| Литературное общество Ingenia: Ольга Чибис - Между садом и садовником | | Между садом и садовником | | Ночью, сидя в засаде, он слушал, как сосед слева кует броню. Готовится к визиту фриттов: ягоды на его грядках совсем созрели. Последний месяц он проводил в кузнице не меньше времени, чем на земле. Что ж, доспехи – защита неплохая, но они ограничивают подвижность садовника и, самое главное, не могут уберечь растения.
Удары молота по наковальне ритмично резали тишину и могли бы перебудить всю округу, но родители Райта до сих пор не вернулись, а соседи справа тоже не спали. Как обычно по ночам, удобряли свои посевы. Удобрения… Благодаря им саженцы становятся выносливее и лучше справляются с ядом – если фритт фиолетовый или бордовый. Но от вишневого уже не спасут. И не помогут самому садовнику, как не помогли отцу Райта.
Впрочем, отец мальчика не слишком-то разбирался в удобрениях, а про доспехи вообще ничего не знал. Садоводством он решил заняться спонтанно, полагаясь больше на интуицию, нежели чем на образование или опыт. И к концу лета ему удалось вырастить целую клумбу искритов - забавных цветков на высоких, с лиловыми искрами, стебельках. А потом прилетел фритт – посмотреть на готовые распуститься бутоны...
У Райта заныла спина, и он переменил позу. Хорошо, что стучит молот - иначе мальчик давно бы уснул...
Всё дело в Нити. Той самой, что незримо соединяет сад и садовода. Той самой, по которой садовнику передается боль отравленного растения.
Отец не успел разобраться с ее свойствами. А если бы даже успел, это вряд ли бы что-нибудь изменило: лишь немногие устойчивы к яду фритта. И ни броня, ни удобрения тут ничего не решают.
Нить. Величайшее чудо и самое уязвимое место садовода.
Впрочем, кое-кто обходился без нее. Соседи с фермы у ручья, например. На их полях, куда ни кинь взгляд, воинственно топорщились крепыши-остролисты. Ровнейшие ряды кустиков, и каждый – строго в определенной ямке, и любой – эталон своего вида. Лишние побеги безжалостно отсекались, “нестандартные” семена сжигались... Одно такое зернышко, нежно-бирюзовый кристаллик, Райт подобрал и оставил себе.
Мальчик вздохнул, поплотнее заворачиваясь в одеяло.
Нить…
Кто-то умел обрывать ее вовремя. Или хотя бы ослаблять. Но Райт прекрасно понимал тех, кто не хотел этого делать. Для него, например, она была памятью: целое лето, кусочек радуги, искрился между ним и его Деревцем. Тем самым, из бирюзового семечка.
Райт посадил его под зиму в дальнем углу сада, укрыл сухой травой и прелыми листьями - в точности так, как делали соседи. Проделывал он это, не слишком веря в успех; но когда с умытого неба хлынула весна, комья земли на его клумбе раздвинул неуклюжий голубоватый росток. Сперва он горбился и оторачивался к забору, словно стесняясь, но постепенно расправился и потянул к солнцу трогательные ладошки.
Райт даже перестал скучать по родителям – так увлекло его новое занятие. В воду из дальнего родника он добавлял березовый сок и лил осторожно, под корень; настаивал на пряностях молоко и растворял в мятном отваре мёд, а когда пришла пора томных июньских ночей, собирал в саду слезы соловьев…
Он не знал, правильно ли развивается Деревце. Ему оно казалось лучшим на свете: пятиугольные листья, слабо светящиеся в темноте, витой ствол, бутоны цвета терпкого красного вина… Соседи не были сильны в подобных экспериментах и не могли ничего подсказать, к тому же каждого заботили собственные поля и клумбы. Почти у всех созрел урожай – а значит, близилось время фриттов: вот-вот они начнут прилетать, чтобы снять пробу и оставить вердикт. А значит, кто-нибудь из них непременно почует и Деревце.
