| Литературное общество Ingenia: Александр Клименок - СЕКРЕТ ФИЛИМОНОВА | | СЕКРЕТ ФИЛИМОНОВА | | - Чем же он берет их, Вов? Чем подманивает, гад? – сердился Петр Дулькин. Веснушки на его щеках слились с багровыми пятнами недовольства. – Я за Надькой сколько маршировал? Я, может, жениться хочу.
Петр, второй день сачкующий от уборки телятника, сидел рядом с безработным товарищем по детству Володей Малым на трухлявом ивовом стволе и вкручивал указательный палец правой руки в правое же ухо. Кулек с беляшами он прижимал к груди левой рукой. Сквозь плотную бумагу проступали аппетитные пятнышки жира. У ног друзей стояла двухлитровка с копеечным вином. Петр напряженно, со знобкой надеждой таращился на дружка, но Малый и сам не знал, что ответить.
- Вот Тиша Строев, - попытался самостоятельно анализировать Дулькин, бережно прикладываясь к банке. – Так все знают из-за чего он сел по новой.
- Здесь понятно, - досадливо согласился Володя.
Тихон Строев был известным в селе драчуном, оставаясь в то же время удивительно наивным и добрым человеком. Ведь буйство его порождалось исключительно вспышками ревности к жене Любе – трудящейся в кафе «Ромашка». Плодородно выглядящая официантка Люба лишнего не позволяла – флиртовала, не более того. Но ревновал ее суженый по поводу и без. И садился так же регулярно. По хулиганке. Последняя его отсидка случилась по причине стычки с подвыпившим прапорщиком. Прапорщик отмечал с друзьями в кафе отъезд супружницы на курорт. Радовались посему как следует, расслаблялись. И, конечно, без счета пили. Да так, что стали периодически теряться в полутемном зале. В поисках товарищей наткнулся прапорщик на Любу и возжелал с ней потанцевать. Как ни пыталась она отделаться от разгоряченного мужика в мундире, тот стоял на своем. Пока возникший Тиша – человек, кстати, внешне заурядный, а по факту физически сильнющий (он если бил – ладонью, поскольку если кулаком, то сразу ломал челюсть), культурно не попросил прапора отстать от замужней дамы. Дважды. Когда же нагретый изнутри человек послал его куда подальше – тоже дважды, Тиша взял его за грудки, поднял и выкинул в окно. Со второго этажа. На фоне яркого освещения опутанная шторой фигура, стремительно летевшая сверху, казалась редким очевидцам гостем из далеких звездных миров, совершающим вынужденную посадку на Землю. Или даже ангелом, экспресс-методом добравшимся до них, грешных во имя совершения обряда наказания – за любовь к плотским радостям, особенно бутилированным. Происшествие, одним словом, народу запомнилось. Тишу, однако, опять осудили года на два. Через полтора он вышел…
- Здесь понятно, - повторил Володя. – Дурак через кулак. И к нашей ситуации отношения не имеет. У нас сплошная загадка. Не одна же шь девчонка за ним бегает. Они гуртом вокруг него вьются.
Петя, осторожно обхватив банку жирными пальцами, глотнул разливного напитка.
- И чего думаешь? - слегка захмелевший Дулькин выгнулся знаком вопроса.
- Был у меня один знакомый любимец женщин. Те тоже носились толпами за ним.
- Ну?
- Вот тебе и ну. Потом расскажу. - Малый шлепнул друга по плоской спине. - Тут логика нужна. Ты, земеля, обрати внимание. Бабы, к Филимонову льнущие, разные. Гальке Чемодановой вообще под пятьдесят, а?
- Да мне за принцип обидно! Тоже мне красавец! – ударяя на «е» воскликнул Петя. – А мы чо, рожами не вышли? Моя – что, хуже, чем… твое? Или его?
Володя с нежностью всмотрелся в обиженную физию друга, принял банку, открыл рот, дабы ответить, но Дулькин неожиданно заерзал. Со стороны свинофермы к ним энергично приближался Степан Степаныч Дормидонтов – личность известная особенным наитием. В плане односельчан, попавших в трудную жизненную ситуацию. Дормидонтов в молодости два года оттрубил в морях мотористом и считал себя человеком бывалым и образованным. Однажды, будучи в гостях у соседа во время трансляции футбольного матча наших («Зенит») с ненашими («Grasshoppers»), он даже прочитал и перевел название иностранной команды.
- «Краснопёрс». Рыбное имечко, - заметил Степаныч, взглянув на экран. – Швейцарцы. Тут понимать надо».
И сосед его сразу зауважал.
