| Литературное общество Ingenia: Алексей Федорчук - Из мемуаров пазиксивиста. С чего все начиналось. 1 | | Из мемуаров пазиксивиста. С чего все начиналось. 1 | | С чего все начиналось. 1990-1992
Алексей Федорчук
В кровь израненные именами,
Выпьем, братцы, теперь без прикрас
Мы за женщин, оставленных нами,
И за женщин, оставивших нас...
Юрий Визбор
Идя на встречу пожеланиям трудящихся, продолжаю своим мемуары. К тому же появился дополнительный повод, вызванный собственной глупостью. А именно - наводя порядок на рабочем месте, выкинул старые гарантийные талоны, в том числе десятилетней и более давности. И тут же понял, что натворил: это ведь был слепок истории тотальной компьютеризации пост-советских пространств. И, дабы смыть свою вину, пусть не кровью, но - чернилами (струйного принтера), я решил описать то, что помню.
Начало пути
Первые персоналки появились в институте, в котором я тогда работал, в 1989 г. И попали они к аналитикам - не финансовым или каким прочим, а тем, кто делал всяческие анализы пород, от рентгено-флуоресцентного до спектрометрии плазмы. Замечательно, к слову сказать, делал. Ибо, например, имевшаяся в наличии РФА-установка от природы предназначалась для экспресс-анализа сплавов (типа как для ОТК на металлургическом заводе)и анализировать, скажем, базальты была не способна в принципе. Однако, как известно, наши люди, что и говорить, умеют работать на всем, что работает, и немного - на том, что работать в принципе не способно. И потому вся математика к этой установке была переписана (благо оказалась доступной - носителями выступали 8-дюймовые дискеты, изначально односторонние, - чтобы сделать их двухсторонними, требовалось проковырять дырочку с другой стороны). После чего началось лихое определение содержаний требуемых элементов в наших образцах (а содержания эти, должен заметить, подчас лежали на грани чувствительности РФА-метода в принципе).
Правда, прикрутить первые персоналки к делу нашим доблестным аналитикам не удалось: на них время от времени играли в Larry или учились программировать на Бейсике. Просто так, для себя. Поскольку лучший из наших программистов-аналитиков по жизни вполне обходился "компьютером", встроенным в РФА-установку - тем самым, с 8-дюймовыми дискетами и 64 (или 16 - уже забыл) килобайтами памяти.
А персоналки простаивали... Геологов до них не допускали (распоряжением руководства). Да никто из нас и не знал, как их использовать в мирных целях. А главное, мне, например, казалось кощунственным и противоестественным, что какая-то железяка будет обсчитывать мои любимые данные или строить графики - я весь год ждал момента, когда этим можно будет заняться. Хотя логарифмической линейкой и Железным Феликсом я при этом не брезговал. А потом и калькуляторов понастроили (в том числе и программируемых). Впрочем, на эту тему я уже писал в прошлой заметке.
Перелом в моем отношении к вычислительной технике произошел в первый рабочий день 1990 года. Проверять по календарю лень, но почему-то мне кажется, что выпал он на 3 января - всенародные рождественские запои в ночь с 25 на 13 тогда еще не вошли в обычай. И произошел этот перелом вследствие случайного совпадения некоторых факторов.
Первый фактор - чрезвычайно неудачный полевой сезон предшествующего года. Начавшийся с цепи накладок, затянувшийся до глубокой осени, трагически не эффективный с точки зрения собственно работы, да и чуть не закончившийся трагически - вездеход, во всяком случае, утопили (слава богу, без экипажа). Так что к началу года никакая моя аналитика не поспела, и в плане ее обработки делать мне было особенно нечего (нельзя же, в самом деле, все время статьи писать:-).
Второй фактор - близилось завершение нашего корейского мегапроекта, и следовало расплачиваться за выпитые гектолитры рабоче-крестьянской корейской водки и погонные километры съеденной корейской капусты (известной на Руси как чамча, а по корейски называемой примерно как "кимчхе" - за точность транскрипции не ручаюсь). То есть кое-какая обработка аналитики все же предстояла. Делать ее мне по ряду причин очень не хотелось, но делать было нужно, хотя и не срочно.
