| Литературное общество Ingenia: Александр Клименок - ГАРРИ ПОТТЕР, ГРЯЗНЫЙ ГАРРИ И ЧИТАТЕЛИ В ПРОГАРЕ | | ГАРРИ ПОТТЕР, ГРЯЗНЫЙ ГАРРИ И ЧИТАТЕЛИ В ПРОГАРЕ | | …мечта о «Святой Руси» была создана русским благочестивым фольклором.
С. Аверинцев
Фамилия Поттер – своего рода «оберег»: то, чего боится (и чему завидует) нечистая сила. Подождем выхода последней книги – и станет ясно, случайность это или нет…
А. Кураев
Книгу «Гарри Поттер» в Церкви: между анафемой и улыбкой» диакон Андрей Кураев закончил до выхода последнего тома пресловутой эпопеи. Тем не менее его желание сбылось: Поттер – фамилия-оберег не позволила сгинуть Поттеру Гарри - главному герою. Это желание совпало с чаяниями российских потребителей данного литературно-киношного продукта, преимущественно, юных. Что свидетельствует о следующем. Во-первых, российское общество оказалось интеллектуально к поттерам неготовым. А во-вторых, литературный жанр фэнтези, будучи одним из знамен стратагем западной идеологии (наряду с мультфильмами, рэпом и фильмами), впереди планеты всей еще полидирует.
Многология с цифрой семь о страдальце-ребенке с расхожим ковбойским именем далась мне тяжело. Слишком предсказуемо – ибо. Усвоение экранизации прошло легче. Под кофеек с пирожными - потому что написанное Джоанной Роулинг явилось по-настоящему качественной инструкцией лишь для приличного голливудского смотрибельника, то бишь развлекательного, сугубо коммерческого кинца. Неудивительно, что во имя кинца так исказили «Узника Азкабана» и «Кубок огня».
Дабы не рассусоливать и ходить вокруг да около, скажу: напечатанное о Поттере – чтиво. И насыщаясь подобным чтивом, человек (особенно неискушенный – ребенок, например) всасывает вакуум. Не пустоту, вызванную, скажем, внерелигиозной атмосферой бытия, а нравственное Ничто. Его под видом Поттерианы вручают детям издательства. При поддержке лояльного обывательского мнения. Которому всё равно.
А. Кураев обстоятельно защищает фэнтезийного Гарри Поттера от нападок современной церковной морали – не всегда гибкой и не всегда мудро воспринимающей коллизии Новейшего времени. Книга хороша, вот только есть у нее серьезный минус. В защите произведений Д. Роулинг уважаемый автор зиждется на мировоззрении священника, а уже потом выступает в роли искусствоведа. Что недопустимо для круга вещей, находящихся в духовном обращении не только верующих, но и атеистов. Таким кругом мы называем и литературное творчество.
Очевидно: кроме кинокартин А. Тарковского или романов Л. Толстого существуют анекдоты и популярная музыка. Человеку хочется и с Чаплиным чего-нибудь увидеть. А то и на Ю. Никулина посмотреть - с его неповторимой мимикой. «Самогонщики» - вот пример подобного рода отдыхательно-непритязательной комедии. Пусть и с элементами чернухи. В литературе достойным средством возникновения аналогичных положительных эмоций могут послужить рассказы А. Чехова. Новеллы О'Генри, насыщенные качественным, добрым юмором, – тоже вариант. Кстати, у подобных творений имеется важный плюс: они честно «признаются» в несерьезности и хохмачестве, хотя такое признание вовсе не умаляет их художественных достоинств. И все же основное количество юмористических миниатюр, разных боевиков-ужастиков совершенно не претендует на менторскую роль пичкающих глубинной моралью источников. «Мы – достаточно одноразовая погремушка, книжка-раскраска, потеха», - честно признаются они. - И предназначены не для знатоков или ценителей настоящей культуры, а для удобоваримого усвоения». В чем же польза таких масс-изделий? В одном. После них хорошо спится.
Тогда от чего хорошо думается? Очень хочется разобраться.
Исследование уважаемого диакона, бесспорно, интересно. Хотя бы тем, что, подробно сравнивая ряд типологических критериев, его автор пытается убедить: творения о юном маге от сказки мало чем отличаются. Причем, от русской сказки. Стоящей, кстати, особняком от западноевропейской, чего А. Кураев «не замечает». Вот здесь-то и кроется ошибка: исследователем в кучу свалены все разновидности сказок, чуть ли не обобщены в монолитную жанровую сущность, и уже потом с этой сущностью сравнивается цикл произведений о Поттере. Но нет сказки «как таковой». Ведь волшебная сказка - совсем не то, что бытовая, схожая с фельетоном. И разнится с волшебной литературной (авторской), несмотря на то, что между ними традиционно поддерживается жанровая связь. Сказки о животных еще дальше отстоят от других - ввиду наличия особых, аллегорических подсмыслов. Стало быть, понятие «сказка вообще» - нонсенс. Фикция. Сравнение же с фикцией напоминает мыльный пузырь: объемен, радужен. А внутри пуст.