Райт нуждался в совете фритта, но слишком хорошо помнил, что сделали эти птицы с цветами его отца. Он не хотел ковать броню и не слишком верил в удобрения…
И тогда рядом с Деревцем он вырыл яму…
Перед самым рассветом он задремал, а разбудили его крики соседей. Не успел Райт вскочить на ноги, как его оглушили другие звуки, и совсем рядом – как если бы кто-то тяжелый рухнул с высоты.
Мальчик покинул свое убежище за сараем и, замирая от волнения, покрался к ловушке…
Когда в детстве он слышал чьё-нибудь горделивое “Не боюсь я этих фриттов!” –то всякий раз думал: каким же оно должно быть, это существо, чтобы его бояться?
И вот одно такое билось сейчас в его яме, изрыгая проклятия. Сверху на чудище упала сеть. Крепкая сеть с крупной ячеей. Вреда она не принесет, но крылья спутает - на какое-то время…
Почти не дыша Райт подошел ближе. Если повезет и птица окажется серо-синей… да пусть даже и фиолетовой, ничего страшного, – он, быть может, наконец получит ответы на свои вопросы. Нормальна ли пятиугольная форма листочков? Хорошо ли, что бутоны пушистые? А самое главное - почему? Почему вместе с оборванными худосочными побегами фритты оставляют за собой болезни и отравленную почву?
Одного взгляда вниз хватило, чтобы понять: в его скромный садик занесло настоящего зверя. Не из тех мелких фриттиков, что летают стаями и громкими воплями оглашают окрестности, - полноценного фритта. Мощного. Матерого. И он был не серым. И не фиолетовым, и даже не вишневым...
Малиновый. Самый ядовитый из всех возможных.
* * * * *
Птица яростно трясла головой, пытаясь освободиться... Собственно, от птицы у чудища были только крылья. Все остальное – туловище, лапы, хвост – больше напоминало дракона, а голова походила на носорожью: глазки маленькие, подслеповатые; нос, напротив, непропорционально большой, мясистый, очень подвижный. Именно благодаря острому нюху фритты всегда знали, где созрели плоды или раскрылись бутоны...
Щуря глаза из-под низко нависающих бровей, фритт прохрипел:
– Ты. Немедленно. Выпусти. Меня отсюда!!!
Райт помедлил с ответом.
– Допустим, я это сделаю. А дальше что? Отравишь последние отцовские цветы? – Он кивнул на клумбу, где с прошлого года еще оставалось несколько игольчатых искритов, слабеньких и чахлых, несмотря на все попытки мальчика их возродить.
Фритт фыркнул и тяжело заворочался в своем “гнезде”, пытаясь приподняться:
– Ах, это тот самый сад с репейниками-переростками! – но тут же бухнулся обратно на дно.
– Значит, это ты прилетал тогда к моему отцу… - пробормотал Райт, прислушиваясь к сопению и барахтанью громоздкого зверя.
Он никогда не видел фриттов так близко. Но знал, что когда-то их вывели сами садовники, чтобы наладить связь между разбросанными по всей долине хозяйствами. В задачу этих существ входило, перелетая от сада к саду, помогать садовникам оценивать и перенимать опыт друг друга.
Но в какой-то момент фритты обнаружили: они перепробовали так много плодов и пересмотрели - растений, что способны выносить собственную оценку. Роли простых помощников-почтовиков им стало мало. И все изменилось.
Уже не садовники выбирали эталон – фритты диктовали им, к чему следует стремиться, решали, какими должны быть форма овощей и вкус фруктов... Одновременно с этим у многих птиц развились ядовитые железы, так что сложно стало определить, чего они теперь приносили больше – пользы или вреда.
– Значит, - повторил мальчик, - это из-за тебя так долго болел мой отец. А ты знаешь, что после твоего визита он бросил все и уехал в другую долину – вернулся к прежней работе, хотя здесь ему очень нравилось? Знаешь, чего мне стоило уговорить мать оставить меня одного и не продавать пока дом?
Малиновый фритт, казалось, удивился.