Третье и, пожалуй, решающее, обстоятельство, - моему приятелю и соседу по рабочему месту привезли из Америки программу, которая, как утверждалось, была специально предназначена для обработки петрологических и геохимических данных. И не абы каких, а чуть ли не моих любимых базальтов. Программа называлась незамысловато - GPP (что вроде бы расшифровывалось как Geochemical and Petrological Programm), была написана на Бейсике (то была еще эпоха интерпретируемого gwbasic) и располагалась на 5-дюймовой дискете, занимая менее половины ее тогдашних 360 Кбайт.
Так вот, я и решил совместить приятное с полезным, а мягкое с теплым: пощупать руками, что же такое Персональный Компьютер (тогда это словосочетание звучало так же гордо, как Человек в устах основоположника соцреализма). А заодно, глядишь, и сделать довольно тоскливую работу - авось не так скучно будет. Благо, как я говорил, сроки позволяли слить в экстазе учебно-производственный процесс. Оставалось только получить добро руководства - но, будучи в то время особой, относительно приближенной к императору, его я добился относительно легко - поклявшись на святых мощах никуда руками не лазить и ничего не ломать.
И вот 3 января 1990 года (примем условно эту дату, даже если она и не отвечает действительности) ранним утром я впервые сел за персоналку. Как уже говорилось, от всякого рода вычислительной техники я по жизни был далек. Хотя, видимо, подсознательную тягу к вычислениям испытывал где-то на уровне фрейдистких комплексов. Так, логарифмическую линейку я освоил классе в 5-м. В период до-университетской работы довелось постоять у истоков советской математической геологии - пытались тогда внедрить такую дисциплину, - набивая перфокарты и подчеркивая в распечатках ураганные содержания всяких полезных для отчизны металлов. На первом курсе университета единственное, что примиряло меня с геодезией (весьма неприятный предмет, доложу я вам) - это обсчет погрешностей измерений на Железном Феликсе. На третьем курсе я пообщался (должен заметить, с большим удовольствием) с машиной Мир-2 и ее Алголом. На котором даже сочинил программу нормативных пересчетов CIPW (пересчет химического состава горных прод в их минеральный, по Кроссу, Ирвингу, Пирсону и Вашингтону) - как потом выяснилось, этот велосипед изобретали до меня с завидным постоянством из поколения в поколение все геологи-вещественники, дорывавшиеся до вычислительной техники.
Да, чуть не забыл. На заре своей уже научной геологической деятельности (то есть вскоре после окончания университета) я попытался наладить обработку аналитических данных на большой машине в одной дружественной конторе. И даже попытался переписать свой гениальный CIPW-велосипед на Фортране, который на ней функционировал. Однако в этой самой дружественной конторе с меня неожиданно запросили денег (в те годы такое не было в обычае, особенно между лично знакомыми по полевым работам). Не моих, естественно - государственных. И их в принципе можно было получить - с госбюджетными деньгами тогда расставались без скорби и слез. Но заключение договора со сторонним предприятием требовало сочинения изрядного количества бюрократических телег, - а мне этого удовольствия и так хватало. Так что дело это заглохло само собой...
Это я все к тому, что все-таки кое-какое знакомство с информационными, как сейчас говорят, технологиями у меня было. Но все это было не то. Потому что к вечеру 3-го января я понял, что погиб. Влюбившись в свою первую персоналку сразу, окончательно и бесповоротно.
До сих пор аналогичные эмоции вызывали у меня только лошади (ну и любимые женщины, конечно:-). Я до сих пор помню всех своих лошадей не только по именам, но и, так сказать, в лицо, помню все их повадки, часто весьма специфические и индивидуальные, - а ведь прошло почти тридцать лет, как я видел последнюю из них. Любимых женщин, разумеется, тоже помню - но их (любимых) было существенно меньше:-) А с 3 января 1990 года я помню (пока, по крайней мере) и все свои машины. И еще одной причиной, побудившей меня к этим заметкам, было - отдать долг памяти им всем, от первой до последней, списанным по моральному износу, сгоревшим на работе или разобранным на комплектующие. И, конечно же, тем, которые продолжают трудиться в добром здравии на благо пост-советской науки и ее лучших представителей.