Вероятно, уместнее всего сравнить фэнтези с русской народной волшебной сказкой о (говоря современным языком) супергероях: у фэнтези и такой сказки общие черты объективно присутствуют. Однако можно ли фэнтези и сказку называть синонимами, и можно ли считать фэнтези и сказку литературными явлениями равными в своей художественной значимости?
Формально сходств между первым и вторым немало. Изменения ситуаций с помощью волшебства, конфликт хорошего и плохого, динамичное повествование, гибель положительных и отрицательных персонажей, прохождение испытаний, счастливый конец в виде победы «нашего» человека и проч.
Но стоит заговорить о сути, пиши пропало. Куда все улетучивается! Фэнтези пришли из ниоткуда (в отличие от «преданий старины глубокой»), сюжеты их сплошь заимствованы, жанровая атрибуция (объем может колебаться от страниц до томов) расплывчата. А главное – они исключительно развлекают.
Русские народные волшебные сказки о супергероях (имею в виду их письменную фиксацию) – произведения, построенные на взаимосвязанной череде вымышленных (зашифрованных?) событий, происходящих в настоящей, очевидной жизни. Причем инициируются данные события персонажами смешанного толка (Иван-дурак легко представляем, а Кощей Бессмертный - нет). Читая сказку, мы отдаем себе отчет: манипуляции, превращения, поступки, набор участников и фантастичны, и нет, а вот мир их «проживания» и их деяний довольно узнаваем. Даже царства злодеев довольно «земны». Потому, что топонимика волшебной «героической» сказки базируется на обыкновенной, не навязанной реалии. Правда, реалии очень далекой на линейке времени. На этой же линейке находимся и мы, но сегодня.
Архетип сказки легко узнаваем: сверхмогучий богатырь, прекраснейшая царевна. Герои, конфликты, проблематика волшебной сказки о супергероях дискретны и нарочиты: плохие-хорошие, добро-зло. Ковры-самолеты, мечи-кладенцы, дудки-самогудки абсолютно отграничены по образной структуре и интеллектуальному воздействию от дьявольских алтарей, кровавых жертвоприношений и зомбирования. Да-да, монстры, инкубусы и прочие злые духи – не персонажи сказки. Не будем путать. В указанных сказках обитают лешие, водяные, яги – пережитки языческих поверий. Даже чертенята, коих неоднократно упоминает диакон в качестве примера безусловного сходства действующих лиц сказки и фэнтези, в сказках скорее смешные пройдохи, чем смертельно опасные адовы посланцы.
Формальные признаки рассматриваемой «героической» сказки незыблемы от последовательной композиции и общих мест (долго ли, коротко ли), до непременно благополучного финала. Позитивные герои обязательно совершают поступательное движение к заветной цели (сундук, царевна), проходят три испытания (закон троичности) и побеждают врагов. После чего вознаграждаются заслуженным счастьем, огромная доля которого распространяется на семью, родину. Чудеса тут лишены потусторонней подоплеки. И они не результаты эффектной возни аморфных огненных скоплений или выкрутасов астральных тел. Они - молодильные яблоки, дарующие юность. Мертвая вода, лишающая жизни. Скатерть, по желанию хозяина изобилующая яствами. И вот чем финализируется сюжет лучших волшебных сказок: поучительной мыслью, позитивным назиданием, констатацией, что добытая справедливость - заслуженная, что победившее добро отныне распространено на всех людей, причем борьба за него совершенно не обязательно сопровождается реками крови.
О фэнтези. Согласно позднейшим определениям, это некое жанровое деление, отпочковавшееся от фантастики, в отличие от сказки не имеющее конкретно-исторических истоков, использующее мифологические кальки. События тут тоже вымышлены, но хронотоп, то есть время и место таких событий, непременно замешан на мистике, смертельном столкновении двух, трех и более фантастических миров. Тут герои - обычные люди (как правило внезапно обнаруживающие в себе некие сверхкачества), а также рои инфернальных созданий (психологи нередко отмечают растерянность читателя при попытке «размещения» в сознании столь обширного видового континуума).
