| Литературное общество Ingenia: Даниэль Коган - Адельберт фон Шамиссо. Абдулла (Сказка) | | Адельберт фон Шамиссо. Абдулла (Сказка) | | Купец Абдулла отдыхает, удачной торговле рад,
Завтра, покинув оазис, он дальше пойдёт, в Багдад;
Товар весь распродан в Басре за золото и серебро,
Лишь восемьдесят верблюдов осталось - его добро.
И в тот же оазис входит, дабы у ручья отдохнуть,
Смиренный усталый дервиш, прервав из Багдада путь.
И, трапезу разделяя, сидят они, веселы,
Источник усердно хвалят, Аллаху возносят хвалы.
Спросить о делах, о дороге и о себе рассказать,
Раскрыть свою душу в беседе – вот истинная благодать,
Степенно течёт беседа меж ними ночь напролёт,
Под утро учёный дервиш задумчиво речь ведёт:
«Мне эти края знакомы, здесь рядом есть место одно –
Дорогу туда я знаю – несметных сокровищ полно.
Ни восемьдесят верблюдов, ни тысяча их не свезут,
Каменьев и золота груды исчерпать напрасен труд.»
Сияньем златым околдован, внимает ему Абдулла,
А душу сжигает алчность холодным огнём дотла:
«О, брат мой, веди же, брат мой, меня поскорей туда!
Тебе богатство - обуза, мне – счастие навсегда.
Что восемьдесят верблюдов - лишь восемьдесят - увезут
Оттуда, где золота груды исчерпать напрасен труд?
А я дам тебе в награду, о брат наречённый мой,
Сильнейшего из верблюдов с поклажею золотой.»
Но дервиш: «Я думал, брат мой, возьму я и ты возьмёшь
По сорок верблюдов каждый – таков справедливый делёж,
Ты отданных мне животных окупишь немало раз,
Всего лишь сорок верблюдов – подумай - за мой рассказ.»
«Да будет по-твоему, братец, пора собираться нам,
Верблюдов, а после – добычу разделим с тобой пополам,» -
Ему Абдулла отвечает, смиряя своё естество,
Но зависть с алчностью рядом вселилась в сердце его.
И без промедленья оба собрались в недальний поход,
Путь выбирает дервиш, верблюдов купец ведёт.
Идут по тропинке узкой, невидимой с двух шагов,
В неведомую долину, укрытую меж холмов.
Вся местность, что их окружает, безжизненна и нага,
Едва ли ступала прежде сюда человечья нога,
И отдых дают верблюдам они в окруженьи скал,
Купец наблюдает за другом, что здесь устроил привал.
Сухую траву и хворост собравши на склонах гор,
Поспешно разводит дервиш у самой скалы костёр.
Какие-то редкие зелья выкладывает на ладонь,
Под странные заклинанья бросает их в яркий огонь.
Дым чёрный валит клубами, и меркнет вдруг ясный день,
Трясётся земля от грома, упала на горы тень,
Но вот всё закончилось, снова рассеялась темнота,
Свершилось великое чудо: открылись в скале врата.
За ними – роскошные залы, ещё и ещё один,
Построили их когда-то подземные духи глубин,
Из золота колоннада и своды из хрусталя,
Прекрасней, богаче убранства ещё не видала земля.
Повсюду, куда ни глянешь, среди золотых колонн
Высятся золота груды у стен с обеих сторон,
А рядом – каменьев груды сверканьем бросают в дрожь,
Брильянты, гранаты, рубины - чего только здесь не найдёшь!
Глядит Абдулла в восторге, сияньем пленён златым,
Кипит в его жилах алчность, глаза застилает, как дым.
Старательный дервиш алмазы пакует за тюком тюк,
Купец лишь золото тащит, не покладая рук.
Но вскоре его бросает, поняв свой просчёт и конфуз,
Он на драгоценные камни поспешно меняет груз,
И радость его от сокровищ, тех, что унести хватит сил,
Враз меркнет при виде богатства, которое не погрузил.
Нагружены все верблюды, придётся им трудно в пути,
Но что это делает дервиш, не хочет скорее уйти?
Он из сундука, что в дальнем углу подземелья стоит,
Коробочку вынимает, совсем простую на вид.
Из дерева недорогого. И то, что скрыто внутри,
Похоже на мазь от ожогов, чтоб смазывать волдыри.
Её оглядевши, словно она всех сокровищ ценней,
Он прячет её в одежде, как самый желанный трофей.