– А ко мне-то какие претензии? Я же не плевал ядом прямо в него, правда? Да я вообще на него не смотрел - оценивал лишь растения… кустики-цветочки! И кто, спрашивается, виноват, что у них такой уродливый вид?
Вырвавшееся из пасти зверя при последних словах сизоватое облачко окутало растения, а мгновением позже по руке Райта прошел огонь. Не очень сильный - однако достаточно чувствительный, чтобы поморщиться. За то время, что мальчик пытался выходить отцовские искриты, между ними тоже возникла Нить. Конечно, не слишком прочная, ведь это были не совсем его цветы. Но и по ней легко передавался яд.
– А форма листьев? Чудовищно, да и только! – продолжал фритт, высовываясь из ямы и брезгливо дергая ярко-красным носом. – Про цвет стебля я уже не говорю – ничего более безвкусного в жизни не видел. О цветовой сочетаемости вы с отцом хоть что-нибудь слышали? Нет? Ну допустим. А ярмарки на что? Покупай плоды мастеров-Радужников, ешь побольше и учись! Покупай их же цветы, разглядывай - и бери себе на заметку. А эти? Да кому они такие нужны, кто захочет украсить ими свое жилище?!
– Теперь-то, конечно, никто, - пробормотал мальчик, с грустью глядя, как прямо на глазах чернеют и съеживаются искристые листья, осыпаются лепестки-иглы. Вместе с ними бледнела, таяла Нить.
А фритт - неужели же он ничего не замечает? Не видит Нити? Ладно. Пусть даже не видит. Райт слышал, что зрение у малиновых фриттов слабое… или, лучше сказать, избирательно острое: тончайшее кружево прожилок на листках и плодах они видят лучше, чем стоящего рядом человека. Но знать-то о ее существовании он должен?
– Посмотри, что ты делаешь, - сказал он, показывая обожженную руку. – Мне же больно! А если я слягу, как мой отец?
Фритт сощурил слезящиеся глазки и оскалился:
– Я не обязан следить за твоим здоровьем!
– Конечно, - согласился мальчик, осторожно растирая руку. – Ведь ты не любишь садовников…
– Я вовсе не обязан любить садовников! – Зверь яростно запрыгал, закутанный в сеть, как в саван. - Мое дело – плоды и посевы!
– Я понял, понял, - успокаивающе произнес мальчик. - По-твоему, это мы для посевов, а не посевы для нас.
Малиновое чудище на миг замерло, а потом над краем ямы показалась его голова и ощерила зубы:
– Не морочь мне голову! Я забочусь об интересах садоводства, прилетаю сюда по доброй воле, отрываю время от семьи – и что же? Я встречаю теплый прием? Нет. Может быть, меня хотя бы благодарят за внимание? Нет! Однажды мне подсунули ядовитые овощи – выведенные специально для этого. В прошлом месяце в меня стреляли из ружья – в меня! – Из-за борьбы с сетью он запнулся, и мальчик вставил:
– Зачем же ты прилетаешь?
– А теперь? Какой-то садовник-недоучка вздумал читать мне нотации!.. - Фритт поперхнулся и уставился на мальчика.
– А чего ты ждешь? – продолжал Райт. - Ты вклиниваешься между нами – между мной и моими растениями и даже не хочешь попытаться быть осторожнее?
– Твоими растениями? – Фритт вновь обрел дар речи, а вместе с ним, казалось, и прежнюю уверенность. - Ты вырастил их для других – значит, они не только твои.
– Но я-то живой человек! – Мальчик потряс больной рукой. - Ты так заботишься о садоводстве... а ведь сады возделывают такие, как я…
– Не морочь мне голову, - громко и раздельно повторил зверь. – Не всякий, кто воткнул ветку в землю, - садовник. Если ты ничего не смыслишь в запахе цветов, если не умеешь формировать плоды - иди в горшечники!
– Думаешь, у них нет своих фриттов?
– …А лично я не могу назвать ни одной убедительной причины, из-за которой должен следить за этой чертовой нитью! За сотнями нитей! За тысячами! Мое время, интересно, считает кто-нибудь? А силы?
