| Литературное общество Ingenia: Александр Клименок - ВЕРНЫЙ | | ВЕРНЫЙ | | Помню и сейчас: предрассветные минуты, летнее солнце накладывает тонкие розовые мазки над селом. Изумрудная пора детства. Бабушкин деревянный дом. Ставенки, скрипучее крылечко в облупленной синей краске. Рядом озерцо. Один берег облюбовала низкорослая трава. Другой, обрывистый, во власти высокого камыша. В глубине камышиной есть маленький пятачок черной неподвижной глади. А там, среди кувшинок желтоватых замерла старая шлюпка. Позеленевшая, насквозь пропитанная водой и славными моряцкими годами, невесть как сюда попавшая, – нос ее по-прежнему гордо устремлен вверх. Пусть невелик – но тоже корабль. На борту до сих пор красуется молодцеватая надпись: «Верный».
Я осторожно устраиваюсь в незатопленной части шлюпки. Отсюда хорошо видна торчащая из озерца рыжая коряжка, похожая на притаившегося водяного. Нижняя часть коряжки в густых космах бурого ила, и когда легкая волна касается ее, кажется, что из владения своего выглядывает дядька водяной и грозно вскидывается: «А ну, я тебя!». Но дядька мне нипочем. Аккуратно разматываю маленькую удочку, насаживаю на крючок ленивого ручейника и закидываю к дядькиной голове. Лишь я знаю, что здесь водятся крупные хитрющие лини.
И сегодня уже полчаса меня кто-то водит за нос: подкидывает поплавок тихонечко, потрясывает его... И вдруг поплавок юркает в самую глубь, под корягу. Тут я его и подсекаю – длинного, но толстого, как палка докторской колбасы, линя. Вытащить туго бьющуюся рыбину нелегко – особенно, если ты еще мальчик. Выручает башка водяного – рыбина, запутавшись в леске и водорослях, повисает на коряжкином ухе – растопыривает рассерженно плавники, шевелит недовольно губами – будто вот-вот ругаться начнет. Быстренько скинув сапоги, перелажу через борт, и прямо в штанах – к добыче. Медлить нельзя – повисит, а потом сыграет судорожным боком в сторону – и поминай как звали! Ногам настолько холодно, что из груди вырывается: «У-у-у-ххх»… Леску не распутать, похоже. Приходится, сжимая оплошавшего соседа водяного, ее перекусывать. Пальцы дрожат от азартного ликования, они слегка устали и плохо гнутся... Где-то рядом носятся стрижи. Солнце разбрасывает блики по встревоженной мной воде. Держа линя одной рукой, другой снимаю висящий на сухой камышине садок… Шлеп! Выдернувший из моего плена сильное тело внезапным рывком, скользкий плут срывается в черноту.
…Сколько же лет прошло? Сорок? Я стою у заколоченного, вросшего в землю по самое мшистое брюхо, бабушкиного домика. Опять этот смешанный запах свежего сена, нагретой земли. Время моего детства, быстрой рыбой выскользнувшее из рук. Я иду к старому другу – крохотному озерцу. Камышиное царство, увы, пропало. А где зеленела трава – свежие кострища, обрывки газет. Над подёргивающейся водой съёживаются робкие клочки тумана. Озерцо теперь совсем обмелело. Нет и коряжки-водяного. Зато отчетливо проглядывается песчаное дно, на котором что-то темнеет. Так и есть. Кусок шлюпки. Я с трудом выдергиваю его на поверхность. На изъеденном дереве, отливающем в закатных лучах, проступает: «Верный».
| | |
| |
