| Литературное общество Ingenia: Александр Клименок - ФИНАЛ КОРИФЕЯ БРОНЗОВА | | ФИНАЛ КОРИФЕЯ БРОНЗОВА | | Маститый писатель Бронислав Бронзов был так грандиозно велик, что его тень накрывала целые города. И творил он уже слишком давно и нехотя – ибо был огромен и барельефен в своем величии. Даже когда он ничего не писал (случалось и такое) или гнал завзятую конъюнктуру, его называли Медальной Величиной и Колоссом, Королём слова.
Бронзов поучал и наставлял молодых писателей, сюсюкал и снисходительно заигрывал с юными поэтессами. В общем, рядом с ним даже непроходимые школяры слегка бронзовели и на глазах покрывались легкой патиной первой славы. Самым коленопреклоненным дозволялось дышать в непосредственной близости от грандиозного литератора. Самым подражающим – эпигонски подражать с утра до ночи - от умовосхищения Бронзовым - до умопомрачения – собственного. Самые подобострастные интенсивно и подвижнически мяли и лобызали изнеженные пятки Бронислава. Самые хитрые купались в лучах маститой полусвятости. А бесталанные лизоблюды тупо колошматили всех нелицеприятных им антибронзовцев и собирали металлолом. На прижизненный монумент кумира.
Маститый писатель Бронзов один заменял поклонникам тысячи библиотек и компьютеров. Колоссальность, бесподобность и фундаментальность его мощного энергичного интеллекта и непревзойденного авторитета едва умещались в пределах земного шара.
Говорят, однажды некие дамы в пеньюарах (в мечтах об авуарах), сидя за мемуарами в кулуарах, расположенных за будуарами, решили составить ходатайство правительствам планеты на предмет воздвижения в честь Бронзова музея на одной полутреугольной параноидально-параболической планете в созвездии Ориона. К сожалению, инициатива зачахла на корню, будучи не поддержанной отсталыми несознательными гражданами и прочими гражданками.
Как-то раз, несмотря на всю свою вселенноподобность, Бронзов умер.
Через малое время к дому почившего сбежалась целая толпа несчастных и плачущих, адептов, апологетов, пиитов. Некоторые золочено ревели, платинообразно подергивались, лили червоными монетами гроздья слез. Другие, серебряно нахохлившись, мрачно отсвечивали в сгущающемся полумраке непризнанностью и завистью. Третьи, медноголовые, глухо побрякивали, изредка сталкиваясь в толпе лбами, внимательно озирались вокруг и соображали несуразно, зеленея на ходу, да так ни к чему и не пришли.
Собравшиеся дрожали и ждали хаоса. Конца света.
В полночь наступила кромешная тьма.
Вдруг довольно обыкновенная старушка отчетливо промолвила в тиши: «И зачем жил, дурак? Жил, чтобы умереть!» - повернулась и заковыляла домой.
И тогда все вытерли рукавами носы, хмыкнули.
И разошлись.
| | |
| |