– Ты пресыщен, я понимаю. Ты слишком много облетаешь полей. Может, тебе отдохнуть или посидеть на диете? – Что-то в облике фритта навело его на мысль, что вряд ли зверь поддержит эту идею, и Райт осекся. – Так, значит, если бы я оплатил твое время, ты помог бы дельным советом – и обошелся бы с моими растениями бережно?
Устав бороться с сетью, фритт сверлил его глазками через ячею и тяжело дышал, не отвечая.
– Вряд ли, - ответил себе мальчик сам. - В тебе слишком много яда. Знаешь что, посиди-ка ты здесь денечек. Завтра поговорим.
Райт повернулся и пошел к дому.
– Немедленно отпусти меня, слышишь?! – ударило его в спину.
– А я тебя не держу. – Мальчик не оглядываясь дернул плечом. – Яма не такая глубокая. И ты вполне можешь сам сбросить сеть.
Вслед ему еще долго неслись крепкие выражения, но Райт не оглянулся.
А вот заснуть у него долго не получалось. Легко сказать – ешь плоды Радужников и учись. А как учиться? Даже если он оценит их вкус - как понять, чем их поливали, чем подкармливали? Так учиться тоже нужно учиться. С другой стороны, если бы он это уже умел, – зачем бы ему были Радужники?
* * * * *
На другое утро вид у фритта вид был всколоченным, но взгляд – менее кусачим, а мох бровей как будто не таким буйным. Глаза оказались почти человеческими.
– Ладно, где твой шедевральный куст? - И тон он взял спокойнее, чем накануне. - Давай показывай.
– Да вот же он, у тебя за плечом, - удивился Райт. Он был уверен, что чудище рвет и мечет и заранее распрощался со своим Деревцем – чтобы ослабить Нить.
Фритт дернулся всем туловищем… еще раз, и еще… Потом засопел и набычился. Ряды складок у него на шее стремительно наливались малиновым соком.
– Ты не можешь повернуться? Не можешь глянуть в другую сторону? – Собственно, чего-то такого мальчик и ожидал. На всякий случай он отошел подальше.
Откинув с глаз сеть, фритт вперил в него тяжелый взгляд.
– Если я буду вертеться из-за каждого сорняка, от меня очень скоро ничего не останется. Много вас таких... любителей, а я один.
– Ты так думаешь? – озадачился Райт. – А мне казалось, вас тоже предостаточно… Да и кто дал тебе право выносить приговор - что является сорняком, а что нет? Да еще от лица всех садоводов. Или даже всех фриттов!
Зверь замотал головой - красные пятна разбежались по крутым бокам:
– Да чтобы оценить мои знания, у тебя ни вкуса не хватит, ни опыта! Если б не я, все ярмарки заполонили бы беспомощные, вульгарные подделки под старых мастеров! Я не даю обманывать людей - садоводство без меня давно пришло бы в упадок!
– Хм? – Райт обвел взглядом горизонт. – Ты думаешь? Но ведь прошли сутки – и пока что никто о тебе не вспомнил... А свой сад у тебя есть?
Фритт немного остыл. Отвел глаза:
– Был когда-то. И не один. Но потом я понял, что садовников и так пруд пруди, а мне не нужно самому возиться с землей, чтобы понять, что цветок жалок, а плод кисл. Мальчик отступил еще на шаг.
– А знаешь, что мне вдруг вспомнилось? Детская страшилка. – Райт заговорил, старательно растягивая слова и даже подвывая в нужных местах – как делал малыш, сын соседа, когда рассказывал это ему. – В одном прекрасном-прекрасном саду жил славный-славный садовник, и вырастил он однажды дивный-дивный куст с необыкновенными цветами. Тогда к нему пришли друзья и соседи; они просили: “Расскажи нам, как ты это сделал?” – и садовник рассказывал. А потом они задали ему вопрос: “А как нам сделать такой же?” – и он начал ходить по их садам и давать советы, пока однажды не решил, что советовать увлекательнее, чем сажать самому. И тогда садовник решил, что больше не будет ничего выращивать, и… превратился во фритта!
