не помогут.
Паша нервно потер ладони, внимательно глянул на застоявшиеся бутылки, и мы выпили снова, - по пятой, а может и седьмой - уже не помню. Переведя разговор на подаренные ему «Записные книжки» С. Довлатова, я процитировал одну фразу, которая, по-моему, вписывалась в доверительную атмосферу вечера:
- После вчерашней пьянки болела голова, и очень хотелось пить. Во рту стояла такая сушь, как будто я проглотил кроличью шапку-ушанку.
Товарищ мой согласился довольно:
- Так и есть. А вообще он наш мужик. Настоящий, а? А как писал о сути пития…
Посмеялись, выпили. Идея моя тайная удалась. Он переключился. Я спросил, все ли он в подаренной книге прочитал, и что ему больше всего понравилось. Паша в свою очередь тоже прошелся по творчеству Довлатова. Навскидку, извинившись за неточности:
- Я тогда работал в редакции детского журнала. Как-то нас посетил известный детский поэт. В тот день он был почему-то грустный. Причина плохого настроения оказалась банальной. Неделю назад он переспал с нетребовательной женщиной и намотал какую-то заразу. Короче, он проходил курс лечения, при котором пить алкоголь не рекомендовалось. Просто так посидеть с нами и не пить поэт отказался. Попрощавшись, он оставил редактору очередные стихи. В одном катрене оказалась такая, недоношенная запятыми, и потому жутко смешная строчка: «Адмиралтейская игла, сегодня дети без чехла».
Мы выпили за русскую литературу, причем, коньяк заканчивался. Паша принялся дальше цитировать Довлатова:
- Зайцы боятся волков, волки – тигров, тигры – слонов, а мандавошки никого не боятся.
Я довольно некрасиво заржал. Павел – вслед за мной.
Вставило так, будто голову наполнили жидким войлоком...
В этот момент мы обнаружили, что у барной стойки примостились две девушки (удивительно одинаковые сзади) и что-то потягивают из жестяных баночек. Синие джинсы на стройных ногах, попы выше центра, открытые плечи, футболки без лифчиков, и даже короткие прически одного цвета. Мы даже решили, что это близняшки, но когда они повернулись, оказалось - нет. У одной было совершенно квадратное лицо, подвижный крупный рот до ушей… такой американский тип с увесистым подбородком, на котором красовалась ямочка - а ля Джон Траволта. У второй, наоборот, лицо с азиатскими скулами и большими миндалевидными глазами напоминало треугольник. Подбородок остро и далеко выдавался вперед. Резкие линии немного сглаживались пухлыми, сочными, почти карикатурными губами бантиком.
Тут только мы с удивлением заметили, что все столики в кафе неожиданно заняты местными, весьма портяночного вида маргиналами. На их фоне даже Паша с голым торсом выглядел где-то внуком академика Капицы. Через пару минут закинули удочки в сторону девушек. Немножко поколебавшись, примерно, как официант с деланным раздумьем – брать или не брать чаевые – подружки подсели за наш столик. Я сразу же про себя дал им клички: «Квадрат» и «Треугольник» (Далее: «К» и «Т»). Тут же Паша галантно предложил им присоединиться к поеданию остывшего, но все еще вкусного мяса. А параллельно перезнакомились. Причем, Паша меня представил так:
- Это мой друг детства, молочный брат Севочка.
Себя же он обозначил более строго – Павел.
«К» и «Т» тоже назвали имена. Причем, у «К» оно оказалось заурядным, то ли Жанна, то ли Женя, а вот у «Т» - редким, – Варвара. Оттого и запомнилось.
Я решил немного похохмить, сказав, что моя фамилия Лоханкин, а Пашина – Птибурдуков, и стал громко, с выражением выкрикивать:
- Ты самка, Варвара, ты публичная девка! Волчица ты, тебя я презираю. К любовнику уходишь от меня. К Птибурдукову от меня уходишь. К ничтожному Птибурдукову нынче ты, мерзкая, уходишь от меня. Так вот к кому ты от меня уходишь! Ты похоти предаться хочешь с ним. Волчица старая и мерзкая притом!
