| Литературное общество Ingenia: Чернигов - Мойдодыр | | Мойдодыр | | - Хочешь приколоться?
-Мы покажем тебе животное!
Я ожидал увидеть собаку - при входе в столовую храпела кавказская овчарка, разжиревшая на пищевых отходах. Но повара привели меня к совсем другому животному. Они называли его Мойдодыр.
Он был в старом грязном камуфляже, на животе топорщился рванный полиэтиленовый передник. Мойдодыр ползал на четвереньках под столами и мыл тряпкою пол. В армии это была его основная работа.
Мойдодыр ногтями выгребал объедки из засорившегося сливного отверстия, когда над ним вдруг возник повар с арийской внешностью. С арийцем возникли его земляк Колян, тоже повар, и еще повар-новичок, худой, бледный, с глазами.
Ариец приказал Мойдодыру жевать тряпку. Да-да, именно вот эту половую тряпку!
Мойдодыр выжал тряпку и в тупой задумчивости уставился на неё, бывшую белую штанину кальсон; теперь штанина почернела от помоев.
Тряпка капала грязью и пахла.
-Не брезгай, Мойдодыр. Гляди, чего здесь только нет, столько вкусненького за год налипло.
-Давай, Мойдодыр!
-Приятного аппетиту!
Повара весь день показывали мне, новенькому повару, как они круто зачморили наряд.
-Мойдодыр!
-Ты, чё, блять, оглох, Горшков? Жуй тряпку!
Мойдодыр для виду поколебался, но на крик: «Жуй, сказал!»- взял в зубы тряпку, которой только что вымыл столовую. Мыло пенились изо рта, песчинки скрипели на зубах; руки, глаза и ноздри щипала хлорка, но Мойдодыр без всякого отвращения жевал. Повара видно не раз уже заставляли его выделывать этот номер.
Все лица вокруг морщились, словно бы ощущая горько-кисло-солено-сладкий привкус тряпки, но на лице самого Мойдодыра не выражалось абсолютно ничего.
-Горшков, хватит! – не выдержал я, - Выплюнь её! Дай!- я выдернул тряпку у него из зубов.
- Э! Чё ты его жалеешь? Он же чмо! – Колян обиделся, переглянулся с арийцем и тот тоже обиделся:
-Просто приколов не понимает.
Я сорвал им прикол. Повара явно разозлись на меня, но вся злость обрушилась на Горшкова.
-Горшков, х*й-ли ты не жуешь? Забил на меня, сука? Я тебе сказал: жевать тряпку? Сказал? А ну жуй!
-Но он же сказал: « не надо»,- Горшков моляще посмотрел на меня.
-Колян, отстань ты от него, - сказал я арийцу,- Хватит!
-Не хватит! Ты его щас расслабишь, он потом работать будет медленно, ни х*я не торопиться. А мне е*ать его опять, к скорости приучивать. Он же тормоз. Жуй, Горшков!
-Горшков, ты че блять, глухой?
- Жуй!!- Ариец занес над Горшковым кулак и, увидев этот мальчишеский кулачок, Горшков вздрогнул, словно на него направили пистолет. Он схватил тряпку и медленно зажевал ее.
-Чё ты, как корова, жуешь! Быстрей!
Горшков зажевал быстрее, но сейчас у него появилось выражение на лице. Он жевал, стараясь не чавкать и не видеть наших глаз. Ему было стыдно. Я заметил проблеск слезинок в его глазах, это не от хлорки, в нем ещё оставалось что-то человеческое.
В казармах он работал честно и быстро и, казалось, везде успевал. Обслуживал до двадцати человек за день. Он стирал им носки, майки, подшивы, чистил сапоги, бляхи, автоматы, а сам ходил грязный, небритый. Даже при его работоспособности ему не хватало времени хоть минуту уделить себе. Через два месяца он стал хромать – его били по ногам, чтобы синяки не торчали. Его ноги, слоновоподобные от побоев, не влезали в кирзачи, и заживо гнили, даже ногти почернели и выпали. Эти ноги спасли его.
Построив роту, комбат приказал Горшкову выйти из строя и снять сапоги. Горшков, скорчив лицо, с тяжким усилием стянул правый сапог...
Левый сапог…
Комбат увидел эти избитые, толстые от опухолей ноги, и с ужасом посмотрел на всех нас, стоящих строем по стойке смирно. Человеческая стена стояла, молчала и краем глаза подглядывала за ним.
Комбат перевел Мойдодыра на постоянку в санчасть - подлечится, и там же остаться в качестве кухонного рабочего.
Вскоре ноги у Мойдодыра зажили, лицо пополнело, разрумянилось, но всё равно в этом лице первыми морщинками затаилась какая-то животная тупость: «Здесь был страх». Страх остался. Страх останется в нём навсегда.
Чего же Мойдодыр так страшно боялся? Того, что его побьют? Но его и так били чуть-ли не каждую ночь, все кто не брезгует, даже духи.
Наверное, к страху и к унижениям привыкаешь…. | | | | Обсудить на форуме |
| |