Мало кому, будучи в состоянии отягощения житейской проблемой удавалось избежать совета Степаныча. «Морковку в короб заготавливай, да песочку побольше, песочку». «Ты, за посылкой идучи, паспорток не забудь, слышь?» «Тесто на пироги заранее поставь, иначе не взойдет». «Я правильно говорю, а? Нет, ты со мной согласен? Верно?» Избавиться от Дормидонтова удавалось, лишь переключив его на другую жертву. Увы – рядом с Малым и Дулькиным таковые сегодня отсутствовали. Оба издали звуки, схожие со звуками двигателя мотоцикла «Урал», заправленного самогонкой.
- Здорово, ребяты! – Степаныч выпятил подбородок, показал зубы. – Чего головы ломаем?
- Новый кинщик… - начал Дулькин.
- Ноги ему оторвать, - кровожадно подхватил Малый.
- И вся недолга? – разочарованно протянул Степаныч. – Страсти погремушечьи! Ну и чем же Паша Филимонов вам не угодил?
- Девок тянет на себя, точно одеяло, - вяло вытолкнул Дулькин. – Да и тетками не гнушается, вроде. Едва не приемную открыл. В очередь, дурищи, встали.
- У как! – А у самих девок спрашивали, чего они к нему шлындают?
- Кого спрашивал, ржут или посылают, - коротко ответил Малый.
- Нанялись, что ли, бабский референдум проводить? – Петя горячо дыхнул на Дормидонтова винным выхлопом и пригорюнился.
- Змия надо меньше потреблять. Вкалывать побольше. Очеловечиваться на каждом шагу. А вы, вишь, заревновали. Под винцо. Ко всем махом… А в район ездили? - поинтересовался дед, спустя полминуты.
Володя по-журавлиному вскинул руки:
- Да там девки расписные, верченые-крученые, ну их!
- Забавные вы… парни. Девки за ними не бегают… Более мечт нету? Я, допустим, днями задумался, не приведи, боже, ежели откинусь, а денег на похороны не хватит. Во загвоздка могет стрястись! Верно? Нет, верно говорю?
- Иди ты, Степаныч, знаешь… Далеко. – Малый схватил банку обеими руками.
Дед придвинулся к Володе, обнял его, заговорил быстро и отечески:
- Ты, я полагаю, вместе с дружком дойди до края. До конца. А за этим краем увидишь другой край.
- Чего?
- Того! Я до войны по весне у соседки работал. Грядки копал. Голодовали мы. За две миски пареного овса подряжался. Соседка клятвенно пообещает матери покормить меня в десять утра плюс в обед. Мать довольная, а того не знает, что соседка хитрит постоянно. Ближе к десяти садится на бревнышко в конце участка, на коленках моя миска.
- Давай, - машет, - досюда долопачивай и садись снедать.
Я едва приближаться начинаю - она на другой край.
- Для ровного счета грядок, - говорит, - докопай-ка в ту сторону, и сразу поешь.
Пока я, пацан доверчивый, докапываю, уже обед. Получалось, мне одна миска в день достается. Но я хоть и пацан, но тоже с хитрецой. Позвал младшего брата. Тот на меже устроился и следит. Я до конца гряды, значитца, почти дохожу, тут соседка подхватывается и мимо меня на противоположную сторону крадется. Бац, - а перед ней мой братик:
- Тетенька, не утруждайтесь, я сам кашу передам. – И с миской ко мне.
Соседка пасть открыла от удивления, а мы уже животы овсом набиваем.
Признала потом:
- В клещи взяли, паразиты!
- Овес сюда к чему привязал, Степаныч? – Володя глотнул взмутненной жидкости.
- К примеру привязал. Ты разобраться пробовал? Выяснить, а не палец в носу ломать. Дормидонтов козырьком приложил руку ко лбу Малого, повернул его голову другой рукой в сторону дороги, взбирающейся на холм. - Ежели в длину не получается, в высоту шуруй, уразумел?
- Да как же выяснить?
- Пропасть вы, парни. Глубокая пропасть глупости и злости. Эх, подколение!
Петя, все меньше соображающий, открыл рот и провожал удаляющегося Дормидонтова взглядом.
- А вообще, чего делать? – крикнул Володя напоследок психованно.
- В себя глянь! Оттуда все растет в человеке. Петька, вон, совсем порченый стал. – И Степаныч припустил под гору.
…Принялись споро допивать. Потом следили из густой травы за пухлыми, округлыми, как зад молодой библиотекарши кругляшами облаков. Облака наполнялись золотисто-розовыми оттенками вечерней зорьки. О серьезном думать не получалось.
- Погоди, Вова, чего он про клещи талдычил? – Дулькин встрепенулся.
- В себя гля-а-ань... Профессор нашелся. Клещи? По сусалам от двоих нас – вот клещи!
