| Литературное общество Ingenia: Екатерина Максимова - Мы, патриоты | | Мы, патриоты | | Мы всегда готовы усмотреть в чужаках всё самое мерзкое, чего, конечно же, нет в нас самих. Немцы — бездушные оловянные твари, армяне — торгаши, поляки жадные и страдают комплексом младшего брата, белорусы молча и ласково лежат под батькой, украинцы жрут сало и воруют газ, таджики вынюхали весь воздух в Москве, китайцы, с...ки, раскосые и скоро заселят наши территории, азеры лапают наших женщин, чукчи недоразвитые, эстонцы раскапывают наши могилы, грузины бомбят почти наши города, чеченцы перерезали русских пацанов, англичане… э… приютили иуду Березовского, ну а у евреев, как известно, перхоть. Негры — могут ничего не делать, они обезьяны.
И в этот момент, глядя на верные доказательства чужой ничтожности, мы понимаем, что мы-то, мы-то — ого-го, мы — принадлежим другой нации, такой большой, душевной во всех своих проявлениях, чистоплотной не до маразма, способной, перспективной, слегка оболваненной проходимцами, но гордой, непокорённой и запредельно самостоятельной. Быть в этой общности уже награда — ну всё равно что ходить в красном галстуке, когда в пионеры приняли первых пять человек в классе. Быть может, ты внутри действительно чем-то лучше остальных, но так приятно и так удобно, когда своё превосходство не нужно доказывать — оно тебе придано изначально, в момент твоего появления.
Это фундаментальная психическая основа любого патриотизма.
Вообще, испытывать радость от того, что ты относишься к числу заведомо лучших/умных/красивых, характерно для тех, кто в это число попал. Например, думать о том, что мужчины умнее женщин, приятно мужчинам. Нормально ориентированным здорово от мысли, что есть гомосеки. Какое счастье — а то бы ходил как лох педальный, у всех на виду и на смеху. Найти рядом с собой, однако, не слишком близко, на безопасном расстоянии, ущербное создание или массу созданий — здесь «приятно», пожалуй, не очень точное слово, но это событие аккуратно и верно наполняет спокойствием, даёт чувство самоудовлетворения.
А дальше можно поискать в себе другие достоинства — это, как правило, тоже не сложно. Хотя можно и не искать. Ведь главное уже есть.
Когда Сэмюэль Джонсон в своём 18 веке сказал: «Патриотизм — последнее прибежище негодяев», он имел в виду не стремление человека любить свою землю и свой язык, он сказал, что у человека, который равен нулю, за душой остаётся только факт его рождения в определённом месте.
Но когда меня спрашивают о чужих, я думаю не о Джонсоне, не о толерантности европейцев или американском котле наций, я думаю о своих среди них — не русских, нет, а людей, цвет кожи или паспорт которых для меня не более чем размер пуговицы на пиджаке.
Поляки нас не любят, а вспоминается Анна Герман, как ей выслали текст «Эха», и она прилетела в Москву в тот же день. Это была любимая мамина песня, а я маленькая не могла взять в толк, что значит «Анна Герман — не русская». Вспоминается рассказ — как Анна мучительно умирала от рака позвоночника и пыталась петь.
Негров представляет теперь Обама, который поменял ход истории фактом своего появления. И никуда не делись Армстронг, Элла Фиццджеральд, Стив Уандер.
Немцы — это Ницше и Кант, и один инженер, который десять лет пытается строить у нас заводы. Из американцев — знакомый профессор, в потоптанных ботинках, повёрнутый на формулах чудак, который раз в год приезжает в Россию читать лекции и восторженно наблюдает за реакцией наших на ежеминутные несуразицы, заражающие его детским столбняком.
«Как тебе не стыдно, — сказал один неповторимый человек, когда я в первый и последний раз высказалась относительно азеров. — Это азер вёз тебе лекарство ночью из другого города, когда ты заболела, а меня не было рядом».
Как бы мы ни относились к людям, которые родились и выросли в нищете, которые едут зарабатывать копейки в наши города и там же начинают воровать. Что бы мы ни думали о коллективном желании какой-то нации всё оквадратить или чьей-то массовой ненависти к нам, обусловленной многовековыми обидами. Какие бы анекдоты мы ни рассказывали друзьям. Интеллигентный человек никогда не позволит себе публично высказаться в адрес целого народа. Это пошло, низко. В Европе, которая нам, конечно, не указ, за такое сразу закроют любую контору. А здесь — не закрывают, но гадость всегда остаётся гадостью, даже если базируется на основных инстинктах.
А 20 тысяч лет тому назад на территории нынешней Франции сидел неандерталец. Он умел лечить переломы и волосы его были рыжие, как солнце. Он охотился на дельфинов, хоронил своих близких, сделал свою первую костяную дудочку. Он ничего не знал о соседних племенах, от которых потом произошли людские "национальности", а знал только то, что они едят такую же еду, и что этих людей надо бояться. Эти более высокие, но с меньшими головами люди охотились на неандертальцев - просто потому, что длинных было больше, и они хотели есть мясо. | | |
|
Обсуждение
| София Пригожина
 | Катя! Это ясно, правильно, просто. Очень хорошо. Больше твоё, чем стихи.
26.07.2009
|
|
|
