| Литературное общество Ingenia: Евгений Девиков - Художник Суриков | | Художник Суриков | | Невелика квартира для полотен,
но выход и теперь придумал он:
писал на том куске, что был свободен,
а остальное сматывал в рулон.
Не мог художник не писать простора –
раздолья над широкою рекой.
У передвижников довольно скоро
его почли отдельною строкой.
Когда не шла работа и, отчаясь,
искал себе уюта и тепла,
он заходил к друзьям на чашку чая.
Там дружба вкупе с музыкой жила.
Хозяин, отложив на время кисти,
подкручивал скрипичные колки –
и вот уж звуки дивные повисли,
а мысли вновь ясны и глубоки.
Под вечер возвращался в мастерскую –
плечами крепок , а поступком смел
и тему для холста искал такую,
о коей прежде помышлять не смел.
...Ушкуйники по Волге да по Каме
и дальше вглубь – по северным рекам –
через Урал баркасы со стрелками
вели в Сибирь прибрать её к рукам.
Ермак в непробиваемой кольчуге
на татарву нацеливал пищаль.
Потом в покрытой шкурами лачуге
расцвет и счастье уграм обещал.
Смертельный бой последний, неизбежный
художник положил на полотно.
Он сибиряк, – но на Тоболе не жил,
а сеча там прошла давным-давно.
...Боярыню Морозову к острогу
влекли по белу-снегу декабря.
Она двуперстьем присягала Богу
и поносила батюшку-царя.
Для осужденья веская улика –
сам по себе греховный этот жест.
В толпе два-три сочувственного лика
художник дал нам разглядеть окрест.
Бунтарский дух и непреложность веры,
любовь и гибель с именем Христа –
и все злодейства дикой нашей эры
легли под краски этого холста.
...Разбойники гребли навстречу стрежню –
успеть бы потрясти купцам мошну.
А где-то на туманном побережьи
персидский князь оплакивал княжну.
По грудь в парче и до колен в сафьяне
на краденом ковре страдал Степан.
Сидел среди похабщины и пьяни,
очередной мечтою обуян.
А перед ним на балалайке тренькал
весёлый голосистый душегуб.
Уже тогда задумывался Стенька,
где для него смолистый рубят сруб.
...Повесили картину в круглом зале,
чтоб отовсюду свет и мягкий тон.
Ей и мольберт особый заказали,
а он взглянул и понял, что не то.
Пришёл маляр и перекрасил стенки,
но это не меняло ничего.
И живописец душегубу Стеньке
сменил покрас и высветлил чело.
Он сапоги из доброго сафьяна
принёс, презрев дороговизну цен,
сложил крестом, как ноги у Степана,
и киноварью придавал акцент.
Маляр менял весь колер от начала,
но ненароком мельком подглядел:
как только мастер выходил из зала,
в ведро ему художник сыпал мел.
Разгневанный маляр сказал: "Ну, здрасьте!
Не будет больше здесь моей ноги.
Вы, чай, маляр? Так вот вам кисть и красьте", –
и вышел, прихвативши сапоги.
Остался живописец у картины.
Касалась краски твёрдая рука.
Талант и мастерство необоримы –
как в прошлом, так и в новые века.
| | | | Обсудить на форуме |
| |