Вначале был Amstrad
Итак, первая моя (точнее, еще казенная) машина. Изготовлена она была знаменитой в те годы фирмой Amstrad вроде бы австрийского происхождения. Знаменита она, правда, была в основном своими принтерами - в редкой конторе не стояло по A3-форматному матричному монстру их производства. А расходники к ним продавались еще много лет - правильно, что продавались: сроки службы этих принтеров при самом зверском режиме эксплуатации поражали воображение. Впрочем, к Amstrad'овским компьютерам, как будет показано ниже, это тоже относится...
Тогда входили в обиход термины - "белая" сборка, "желтая", а чуть позже - и "красная" (эта уже - не по цвету кожи, а по идеологии). Так вот, моя считалась принадлежащей к белой расе. И действительно, благородство происхождения чувствовалось в ней, начиная с внешнего вида: аккуратный десктоп XT-формата, на котором уютно пристраивался монитор. Вообще, с тех пор это сочетание - десктоп с вписывающимся в его габарит монитором, - ассоциируется у меня с классической английской двустволкой-горизонталкой. И путь говорят, что в тауэр-корпусе лучше вентиляция, а вертикалка с пистолетной ложей меньше изнашивается и эффективней при стрельбе, - все равно мало что придумано человеком более эстетичного, чем прямая английская ложа и XT-десктоп...
Так что же, - спросите вы меня, твоя первая машина была "экстишкой"? Ну конечно же, именно "экстишной" она и была. Победное шествие конфигурации, получившей позднее имя Russian AT, тогда только начиналось. И мощь их представлялась в глазах руководства абсолютно излишней. Впрочем, руководство наше свято придерживалось принципа "похуже, подороже, зато - по блату", и стоимость этих первых "экстишек" была вполне заоблачной. Почему - распространяться не буду, намекну только на некий комплекс родственных отношений между определенными представителями участвовавших в сделке юридических лиц...
Тем не менее, моя Экстишка (назовем ее так) представляла собой в своем классе явление незаурядное, если не сказать - выдающееся. Ибо на борту она несла процессор i8086 - первый из поколения первых Интеловских камней для PC. Отличавшийся от своего эпигона - более обычного в XT i8088 полной 16-битной шиной (в i8088 она из экономии была урезана до 8 бит).
Далее, тактовая частота этого процессора составляла 8 (!) мегагерц. Вспомним, что первые IBM PC XT (тогда это было имя и собственное, и нарицательное) имели частоту 4,7 мегагерц, а их клоны - 6. Памяти было - 640 Кбайт (а объем RAM в 512 Кбайт также был более чем обычен). Затем два дисковода - под двусторонние 5-дюймовые дискеты одинарной еще плотности (то есть в 360 Кбайт) и огромный винчестер - 30 Мбайт (нормой было 10-20 Мбайт). И, наконец, EGA-адаптер и соответствующий монитор, что в сравнении со своеобычными CGA казалось верхом роскоши.
Ко всему этому великолепию прилагались клавиатура (вполне немецкая, с умляутами, русские буквы прорисовывались фломастером и заклеивались скотчем, дабы не стерлось) и мышь - трехкнопочная! Вообще, родным языком этой машины был немецкий. Так, мышь и клавиатура по приказу руководства в конце рабочего дня запирались в сейф и опечатывались (дабы никто не скоммуниздил). А утром в азарте неофита я подчас включал машину, забывая об этом обстоятельстве, - и получал в ответ ехидное замечание на немецком языке - а каким это образом я собираюсь работать без клавиатуры.