Фэнтезийные произведения пронизаны духом индивидуализма и персонализированного героизма. Вспомним сказку и непременных помощников доброго героя (волк, клубок) - отношения здесь равноправны. В положительных персонажах воплощена моральная основа содержания. Чем мощнее личность такого молодца, чем благороднее и, внимание! – альтруистичнее, допустим, Финист Ясный Сокол, тем он ценнее для нас. Прогресс души читателя – цель любой строки в русской народной волшебной сказке.
Как же с прогрессом и положительными героями в фэнтези про Поттера? А вот как. Они позитивны в своем тесном кружке – и только. Они полезны двоим-троим ближайшим сподвижникам - максимум. Они тешатся сиюминутными радостями и совершенно не умеют достигать цели без волшебной палки. Поттер отчего-то не решает многочисленные общечеловеческие проблемы путем кудесничества. Он не убирает камни с пути ручейка. Не помогает старушке найти дом за дальним лесом. Не пытается накормить голодного. Он неистово творит магию под себя, точнее, ради мести.
Об этой мести – чуть подробнее. Ее причина - убийство родителей - искусная манипуляция Д. Роулинг чувством благоговения людей перед символом семьи. Почему манипуляция? Потому, что родители в контексте представлены исключительно в виде жертв. Ради зачина. Хорошее начало книги, предназначенной для малолетних индивидов. Впрочем, конец аналогичен. Почитайте. Там снова убивают.
Отступиться мальчику никак нельзя – цель-то «святая»! И вот юные читатели, наслаждаясь процессом изничтожения «извергов», невольно потирают руки. Но на самом деле не месть сюжетный движитель. Она уловка, финт в сторону. Вглядимся: между строк проступает Нечто. Эдакий мотив заезженной пластинки, что-то до боли знакомое, гласящее: на земле, в настоящем мире всё и всегда призвано подчиняться единому ритму, единому правильному народу (читай, западной цивилизации). Достойны жить только правильные. Подпитывающиеся порционной калорийной едой, взаимоушло общающиеся с друзьями (а точнее, партнерами), позже, во взрослом состоянии - любящие по распорядку (а точнее, сексуально контактирующие)… Здесь пространство измеряется с точки зрения сугубо магическо-прагматической. На метлах - летают. А подельники-помощники – удобный инструментарий для достижения целей поделикатнее. Подслушать шепот негодяйки Амбридж – вроде того.
К чему трудиться в Хогвартсе или где бы то ни было. Лучше резаться в квиддич! Рай уже есть. Чувствуете идеологию? No problem! Если и есть беды, то где-то далеко-далеко. А пока… Оголтелые ребятишки носятся в хаосе межличностных и межклановых разборок, выискивают способы насолить себе подобным, выпучив глаза, окучивают однокашников энергетическими тумаками. Они бьют в спину, шпионят, ненавидят пуще взрослых. А в воронке сюжетного смерча вращается Гарри – нездоровый психически, бездомный ребенок-индиго, с подсознательным желанием придушить злодея Волан-де-Морта… В соответствии со скрытым лейтмотивом: Враги там - в соседнем мире. Они те, кто не с нами – маглы, неформатные чудодеи и прочие гномы. Отличающиеся. Одним словом, гады. Особенно один – олицетворяющий мир несогласных. Изображенный в зловещем свете: родителей Поттера истребил! Его требуется уничтожить в первую очередь. Зуб за зуб. Вот вам идеология фэнтези.
Неудивительно, что А. Кураев ставит вопрос, на который не находит сносного ответа: «Но пока вопрос остается: зачем автор столь резко отделил мир Хогвартса от мира обычных людей (ибо использование оскорбительной клички есть именно резкое противопоставление)? Притом, что ни интеллектуально, ни нравственно волшебники не превосходят маглов. «Мечта о «Святой Руси» была создана русским благочестивым фольклором», - я не зря привел слова С. Аверинцева, цитируемого, между прочим, и А. Кураевым. Только представьте себе «обличье» культуры, вылупившейся из подобного фэнтезийного наследия! Нет уж, позвольте остаться с отечественными сказками.
Но увы - волшебная сказка в современном литературном процессе терпит от фэнтези поражение. Устарела, едва дышит ее хронотоп. Современной сказки нет. Ее сжевала и ассимилировала глобальная поп-культура, подобная трехсотлетнему игу вторгшаяся в наше сознание через прилавки российских книжных магазинов. Поощряемая обществом. Фольклорное наследие почило. Пришел Поттер. Появилась Гроттер. Грустная история сказок пылится на полках библиотек. В виде книг А. Афанасьева, В. Проппа или Е. Трубецкого.
