| Литературное общество Ingenia: Александр Клименок - AD LIBITUM | | AD LIBITUM | | Ксафан! Ксафан! Всё ли готово?
- О да, Мастер, костры разложены…
Гигантские призрачные фигуры в тёмно-багровом, горячем пространстве, рваные низкие звуки из ниоткуда, горькие запахи, вызывающие оцепенение. И вдруг тот, кого назвали Ксафан, медленно поворачивается в мою сторону.
…Почти задыхаясь, судорожно выпрыгиваю в явь.
Уже месяц мне снятся пугающие тени, зловещие голоса.
***
…Здесь Он ничего не помнил из того, что мог.
Но - знал всё и видел всё.
Но - и являл само всё.
Хотя - сегодня Он был не такой, каким мог стать на самом деле.
Таков высший смысл.
Глубокой ночью Он неторопливо пересек булыжную площадь, закутавшись в линялые лохмотья. Дальнейший путь определенно лежал в сторону длинного горного массива, объятого седой предутренней дымкой. Через совсем короткое время Он возвестит оттуда сему, что восходит другое Будущее. Волнистые каштановые волосы Его, хоть и беспорядочно, но благообразно и мирно лежали на узких плечах.
Солнце замерло в покорном трепете, небо растворяло последние обрывки туч. Ветер льнул к земле в предвкушении скорого ее преображения.
***
…Трое небритых усталых мужчин вывалились в переулок со страстной жаждой спиртного и адреналина. Всю ночь они упрямо пытались выиграть. Тщетно! Половина вчерашней добычи была просажена. Ускользал крупье, ускользал шарик из его пальцев-пиявок, ускользало опьянение. Моты с увядшими ртами, потные везунчики на час, случайные посетители - едва возникали рядом, растворялись. Даже размалеванные продажные девки, что выманивали фишки, заглядывали в глаза, изменялись в лице и пропадали в тяжёлом злобном дыму... Вероятно, запах крови прилипает накрепко. И если ты убийца, остальным снова и снова не по себе рядом с тобой. Еще бы: волчья порода причисляет к возможной добыче любое живое существо.
...Вчера днем мужчины сносно пообедали. По наводке ограбили квартиру коммивояжера, предварительно придушив самого главу семейства, его жену и дочь (последняя чересчур долго хрипела). Поочередно вымыли руки под никелированным краном на кухне, после чего отправились в пасть ближайшего казино.
...Начинающийся день давил духотой, звенел злобой, нудно подталкивал выпить. И немного расслабиться.
***
Быть святым отцом в любое время несложно. Намного сложнее признаться, что давно перестал верить. Вначале в справедливость (ей предшествовала зависть в отношении нового епископа). Позже - в душу человека (когда семья прихожан-бедняков продала сына на донорские органы, а на исповеди содеянное открылось). И уж потом – в самого Создателя (видя Такое – как мог Он не прийти и не покарать гневом праведным столь мерзкий мир?!). Когда сгорает сердце, ссыхаются скромные цветы веры, и их место занимает, тяжело наливаясь свежевыплавленными свинцовыми почками, прочное, основательное дерево равнодушия.
***
Странное утро выдалось сегодня. Деревья, воздух, - даже мысли утонули внутри распухшей от хронической бессонницы головы… Вдобавок еще эта внезапная жара… Дело к грозе. Нужно заранее купить снотворного да побольше минеральной воды. Я осторожно, чтобы не покрыться мгновенно липкой влагой, спускаюсь со своего пятого этажа вниз и направляюсь к выцветшему зданию старой аптеки. Округа точно вымерла.
Однако за ближайшим поворотом открывается гнусная картина: пара сопящих громил с ленцой пинают бедолагу-оборванца, неподвижно лежащего в пыли. Тело несчастного скрючено, густая шевелюра всклокочена и перепачкана бурой кровью. Громилы, очевидно, устали, но с тупым упрямством вколачивают свои башмаки в худой живот жертвы. «Подонки!» - я, кажется, успеваю произнести только одно слово. Мелькнувшая сбоку тень погружает меня в небытие.
***
Скоро служба. Как ни прискорбно, ничего другого он не умеет. Оттого, кривя душой, совершает утомительные процедуры с утомительной периодичностью.
Помолиться бы – но некому и нечему. А так хочется порой!
...И когда же это кончится? Шатающийся неопрятный человек - с виду типичный пьяница, пытается поднять такого же бродягу, лежащего поперек дороги. Ноги пьянчуги подкашиваются, он валится кулем на собрата. Отвратительное барахтанье вызывает у святого отца глухое раздражение. «Уже набрались! Безобразные свиньи! Гореть вам в аду! Если он, конечно, существует», - с такими разумными мыслями священник переступает через неподвижные тела и, резво семеня по пышущему асфальту, не оглядываясь, держит путь дальше.
***
- Ксафан! Время пришло!
- Мастер, неужто его снова распяли?
- Распяли - не распяли – какая разница? Главное - они опять убили его. Теперь – за работу. Теперь – наш черед. Нынче придется, как говорят люди, засучить рукава. Что скажешь, старина Ксафан?
| | |
| |