Паша заржал желудочным смехом. Дамы чуть не поперхнулись. («Т» и «К», между прочим, были явно нас старше) Однако, как выяснилось, «Золотого теленка» они не читали, поэтому юмора не оценили и немножко «зависли». Понадобилось срочно сгладить ситуацию. Паша это устроил в излюбленной манере: встал, засветив при этом пестрые семейные трусы и волосатые ноги, и пошел к барной стойке. Вернувшись с двумя стаканами апельсинового сока, сосредоточил их перед женщинами, а потом решительно отобрал у них банки с джин-тоником. Мотивировал тем, что не потерпит рядом с собой употребления плебейского напитка. Свой демарш он завершил своеобразно. Поставил банки на пол и стал их топтать ногами к полному изумлению наших барышень и дико взирающих на этот вандализм местных бруталов. Пришлось в очередной раз выпендриться знанием «Двенадцати стульев»:
- Огнетушитель, растоптанный пудовыми сапогами Паши Эмильевича, издал последнее «фа» и затих навсегда.
После этого я добавил в сок водку и предложил выпить за Ильфа и Петрова. Дамы озадаченно хихикали. Мы явно произвели на них впечатление. Правда, неизвестно, какое именно.
Тем временем обстановка в кафе накалялась. Аборигены-алкоголики явно не оценили опрометчивую Пашину выходку и свирепо косились в нашу сторону. Назревал, интеллигентно выражаясь, конфликт нравов. Его с трудом удалось отсрочить, для чего сгодились остатки коньяка. Но все равно лучше было уйти. Действительно, не громить же кафе. Павел на правах гостеприимного хозяина предложил передислоцироваться к нему домой. Благо, жил он в двух шагах. Как ни странно, барышни согласились. «Все-таки, мы их чем-то зацепили, - думал я по дороге, - то ли своей начитанностью, то ли явной нестандартностью поступков, а, скорее всего, тем, что они час назад проводили своих мужей в командировку в Москву и жаждали, подобно нам, приключений».
На полпути радушный мой друг объявил, что в морозильнике нас ждет вкусная водка, осталось купить только противный апельсиновый сок. Но никто не засмеялся.
Вскоре, с парой пакетов джуса, а также большой палкой докторской колбасы, мы благополучно оказались возле Пашиной двери. Тут произошла заминка. Оказалось, что убывая на пьянку, сметливый хозяин квартиры, он же Павел, захлопнул дверь, и ключи остались внутри. Пришлось лезть через соседскую лоджию на высоте восьмого этажа. Я полез за компанию. При этом мы явно рисковали. Главным образом тем, что спутницы наши, воспользовавшись ситуацией, просто-напросто могли удрать. С колбасой и бутылками. А если серьезно – высоты хватило бы с лихвой для десятка печальных исходов. Но все прошло «на ура», барышни терпеливо ждали возле двери. О чем свидетельствовали восторженные крики, когда мы открывали ее изнутри.
Потом сидели и вновь выпивали - уже на кухне. Трепались ни о чем. Кухня есть кухня. Со стороны общение напоминало добрые литературные посиделки. Я цитировал Довлатова, а Павлик Кортасара. Причем, поначалу у него это выразилось несколько в неожиданной форме: он подошел к раковине, повернулся к нам спиной и, кряхтя, стал туда писать, озвучивая свой процесс словами героя одного из романов испаноязычного классика:
- Он, как настоящий хирург, пописал в раковину.