- В яблочко! Айда по морде Пашке наколошматим. Строева с собой возьмем, для дополнительного ужаса.
- Айда. От троих, получается! Выпишем пиндюлей.
- Вначале на двоих, потом от троих. Стих сочинился.
- Жвачку хочешь? С диролом, мятная.
Малый и Дулькин, жующие, довольные выработанным решением, зашагали радостно, твердо. Пустую банку швырнули в кусты.
2
Тихон проучить кинщика отказался.
- Я месяц назад с зоны, поймите. Филимонов, к тому ж, парень вроде путевый, фильмы крутит, такие… со смыслом. К моей не липнет. Вы уж без меня, лады?
Когда полезли через школьный забор, Дулькин плаксиво зашипел:
- Вполовину план загубили, Вова! Тиша киксанул, поганец! Чуял я, чуял…
- Угомонись, нытик. Чуял он! – Малый сплюнул. – Ты только червивку чуять горазд. Ладно, не кислись. Потрясем за шкирку хитрована, а то ишь, образовался.
Пашкин домик в сгущающихся сумерках и моросящем дожде источал из окошек ровный уютный свет. Дулькин неожиданно почувствовал легкое угрызение совести и покосился на товарища. Володя сердито глядел вперед.
Осторожно ступая, приникли лбами к ближайшему окну. В комнате, в глубине шкафчика рылся хозяин – щуплый, лобастый, в просторной неглаженной рубахе.
Не успели прокрасться к следующему окну, как в палисаднике раздался шум. Потом донеслись негромкие ругательства.
- Кто? – перепугался Дулькин.
- Пихто. – Хриплый басок показался знакомым.
- Чемоданов? Леня? – Малый заржал шепотом. – Откуда?
- Оттуда. – Глава семейства Чемодановых вышел из-за деревца. – Валька моя с кумой шастает сюда, я и подумал вылезть на разведку. А в палисаднике у Пашки чан пристроен, я туда задом приземлился, едрен-батон.
Володя и Петр зажали ладонями рты.
Подобрались к следующему окну. Филимонов стоял в центре комнаты и что-то воодушевленно рассказывал. Вокруг него на табуретах, стульях, стопках книг устроилось человек десять женщин. Лицо Паши полнилось счастливым участием. Собравшиеся не сводили с кинщика глаз.
- Зачем ему столько? – Чемоданов удивленно выругался. – Моей, кстати, нема.
- Изба-ба-ба-читальня, - пошутил Петя.
– Мозги с изъяном у них. Либо Филимонову тайна подманная известна, - сказал Володя.
- Что за приваду Пашка рассыпал? – Леня приложил ухо к раме. – Не слыхать, - расстроился. – Нет, куда моя подевала… cь, – он прижался к стене. Из темноты медленно вырастала белая фигура.
Малый схватил Дулькина за ремень, потащил за собой. Налетели на поленницу, и та обрушилась на друзей всем двухметровым ростом.
- Стойте, придурки! – крикнула супружница Чемоданова, стряхивая капли с целлофановой накидки.
3
- Ладно эти малахольные, но ты? Отец семейства! – беззлобно упрекала Леню жена.
Допрос устроили на кухне Филимонова. Злоумышленники жались у печки, уставясь в пол. Пашка, стоя у окна, прихлебывал чай.
- Что я? Ты на себя погляди. Таскаешься… - Леня колупал створку.
- Ох, глупый. Подозревальщик. Да мы…
Кинщик поставил чашку на подоконник, и Валентина умолкла.
Володя Малый, стряхивая щепки с головы, буркнул:
- Неспроста тут… завертелось, усек? Ты сам виноват, жучила.
- Вы чего, ребята? – Филимонов подвинул к Малому стул, присел. – Объясните.
- Медом намазано у тебя? Девок сманил! – вступил Дулькин.
- Ах вот вы о чем! – Паша повернулся к женщинам, и те немедленно расхохотались.
- Кружок у нас тут, балбесы, навроде клуба по интересам. Павел курсы психологические кончил, лекции читает. О семье, об отношениях, - Валентина Чемоданова глубоко вздохнула. – Разговариваем. А вы? Ой, баламуты!
- Как это? Зачем разговариваете? – Володя опешил и вспотел.
Петя выглядел жалко. Он, кажется, уменьшился в размерах, лицо его сморщилось, глаза спрятались в складках.
…За тыном Дулькин дотронулся до плеча товарища. Тот вполоборота пробурчал:
- Опять идея? Опять жениться мешают?
- Другое. – Петя кашлянул. - Вовчик, помнишь, ты про мужика говорил, за которым бабы косяками ходили?
- А. Он, как я позже узнал, акушером работал. Лучшим в районе.
| | |
| |