Оба выходят наружу, и снова костёр горит,
И вновь свои заклинанья у скал мудрый дервиш творит;
Врата закрываются с громом, вновь погружаясь во тьму,
И каждый берёт верблюдов, что принадлежат ему.
Вместе они достигают оазиса средь песков,
И каждый своей дорогой дальше идти готов;
Последний раз на прощанье обнялись, как с братом брат,
Лишь Абдулла всё медлит, богатству уже не рад.
В груди закипает зависть, заноза в сердце, не блажь:
Чужие сорок верблюдов, верблюжьих сорок поклаж!
Преданный лишь Аллаху, презревший земную юдоль,
На что их потратит дервиш? О, Боже, какая боль!
«О, брат мой, послушай, брат мой! - кричит он дервишу вслед, -
Я лишь о тебе забочусь, корысти в словах моих нет,
Ведь ты в караванном деле неопытен и неумел,
Вести сразу сорок верблюдов – я б ни за что не посмел.
Свои у верблюдов привычки, упрямы они и горды,
Я с ними провёл всю юность, всегда жди от них беды,
Тебе совладать под силу, быть может, с тридцатью,
Но сорок вести не сможешь, я слово тебе даю».
В ответ ему дервиш молвит: «По-моему, брат, ты прав,
Ты просто прочёл мои мысли, всё это мне рассказав,
Возьми ещё десять верблюдов, коль сердце тебе велит,
Подарок скромный от брата пусть душу твою исцелит».
Вновь алчностью истязаем прощается с ним купец:
«Просить надо было двадцать, их отдал бы этот глупец».
И вновь Абдулла в горячке за дервишем скачет вдогон,
А тот его ожидает, спокоен и умудрён.
«О, брат мой, послушай, брат мой, я честен с тобой, поверь,
Тебе слишком много – тридцать, я понял только теперь,
Капризней, упрямей зверя на свете нет, чем верблюд,
Отдай лучше мне ещё десять, они тебя подведут.»
В ответ ему дервиш молвит: «По-моему, брат, ты прав,
Ты просто прочёл мои мысли, всё это мне рассказав,
Возьми ещё десять верблюдов, коль сердце тебе велит,
Подарок скромный от брата пусть душу твою исцелит».
Чем легче он уступает настойчивым просьбам купца,
Тем больше его распаляет, ведь алчности нет конца;
И вот отдаёт ему дервиш десять из двадцати,
И снова мольбы и просьбы – девять из десяти.
Один лишь верблюд остался, но алчность не знает границ,
Теперь Абдулла как безумный пред дервишем падает ниц,
За ноги его хватает, целует в пыли его след:
«Помилуй, ещё ни разу ты мне не ответил нет!»
«Возьми же, мой брат, верблюда и встань поскорей с земли,
Чтоб не было горьким прощанье, печаль свою утоли.
Будь благочестивым и мудрым, и помни в молитвы час:
Аллах нам даёт богатства, и он же берёт их у нас».
Стоит Абдулла озадачен, сомнение гложет его:
Всё дервиш отдал, не оставил себе из богатств ничего!
Неужто такой простофиля? Должно быть, всё это обман:
Ценней всех сокровищ коробка, что он себе сунул в карман!
И он возвращается снова: «О брат мой, правду скажи,
Зачем тебе с мазью коробка? Сними мне камень с души!»
И дервиш коробочку с мазью без споров, торговли, вранья
Спокойно кладёт ему в руку, промолвив: «Она твоя».
У Абдуллы замирает крик радости на устах,
Таких сокровищ прежде не видел он даже в мечтах;
Но дервишу нетерпеливо: «Учи же меня скорей,
Что делать мне с этой мазью, что надо намазывать ей?»
Ему дервиш: «Мазь волшебна, запомни, Аллах велик,
Глаз левый намажешь ею – отыщешь любой тайник,
Увидишь, где клады зарыты, ты все потайные места;
Но если глаз правый намажешь, тебя поразит слепота.»
Не веря своей удаче, откуда только взялась,
Спешит Абдулла скорее проверить волшебную мазь:
«Тебе доверяю, брат мой, намазать глаз левый мне,
Сокровища, клады увидеть в подземной хочу глубине.»
Лишь выполнил дервиш просьбу, глядит Абдулла – под ним
Блистающий слой сокровищ лежит, землёю храним;
Лежат в сундуках, в кубышках топаз, рубин, изумруд,
А рядом – золота жилы и разных диковинных руд.
От радости и удивленья теряет он речи дар,
И вновь наполняет сердце холодной алчности жар:
«Ничто все богатства мира пред этой сокровищ горой!