Паша пока не был хирургом, - он только готовился им стать (точнее, мы оба готовились) но, как будущий хирург всегда по-пьяни старался писать в раковину. У него в ванной их имелось целых две штуки. Большая раковина общая, а маленькая – лично его. Удобно - пописал и сразу же помыл. Дамы не оценили, но поинтересовались, на всякий случай, действительно ли Паша хирург. Мы уже неплохо наклюкались. Пришлось женщин снова загружать Хулиом Кортасаром и рассказами про знакомых хирургов, которые так и делают (правда, во время операции, а чтобы не снимать перчаток им при этом процессе помогают сестры… хи-хи…).
Когда я в очередной раз пошел подымить на лоджию (потому что оказался единственным курящим), Павлик поспешил за мной, но не просто за компанию, а с целью выяснить, с кем я буду, вернее кого я буду – «Т» или «К». Я ответил, что мне, собственно, по барабану - оставляю выбор за хозяином квартиры. Так честнее. Паша, чуть покачнувшись, выбрал «К».
На кухне нас ждало разочарование, а именно: за столом сидела одна «Т». «К» сдернула домой. Мы расстроились. Планы рушились на глазах. Но Варвара нас успокоила примерно так:
- Да не расстраивайтесь, мальчики, все будет хорошо, придется мне одной отдуваться. Мы так и хотели с самого начала. Вернее я хотела.
После этого она нам рассказала, что ни разу не спала с двумя мужчинами одновременно. Вернее, спала, но не испытывала двойного проникновения, и что, по словам ее подруги («Квадрата») это просто ни с чем не сравнимые ощущения. Пришлось идти ей навстречу. Как в песенке: «Если жжеенщиина-аа проси-иит…». А вообще, символично получилось. Варваре я дал кличку «Треугольник». Вот и получился треугольник. МЖМ.
Кувыркались всю ночь, употребив две пачки презервативов (по три изделия в каждой). Под утро мы с Пашей протрезвели, проводили даму до метро и поехали в больницу – на дурацкий семинар… День проскакал мячиком-глупышом в постпохмельном тумане – и не заметили.
В ранних сумерках полз на машине домой, мысли почти дремали, и вдруг перед глазами предстал недавний случай. Накануне одной пациентке какие-то халтурщики «сработали» операцию по удалению аппендикса. Оказалось - некачественно. В итоге - перитонит. Послеоперационный. Штука страшноватая. С летальной возможностью. И вот, ярко освещенными ангелами, - почти парящих три мужика над распростёртым женским телом. Вернее, частью тела. Голову которого скрывала занавеска, а ноги белоснежная простыня. Походя, взглянув на грудь оперируемой, заметил, что соски почему-то не вялые, а как от холодного душа - напряженные и слегка сморщенные.
(Ничего себе – групповуха...).
Нас с Пашей отрядили ангелочками, на подхвате.
В дальнейшей памяти отчего-то фрагменты. Желтоватая, почти прозрачная кожа пациентки, в крапинках получерной крови. Волосатые запястья Саркиса Атанесяна, зависающие над ее аккуратно взрезанным и раскрытым животом. Его перемат с театральным выражением, свойственным южным людям: «калеки, да? - так убрать аппЭндикс! Гхэростраты». Внезапно стрельнувшая в меня струйка крови из-под ускользнувшего зажима. Ситуация.
Саркис, вообще, молодец. Ручищи – как мои ноги. Быков валить такими. Хирург от Бога. Немножко эмоционален – ну, понятное дело. За минуту до операции на весь коридор орал: «Какая падла просрала уменьЩение диуреза у пациентки? СлюЩай, я сегодня убью кого-нибудь»! И я верю его словам. Видел однажды, как Саркис плакал в курилке из-за того, что не спас малыша, который попал под машину. Нет, все прошло как будто хорошо. А через час ребенок умер. Позже, на «разборе полетов» все сошлись во мнении, что мальчик с разорванной печенью изначально был обречен. Но я думаю, что Атанесян знал об этом уже во время операции. И все равно упрямо спорил с костлявой.