Помолчав, фритт подозрительно дернул малиновой губой:
– И что?
– В этом месте полагается вздрагивать, - пояснил Райт. - Это очень страшная история.
– Чушь какая! – презрительно выдохнул зверь.
Райт заинтересовался:
– А ты что, не слышал в детстве таких страшилок? – Фритт напрягся, но не ответил. - Ты не помнишь, как был молодым? – Райт вдруг почувствовал сильную усталость. - Знаешь что, посиди-ка тут еще.
* * * * *
Еще сутки Райт не подходил к яме. Он был странно опустошен и не хотел никого видеть. Соседи звали на Праздник сбора урожая – на этот раз у всех обошлось без особых потерь, - но он сделал вид, что его нет дома. Найти общий язык с фриттом он отчаялся. Тем более что тот, похоже, все-таки улетел: со стороны ямы не доносилось ни звука…
Но зверь был там. Он сумел повернуться - у него и шея вроде бы стала длиннее - и сидел мордой к деревцу. Райта он сначала не заметил.
Тогда мальчик кашлянул и взялся за конец сети:
– Я попробую распутать ее, а ты помогай.
– А ведь когда-то я сам любил такие выращивать, - словно не слыша, проговорил зверь. - Один из моих первых кустиков был очень похож на этот… Как ты его назвал?
– Сианин.
– Потому что светится в темноте, да? Красиво…
– Правда? – Райт так удивился, что выпустил сеть и присел на корточки с другой стороны ямы. - А нижние ветки у твоего тоже загибались к земле?
Разглядывая деревце, фритт наклонил голову вбок, совсем как обычная птица – галка или скворец.
– Поливал дождевой водой?
– Конечно, как полагается. И родниковой тоже.
– Заблуждение. Лучше всего талая. Замораживаешь - хорошо бы вместе с листьями смородины, - ставишь на солнце и ждешь, пока подтает. Тогда все ветви будут ровными.
– А если вместо смородины - семена шишек?
– Тоже пойдет, - кивнул фритт. - Только ищи те, которые надгрызли белки. Дальше... Цвет листьев неравномерный - слишком яркий перламутр на пятнах. Слезы соловьев?
– Да. Каждые три дня, весь июнь и начало июля.
– Перебор. Это слишком сильное средство.
Райт протянул руку и погладил один из листков.
– И что, они теперь такими и останутся, эти пятнышки?
– Можно уравновесить… Скажем, пухом ворон – набери и прикопай у самых корней, а следующие несколько дней поливай водой с яблочным уксусом.
– А запах цветов от этого не огрубеет?
– Нет, если вымочить пух в утренней росе... Вот эти листья ближе к стволу лучше оборвать – тогда следующие цветки будут крупнее. А почему такая густая опушка на бутонах? Не сталкивался с подобным раньше.
– Пыльца анютиных глазок, - признался мальчик. – Опрыскивал завязи… Я вот думаю, а что если вместо уксуса взять сок полыни? Немножко, конечно.
– Полынь? Хм. Интересная мысль…
Малиновый фритт – ну, вообще-то говоря, не столько малиновый, сколько бордовый, – давно откинул сеть и выбрался из ямы. Но ни он, ни мальчик этого не заметили – спина к спине они колдовали над чуть кривобоким пятнистолистным деревцем с двумя обручами цветов на кроне, которые как раз начинали распускаться. Как не замечали они и того, что между птицей и растением постепенно появляется Нить...
В полдень их накрыла тень чьих-то крыльев и хриплый голос сверху натужно каркнул:
– Эй! Ты что там делаешь? – Не получив ответа, летун закружился над садом, продолжая выкрикивать: - Ты почему тут застрял? И что это за корявый уродец с пятнистыми листьями? На него что, мешок муки высыпали?
Мальчик вздрогнул, а светло-бордовый фритт рядом с ним, повернув голову на гибкой шее, беззлобно, но строго шикнул:
– Шшш… отвали! Мы делом заняты – не видишь, что ли?
| | | | Обсудить на форуме |
| |