Вернемся к началу. Конечно, задача, которую диакон ставил перед собой, очевидна и обозначена она прямо в заглавии его работы. Но в том-то и дело: специфика подхода к осмыслению любой вещи такова, что, анализируя объект бытия, нельзя, как я уже замечал, препарировать его отчасти или с позиции одного взгляда. Даже если взгляд принадлежит служителю Церкви. Рассказ, повесть, сказка – единицы литературоведческого порядка. Посему, отклоняясь от курса литературоведческого – единственно верного, - ведь разговор в данном случае весьма специальный, мы отклоняемся от объективного суждения. Да, временами А. Кураев пытается отделить зерна от плевел: «Значит – граница между Церковью и нехристианской культурой не есть линия фронта. Не все рожденное вне Церкви надо от имени Церкви осуждать и разрушать». Но попытка несостоятельна, так как вступает в противоречие с тональностью книги. Аналитическая платформа которой видна - религиозные каноны, собственные убеждения, а не строгие понятия и термины из области теории литературы. Оттого-то, не понимая глубинных принципов построения русской волшебной сказки, диакон заявляет: «не удастся отделить сказку про Гарри Поттера от русских сказок»…
К сожалению, последующие рассуждения уважаемого автора сопровождаются частными трактовками, пространными отсылками к средним векам, малоубедительными фольклорными примерами; в книге нашлось место даже для истории возникновения самбо (!) и мифологии.
«Гарри изучает волшебство не ради власти и не ради богатства. Чего нет в Гарри – так это «воли к власти». Он больше радуется победам в спорте, чем в магии (тут он троечник). Волшебство для него совсем не главное… Волшебство он учит ради того, чтобы защитить жизни - свою, своих друзей и тысяч неизвестных ему людей», – сообщает А. Кураев. Сразу рождается вопрос. Сколько именно тысяч людей спас Гарри? И если еще не спас, но хочет – отчего учится на тройки?! Да оттого, что учиться – пусть и волшебству – напряжение. А работать Гарри неохота. Наследственность – вот что выручает в школе. Кредо паренька - никак не труд. И волшебство (опять-таки!) - только подспорье в выполнении плана мести. Отнюдь не дар, который юный маг собирается использовать для всемирного счастья. Иначе, того и гляди, вспотеешь. Спасатель-троечник, короче говоря.
«У героев русских сказок… выбор есть, но они предпочитают обращаться именно к магии. Молитва не отвергается, но считается недостаточной защитой. Например, в храмах от восставших покойников-колдунов защищаются начертанием круга, гвоздями и молотком, сковородкой, а не просто мольбой к Господу», – продолжает диакон. И вновь пример плохой. В классической волшебной сказке нет сковородок и магических кругов. Наблюдаются подобные прецеденты в позднейших ее образцах, когда жанровые особенности размываются. Далее критик признаётся: «Да, замечу еще, что я не приводил примеров из «Заветных сказок» афанасьевского собрания – т. е. брал далеко не самые бессовестные образцы фольклора». Полноте, уважаемый Андрей Вячеславович, кто же в качестве сравнительного материала избирает наиболее худший?
«Никакой этики, морали в русских сказках нет», - ничтоже сумняшеся сообщает А. Кураев. Хороша, очевидно, мораль у Гарри – махнул палкой, и жизнь наладилась. Куда там сказкам до столь высокой морали!
В заключение несколько слов о модных нынче обвинениях в адрес Роулинг. У меня обвинений нет. Как нет их, скажем, к Альфреду Нобелю, в связи с изобретенным им динамитом. Результатами науки пользуются, к сожалению, разные люди. Другое дело, по чьей вине взорвался динамит, принесший смерть.
Правда, есть один пунктик. Любое творение обязано нести идею, даже абсурдное. А культура общечеловеческая не есть культура только христианская… Отстаивая свободу выбора – и детского читательского, в том числе, А. Кураев допускает свободу привнесения и тиражного навязывания любых идей. Пытаясь доказать возможность симбиоза Ивана-Царевича и Гарри Поттера. Помним: книга – один из самых демократичных способов оболванивания. Ведь в ней идея – что порой опаснее динамита. Уподобленная бомбе с часовым механизмом. Лежит себе в подвале. Или в подкорковом пространстве мозга прячется. Ждет.
Осталось упомянуть о Грязном Гарри. Помните, в одноименном фильме его сыграл великолепный Клинт Иствуд? Такую кличку получил полицейский Келлахен, за то, что приносил пользу белому свету по-своему, не всегда законно очищая его от конченых негодяев. Тут поневоле забрызгаешься грязью.
…Что же, может действительно закрыть глаза, назвать серое зеленым? Или включить ребенку кино? Про какого-нибудь Гарри.
P. S. Давно ли вы видели переизданные книги русских народных сказок?
| | |
| |
