| Литературное общество Ingenia: Александр Клименок - ТОЧКИ И МНОГОТОЧИЯ | | ТОЧКИ И МНОГОТОЧИЯ | | И вот – пятница, и мы в некоей доисторической забегаловке. Быть может, гипотетически, в прошлой, столь же маловнятной жизни, нам часто доводилось тут сиживать. Быть может, именно в этом кафе даже случилось наше первое дерганое и взбалмошное свидание. А потом последовали неумелые и неудобные поцелуи в омутном зале случайного кинотеатра, признания, знакомство с мамой, кольца и т. д. Как у других… На секунду я почти верю в знакомство с мамой… Или - то симптомы ложной памяти, красиво обозванные парамнезией?
Сегодня – иной случай. Необходимо окончательно наметить, как покончить с изжившим себя браком. Вместе с ней наметить. Она, кстати, напялила так не любимое мной длинное зеленое платье, с белым отложным воротничком (наряд закомплексованной воспитанницы пансионата – так я всегда называл это платье) и круглыми перламутровыми пуговицами на груди. Старательно пьем дрянной кофе, судачим ни о чем. За время, что не виделись, она явно похорошела. Глазищи еще больше и глубже. Надоедливые укоризненные глазищи. Один малость косит – милая деталь. Не сказал бы, что меня радует предположение: за ближайшим углом в стильной спортивной машине ее ожидает некто – типичный masculinum нового времени - в модном черном костюме и тщательно выбритый… Кондиционный парень из шпионских блокбастеров. Образец hi-статуса.
Приступить к главному так и не получается. Надо начать как-то. Но обычно именно «как-то» – самая неподъемная штука. Намного легче с истерическим надрывом воскликнуть про себя: «Боже, я хотел видеть золото, а он (она) всего лишь пустяковая безделушка под легким слоем никчемной позолоты, и когда мы поднимемся, выйдем из-за столика и проследуем на улицу, словно в новую жизнь, я никогда, никогда не вспомню об этом последнем кофе вдвоем, о шести растраченных и вышвырнутых на помойку годах».
На моих остановившихся часах стрелки синхронизировались в районе двенадцати. А что если в момент такой остановки часов наступает их клиническая смерть? Нет, они, конечно, продолжают существование – в виде номинально-бестолкового механизма на ремешке. Но хронос-душа их болтается в другом, инфернальном измерении – неприкаянная, тикающая в пустоте, в персональном нигде… Реанимация несложна. Поднесу циферблатик к уху, поморщусь недовольно, прикоснусь двумя пальцами к зубчатому колесику, крутану его… и часы оживут. Я для них маленький бог. Тот Бог, что создал нас, наверное, надеялся на большее. Может, на то, что будем тикать дольше, старательнее? Сообща - Адамы и Евы. Причем, Евы, послушно прикрепясь, никогда не сбегут на три месяца к подругам – однажды. Или сверхзадача человека – частное повышение коэффициента полезности и позитива? Тикать эгоистично, вкладывая душу, – какой пассаж! Только вот получится ли? Не упущено ли нечто – в моей схеме? Например, короткое, набившее оскомину благоразумному обществу слово. Не спешу ли я забыть его?
Поглядывая на почти экс-жену, начинаю верить, какой я беспредельный идиот. Причем, данная мысль, подобно второй стрелке на остановившихся часах, слипается с предыдущими…
Для разнообразия киваю официанту. Лощеный человек с лицом пасквилянта и расписным бэйджем не заставляет себя ждать. Какие у него длинные пальцы.
- Скажите, вы не обучались лет 17 назад музыке в частной школе господина…
- Простите, в то время я отбывал срок за ограбление дедушки.
- Смешно. Принесите рюмку коньяка. Вот этого… А даме – пинаколаду.
Она внимательно смотрит на мои неживые часы. А я – странно – не спешу их оживлять. Вдруг, кинотеатр, поцелуи – не выдумка остывающей памяти?
- Ты изменился (пытается улыбнуться).
- Да, как-никак, три месяца прошло (хмурюсь).
- Перестань язвить, пожалуйста.
- А то твой бойфренд, ждущий в белом «Бентли» за углом, намнет мне бока?
- Какой бойфренд?.. Ты теперь очень похож на одинокого ковбоя. Помнишь?..
- Смутно… Я никогда не любил фильмы Уорхолла, его субтильные персонажи выводят меня из себя.
- Ты говорил, что Уорхолл мастерски изображает одиночество (сжимает губы)…
- Знаешь, так как изображаем его мы, никто не способен – на целой планете.
На столе некстати возникает заказ. Закуриваю. Она тоже – за компанию. Одна-две легких сигареты – ее привычный лимит под кофе или коктейль в баре. Повисает уместная дипломатическая пауза. Сигареты - испытанное средство увильнуть в сторонку. Вкрадчиво, исподлобья, выведывает:
- Ты еще не выбросил мои пластинки (нарочито медленно затягивается)?
- Как тебе сказать (делаю глоточек)… Френки Лэйн, Джим Ривз – их непритязательные мелодии навечно поселились вот здесь (тыкаю себе в грудь).
- Продолжаешь ёрничать? Зачем?
- Пытаюсь вымести остатки воспоминаний о тебе.
Она слишком достоверно улыбается, теребит ненавистную перламутрину под горлом:
- Мы ничего с тобой не выдумываем? Наша встреча – расставить точки над «и» – не более того.
- Уже.
- Что, прости? (коктейль повисает над столом).
- Уже расставил. Только получаются сплошные многоточия.
Слаженно, словно сговорившись, вздыхаем. Теперь моя очередь улыбнуться.
- Есть кто-нибудь?
- Нет (отводит глаза).
- Аналогично (постукиваю пальцами по пепельнице).
- Научился завязывать галстук?
- Нашла, что спросить. Я же не persona grata при посольстве. Если раза три требовалось мимикрировать на фоне белых воротничков с твоей работы, то не факт, что…
- Ты вспоминаешь обо мне?
- Послушай, хождение по кругу, продолжаемое нами, напоминает…
- И я… Глупые мы. Позволь, я заведу твои часы?
- Часы? Вот еще… Держи...
…Важно владеть искусством расставлять точки над «и». А то короткое слово…
Сдается, я не разучился верить в него.
| | |
| |