Вот такой закон парности…
Операция перитонитная вроде задалась. Паша старательно накладывал шов, я ему помогал…
Спускаясь по лестнице, заметили покуривающего у окна Атанесяна.
- Ну, щто, эскулапы? - грустно подмигнул Саркис.
…Что касается наших, с Пашей, приключений, они получили через несколько дней неожиданное продолжение.
То ли в среду, то ли в четверг я почувствовал в области лобка явный дискомфорт. Позвонил дружку. Симптомы совпали. Встретились у него дома. Разделись и принялись за самопроверку. Синхронно выловили по лобковому насекомому на брата. И даже ради любопытства завернули один экземпляр в бумажку, а потом рассмотрели под микроскопом в кабинете гистологии. Вошь походила на воскового крабика.
Вспомнили Довлатова. Доцитировались, медики! Вот он - закон парности случаев. Не испугались мандавошки - ни нас двоих, ни презервативов. Интересно, где они у нее жили? У «Т», вернее у Варвары, волос, кроме как на голове, не наблюдалось вообще. Правда, на выбритом лобке красовалась разноцветная татуировка в виде головы кошки. Или даже рыси, так как на ушках в прямом смысле росли маленькие кисточки. Из волосиков хозяйки. Наверное, там кровососы и жили. Какая гадость!
Теперь возникла необходимость срочного лечения. У Паши так вообще - хоть стой, хоть падай. Грудь у него волосатая, и маленькие пакостники оттуда дошли прямиком до бровей. И смех и грех. Мы порылись в справочниках и уточнили, что вши бывают трех видов: платяные, волосяные и лобковые. А у нас, значит, лобково-групповушные?
Выход нашли простой. В обычную аптеку идти как-то стыдно. Направились в ветеринарную. Как сейчас помню, купили шампунь с музыкальным названием «Бим-бом». На обратном пути изо всех сил пытались общаться.
Я переиначил известные стишки:
- Бим-бом, загорелся кошкин дом. Больше блошек нет на нем.
Паша мрачно заметил:
- Во время. Первой мировой войны солдаты перед приездом начальства брили свою щетину свинячьим способом: поджигали, а потом сразу тушили ее мокрой тряпкой, и получалась гладко выбритая кожа.
- С чего начнем - с бровей? Или с твоей пушистой груди? - серьезно спросил я.
Но Паша прерывисто вздохнул и понуро махнул рукой.
Вернувшись, внимательно изучили инструкцию к средству. Она гласила: «Хорошо смочите шерсть животного, после чего намыльте его до образования обильной пены и не смывайте 10 минут. Через две недели процедуру обязательно повторить».
Опять парность!
Стало немного страшно от слова «животное», но мы договорились, - коль «выступали» вместе, то и лечиться будем тоже вдвоем. Разделись, залезли в ванну, водрузили на табуретку старый будильник, засекли время, облились водой и намылили своих «животных», пардон, места с волосами. Со стороны, наверное, выглядело комично. Два голых мужика в розовой пене тупо смотрят на часы. Молча. Минут через пять, одновременно почувствовали сильное жжение. Потом зуд – микрооккупанты судорожно боролись за жизнь. Но мы терпели не хуже партизан. А когда стало невмоготу терпеть, матерились. И в адрес «Бим-бома», и Варвары, и тараканов с мухами.
Самое любопытное, шампунь помог. И помог оперативно. На следующий день, несмотря на сожженную под волосами кожу, всякое шевеление утихло. Жестокий оказался способ, почти как в Первую мировую. Но действенный.
Позже, мы по-братски разделили остатки чудо-средства для зверюшек, и я поехал домой, где через две недели исправно повторил лечебную экзекуцию. Пашка же, дуралей, испугался новых мучений. Так сказать, пренебрег инструкцией. Наказание последовало неотвратимо. «Крабики» вернулись. Пришлось ему опять лечиться. Закон парности.
Весело, правда?
А может, и грустно.
| | |
| |