Быть может, моим всё станет, коль глаз намазать второй.»
«О, брат мой, послушай, брат мой, прошу я в последний раз,
Мне точно так же, как левый, намажь теперь правый глаз,
Пусть всё, что по воле Аллаха должно с нами произойти,
Исполнится и разойдутся земные наши пути.»
Дервиш на это: «Брат мой, я правду тебе говорил,
И все твои просьбы, брат мой, исполнил я в меру сил,
Но после всех благодеяний, которые сделал тебе,
Я стать не хочу Божьей карой в твоей несчастной судьбе.»
Завистью и нетерпеньем опять Абдулла обуян,
Он твёрдо теперь уверен, что дервиш задумал обман,
Пустые его отговорки отбрасывает, презрев,
И в сердце с алчностью рядом уже поселился гнев.
Он молвит с язвительным смехом: «Довольно, не надо глупить,
То, что меня просветлило, не сможет меня ослепить.
Намажь мне скорей глаз правый, как прежде глаз левый мой,
Иначе силком заставлю тебя, клянусь бородой!»
Уже от угроз к побоям готов перейти купец,
И дерзкий, упрямый дервиш смиряется, наконец,
Он мажет ему глаз правый, как раньше левый, точь в точь,
И вмиг Абдуллу накрывает навеки тёмная ночь.
«О, дервиш, жестокий дервиш, ты правду всегда говорил,
Теперь исцели, о мудрый, болезнь, что ты мне сотворил»
«Я ничего не нарушил, а ты получил, что хотел,
Оценит Аллах всемогущий любое из наших дел.»
Катаясь в пыли, проклинает купец всех и вся вокруг,
А дервиш берёт верблюдов, к воплям и жалобам глух,
Идёт с караваном в Басру, туда, где его ждут дела,
Один у ручья в пустыне остался лежать Абдулла.
А солнце, что он не видит, не прекращает сиять,
Ещё день и ночь проходят, и утро встаёт опять,
На третий лишь день послала судьба, наконец, купца,
Который в Багдад милосердно убогого взял слепца.
Немецкий оригинал - здесь: http://www.zeno.org/Literatur/M/Chamisso,+Adelbert+von/Gedichte/Gedichte+%28Ausgabe+letzter+Hand%29/Lieder+und+lyrisch+epische+Gedichte/Abdallah | | |
|
Обсуждение
| Даниэль Коган
 | Я много думал над этой сказкой. Много её переделывал. Смысл её вплоть до последнего времени был мне неясен. Получается, что мудрый дервиш намного гаже, отвратительнее жадного купца Абдуллы. Абдулла просто глуп и жаден - не более, он действует так, как велит ему сердце. А вот дервиш вполне сознательно загоняет его в заранее отлично продуманную и подготовленную ловушку. Дервишу все эти сокровища в принципе не очень-то и нужны, он отлично мог бы обойтись одной только волшебной мазью. Собственно, ему, знающему заклинание, открывающее дверь в скале, ничего не стоит прийти в подземелье ещё и ещё раз и набрать ровно столько сокровищ, сколько ему нужно. Или - сколько захочется. Другое дело Абдулла. Он смолоду привык зарабатывать деньги тяжёлым и опасным трудом - гонять караваны по пустыне. Неделями вдали от дома, ни выспаться, ни помыться как следует, лютая жара, песок во рту, носу и всех прочих отверстиях, тяжёлая, невкусная, однообразная пища, постоянная нехватка воды, упрямые, непослушные верблюды, плюс ещё и смертельные опасности: разбойники, дикие звери, внезапные песчаные бури. И всё это - ради горстки серебряных или золотых монет. Конечно, при виде таких богатств в подземелье у него попросту едет крыша, она должна поехать, иначе - быть не может, всё запрограммировано.
Так в чём же дело? Как же так, неужели дервиш - просто хитрый и расчётливый кидала?
Ответ: нет. Дервиш - полномочный представитель Аллаха. Всё, что он делает - он делает по воле Аллаха. Он исполняет его замысел. Это не дервиш, а Аллах задумал наказать Абдуллу за его жадность, за его греховную, нечестивую жизнь, занятую одним только стяжательством. А дервиш - всего лишь орудие Аллаха. Более того, ему жалко глупого Абдуллу, он даже пытается как-то увильнуть от выполнения своей роли - роли десницы Божьей - но Аллах всё просчитал, дервишу тоже никуда не деться, так же, как и Абдулле. В каком-то смысле оба они являются жертвами.
25.11.2011
|
|
|