Прилагался к машине и принтер - все тот же широкоформатный Amstrad, своей кондовостью и надежностью навевающий воспоминания о первопечатниках Гутенберге и Иване Федорове. Печатал он на всем, что физически удавалось в него впихнуть, печатал просто так и через копирку - до четырех-пяти экземпляров, печатал до полного исчерпания красителя. После чего с помощью нехитрой, но грязной процедуры ленту можно было перекрасить - и далее она служила уже до полного истирания основы. Но картриджи с лентами к нему тогда продавались почти повсеместно - и за вполне разумные деньги (по силам научному сотруднику с получки). Если же вдруг получку задерживали - можно было печатать из без картриджа вообще - в качестве красконесущей субстанции вполне годилась обычная копирка, только засовывать ее нужно было аккуратно...
Управлялось все это "черным" DOS'ом, под которым я и запускал свою единственную программу - прямо с дискеты, загрузивши предварительно с нее же интерпретатор Бейсика. Правда, GPP быстро исчерпала свои возможности. И после некоторых попыток обогатить ее методами грубого хака я открыл для себя мир электронных таблиц, где с помощью несложных макросов можно было бы делать все то же самое - и плюс многое другое, на что только хватило бы фантазии. Но это уже - из цикла о любимых программах. Ну а кое-что из моих тогдашних упражнений было однажды (много лет спустя) описано в Компьютерре - вроде бы онлайновая версия до сих пор доступна.
Разумеется, все это богачество не находилось в моем безраздельном пользовании. Ведь, подобно тому как советские микрокалькуляторы были самыми большими микрокалькуляторами в мире, советские персоналки были самыми, если так можно выразиться, многоперсонными - то есть многопользовательские системы в те времена (напомню, это еще при Союзе нерушимом) стали стандартом de facto. Выручала полевая привычка вставать с первыми лучами зари. Так что половину рабочего дня я за ней проводил спокойно...
К вопросу о надежности. Много лет спустя, когда я уже работал совсем в другой конторе, занесло меня по старой памяти в описываемое учреждение - благо знакомых там оставалось еще вдоволь, просто не любил я туда ходить по некоторым личным причинам... И вот, проходя мимо одной из комнат, я сквозь дверь услышал знакомое стрекотание, переходящее в гул аэродинамической трубы. Заглядываю - принтер Amstrad, не то что такой же, как описан чуть выше, а просто - тот же самый...
А Экстишка моя в описанном учреждении трудилась еще много лет, вплоть до эры Пентиумов. А потом ее, как говорят, в абсолютно рабочем состоянии, без единого бэд-блока на диске, с кристально ясным (!) кинескопом монитора, выкинули на свалку. Узнай я об этом раньше - выцыганил бы любыми правдами и неправдами, и основал бы музей истории электронного мастерства...
Проработал я на Экстишке более двух лет - до весны 92 года (с маленькими перерывами, когда посидел за точным клоном классической IBM PC XT, только с адаптером Hercules и одноименным монитором (о котором, кстати, сохранил самые светлые, не смотря на радикально черный цвет фона, воспоминания).
А потом появилась у меня (точнее, все еще у нас) образцово-показательная Russian AT - 286/1M/40M/SVGA/косые, это лакаб, под которым сие достижения фигурировали обычно в прайс-листах. Происхождения она была неизвестного (судя по некоторым признакам, желтовато-розового), индивидуальных особенностей не имела и сама по себе мне ничем не запомнилась. Кроме того, что при переходе на нее с Экстишки я ощутил самый кардинальный прирост быстродействия на тех же задачах.
А потом пришли другие времена, другие задачи, другие машины. Но об этом - в следующий раз.
| | | | Обсудить на форуме |
|
Обсуждение
| Наталья Черёмина
 | "всенародные рождественские запои в ночь с 25 на 13" - я валялос )))
"подсознательную тягу к вычислениям испытывал где-то на уровне фрейдистких комплексов" - хороший камешек в огород тех, кто все привык объяснять Фрейдом. Кирпичом их!
Эх, Бэйсик, Фортран... Что-то далекое, из школы, отголосками... Ноооостальжииии ))
12.05.2006
|
|
|
