| Литературное общество Ingenia: Олег Комков - Злата Коцич. Из книги "Белый ослик" (2014). Терезá. Цветочная площадь. Пучина (2) | | Злата Коцич. Из книги "Белый ослик" (2014). Терезá. Цветочная площадь. Пучина (2) | | ЧЕРЕЗ МОРЕ, ПЕШКОМ
ЖИТЕЙСКОЕ, ЖИДКОЕ: Ж
Хороши днесь уста онемевшие.
Жабры, на асфальте заплаканном.
Море Чермное разделилось
для перехода по дну, шагом навычным.
А это, слияние червленого и черного,
мертвого и живого, ледяного и огненного,
чего ожидает: пока занесешь стопу?
Подошвой жидкую гладь ощупать,
ранимую кожицу морскую, саму
сердечную суму океана.
По девятому валу – как по стеклу,
коему только предстоит затвердеть:
не без факелов солнечных и огонька
твоего.
ОПЫТ
Хорошо хору экзамен держать на воде.
Зажмурь глаза, чтоб увидеть. Открой, расскажи.
Опыт – образ: по реке бежит созданьице.
Ящерка Иисусова. Basiliscus basiliscus.
Кого же видит она пред собой?
Не сердцем ли зрит?
Вот ведь Петр, скала от скалы –
а что ему до веса своего?
На какие весы вступил он, ведает ли?
Пред Учителем неужели дрогнет
нога на волне? А все же – тонет.
Ну а в тебе сколько сил? Столько,
во сколько веришь, или
сколько по вере будет тебе дано?
Главное: откуда буря – на Ионну
или с Ионны? Где тут линия Рубикона?
ВЕРЕВКИ. КЛЮЧ
Хороший вопрос, как не похвалить.
Хористы, поверх волн, шепчутся
взглядами крепче веревок.
Буря швыряет их, с нотами, каменьями
(самоцветами будущими?) с плеч ослиных.
Но добрые эти веревки: нотные линии.
Вздымай волны, дергай – не вырвать
из корня: завитого, скрипичного.
Ключа того чудного – извитого
излуками нездешними.
Чуть поднимусь по виткам, увижу:
все только подготовка. К повороту-
свершению. Тихо глаза сомкну.
А руины? Спасу ли хоть что-нибудь?
До какой точки я, от какой Ты, Отче?
До.
СМ
До-ми-соль-си-до. Saltomortale,
по лесенке. Святой Мелод и я, осленок Г,
по лествице Иоанна, Лазаря.
А Гармон и я – слалом: то наружу,
то внутрь. Не падай. Не отставай.
Не спеши. Слушай других.
Не в созвучии ли спасение.
Разинь уста. Сладкопевец – кондак,
а ты – океан глотай, что разинулся на тебя.
Легко ли, коль в горле –
стаи воронов.
С надгробием на плечах,
по морю аки по суху.
ОСЛИЦА, ОСЛИНЫЙ КАШЕЛЬ
Как ступил я на воду ногами стеклянными –
песнь воспеть с мудрыми девами,
встретило меня зеркало: так и есть:
ослица, кашель ослиный, коклюш,
раздирает легкие, завесы в храмах.
Кто заградит. Кто заговорит,
кто ушами закроется. Кто залатает?
Укол – уже вир, вир – уже омут
кривой. И на глади зазеркалья
морщина – трещина, трещина – пропасть,
время сквозь пальцы: как удержишь в горсти?
А что уж горло: орган тончайший:
чудо чудес: чай, связки не поводья,
чтоб натягивать да отпускать.
Не дырочки на дудке, не ячейки
в сотах: где сунешь палец –
там брызнет мед.
ПЕСЧИНКА
И на целые сутки мрак излили
каракатицы морские. Зеница, смотровая площадка,
все тонет. В утешение ли, нет ли, но с водою вместе
прибывает и знание о слезнице потопной:
перевернет и она свои тяжелые часы
песочные. Больше острова та песчинка, куда волны
когда-нибудь да выбросят погибающего.
Отдохновение певчему, стопе над бурей.
Не знаю, как мне и на чем – с той точки.
Но открывается путь в пучину.
Ока твоего. Уснувшего, пока.
ПОЛОВИНКИ. СВИТОК. КАМЕНЬ.
Кто черноту разломит
снова на день и ночь, если не рука
Третья. Но чтоб половинки друг друга
не забывали. И меня – кто другой
выведет туда, где за руки держатся
пропасть и свод, суша и вода, море и небо.
Линию горизонта как свиток
разверну. Погляжусь. Снова сверну
в зеркало. Что писано – глотай:
кондак непрестанный. Что ночь замесит,
коли день не испечет – под вечер: камень.
Но только чрез это пламя, Ослик ты мой,
только чрез эту распаленную печь.
Коли вечер не прожует, поутру
будем кусать – скалу. Глыбы, осколки.
– И-О! Извини… Опять не так… Звучишь
точно Санчо: Мед не для губ ослиных.
А я таки помню стих и постарше, как раз:
из камня – мед. Если ударишь по той
струне: солнечной.
СИЛА
Ясен был тон, двоегласие предка и
потомка. Чистый лик на воде,
под короной скрещенных радуг.
Но – виры, бесовские: сошли с ума
стрелки весов, часов, компасов: сила.
Треснули водные зеркала, осколки
засыпали мир. Тотчас окно и берег
океана – пустая рама: внутри, снаружи –
голый срам, густая смола.
Дно субботы гробной.
Осел же все о своем: И-О. И Опять
надеемся на того, кто, сухим проходя
долиной плачевной, обращает ее в источники.
И в купели.
| | |
| |
