| Литературное общество Ingenia: Таша - ЗапахРаздел:  Проза | | Автор: Таша | | Баллы: 0 | | Внесено на сайт: 14.09.2006 |
| | Запах | | …Когда я останусь один умирать в затухающем звуке,
Когда зеркала плоскостями сольются с собой,
С последним ударом волны убегая... И руки,
Мне будет казаться, все еще пахнут тобой...
Давайте договоримся сразу. В истории, которую я вам хочу рассказать, всего два действующих лица. Чтобы не осложнять никому жизнь, я не буду придумывать им дурацкие вымышленные имена, дабы подчеркнуть там что-то. И не воспользуюсь настоящими, потому что хочу, чтобы мой рассказ как можно меньше походил на быль. Такая вот у меня прихоть. Вы будете называть их просто Он и Она. Вы ведь будете их так называть, не правда ли? Ну, вот и договорились.
Известно, что жизнь среднестатистического человека состоит из ряда выдающихся дней (обычно их число лежит где-то в пределах от 20 000 до 27 000) и аналогичного количества ночей, плюс/минус одна. В один из таких выдающихся дней моей жизни, точнее в день 9761-й от рождества моего, приехав в некое издательство, я еще у порога обнаружил, что единственный экземпляр рукописи моего нового сборника стихов, который был у меня с собой, отсутствует и мне совершенно нечего оставить на столе ожидающего от меня шедевров редактора. Сами понимаете, стихи, да ещё свои собственные, это не колбаса там какая – нибудь, их писать надо. Вы, конечно, можете подсказать: «Ты ж поэт, должен помнить, что пишешь!» Милые мои, поэта раздражает быть поэтом. Рукопись, клочок бумаги с текстом для поэта – это всё. Записанный стих – это зверь, пойманный в клетку. Это отрада и драма одновременно. А вы мне что предлагаете? Чтобы я представил, что все эти звери из последней рукописи опять разгуливают на свободе?... Надеюсь, это была шутка…
Я здорово расстроился, конечно, и утешался лишь мыслями о том, что, ну, кому нужны стихи. Это не бумажник, из которого можно деньги вытащить. Не документы, за которые солидное вознаграждение полагается, и так далее. Но, с другой стороны, именно ввиду этой своей «никомуненужности», мои шедевры и могут оказаться на самом дне какого – нибудь мусорного контейнера, откуда прямиком поедут на городскую свалку, где мне их в жизнь не найти.
Тут, кажется, я немного сгущаю краски. На самом деле, как только были размещены в газетах несколько объявлений о пропаже, чувство выполненного долга перед беспризорными зверьками развеяло все мои печали и я занялся всякими делами, далёкими от бумагомарания вообще.
Несколько дней спустя телефонный звонок напомнил мне о случившемся и заставил радостно биться сердце. Звонил мужчина. Мы условились о встрече.
Моя благожелательность по отношению к этому невысокому смуглому человеку слетела сразу, как только я узнал, что он вовсе не находил моих стихов. Поэтому, вначале я пропустил его дальнейшие объяснения о том, что он позвонил, потому что знает, как мне помочь. Ему пришлось повторить это еще пару раз, прежде чем я успокоился и проявил готовность выслушать подробности. Он извинился за то, что не сказал мне по телефону о том, что у него еще нет рукописи и тем самым намеренно ввёл меня в заблуждение. Поступил он так для того, чтобы увидеться со мной лично и иметь возможность в беседе тет-а-тет убедить меня в том, что некоторые его довольно странные способности, действительно помогут мне найти потерянную вещь. Он сказал, что не будет вдаваться в подробности и объяснил, что от меня потребуется лишь в условленный день погулять с ним по городу некоторое время. Начать, желательно, с места, где я был в день пропажи и о котором лучше всего помню. Сумма оплаты его услуг была небольшой, объяснения туманны и непонятны, день солнечный, настроение ленивое. Я предложил, если можно, начать сразу. Он согласился и мы двинулись…
…В один из таких дней, он закрыл контору и вышел на улицу.
Как здорово он чувствовал себя среди людей. Они питали его мир. С каким особенным предвкушением он жаждал… И небо благоволило…
Когда-то давно, вот также гуляя по людным улицам, он столкнулся с чем-то, что напугало и ошеломило его. Тот запах пьянил и дурманил, проникая внутрь удушливой пряной волной. Молодая женщина искала смерть. Тогда он впервые узнал запах смерти. Он ликовал. Его влекло. Он умел искать и… всегда находил.
Но сейчас… Сейчас пришло что – то странное. Оно ворвалось в него властно, как прилив, и тут же отступило с покорной преданностью. Налетело ураганом, грозя смести и уничтожить, и ласкало в своей хрупкости и уязвимости… Он чувствовал как совершенство растворяется в нём и он становится его частью. Как откровение вдыхал он этот запах. «Владыка! Царица!»», - кричала его душа…
Но прошла первая волна и он удивился, осознав, что не чувствует дороги к источнику запаха. Он впервые не осознавал НАПРАВЛЕНИЯ. Но кто? Кто же ищет э т о ? Он огляделся. Уже начинали искриться ранние сумерки. Он знал, что волна была такой силы, что человек должен был быть где-то рядом. Он медленно поворачивал голову и в этот момент кто-то легонько тронул его за локоть. Он обернулся. Перед ним стояла женщина. Он сразу почувствовал – это Она. С интересом разглядывая её, он теперь уже наверняка понял, что не может определить направление. Он не знал, где и как найти то, что искала Она. Удивлённый, ошеломлённый, он не хотел мириться. Точку за точкой исследуя пространство, он пытался определить тот вектор, мотив, импульс, тот привычный толчок. Поймать его, отдаться и плыть…
Вдруг, показалось, что-то похожее тронуло его. Но было в этом и необычное, пугающее. Он сосредоточился и опять ощутил толчок. Но это было не то, чему можно было отдаться. Это было как подсказка, признание, как шёпот…
Боже, то, что искала эта женщина, находилось у него внутри. Это был он сам!
Сумерки сгустились. Перед ним всё ещё стояла эта женщина. Почему – то она плакала. Тело не слушалось его. Её лицо тянуло к себе, приковывало. Он пятился. Тьма заливала пространство между ними. Он бежал. Бежал, падая и спотыкаясь, ничего не понимая. Бежал, чувствуя, что он потерял…
…Я присел на скамью и закурил.
Потратив около сорока минут на прогулку с моим новым знакомым, мне захотелось отдохнуть. Эта возможность представилась сразу после того как он сказал, что я мог бы подождать его минут пятнадцать-двадцать, пока по его собственному выражению он “не найдет то, что мы ищем”.
Что-то странное было во всем происходящем. Но стоит ли забивать себе голову. С потерей рукописи я уже давно смирился. А мягкий солнечный день вполне располагал к полуностальгическому ни к чему не обязывающему созерцанию улицы…
Через некоторое время, когда уже собрался встать размять ноги, я увидел моего занакомого, выходящего из боковой улицы. В руках он держал скоросшиватель, который я даже издалека признал за ту самую заветную утерянную папку, неплотно набитую листами со слезами и смехом сердца моего.
Я встал и быстро пошел ему навстречу.
- Боже, как Вам это… В смысле где… В прочем… Можно я гляну?
- Конечно. – он протянул мне слегка отсыревшую папку. – здесь все. Я знаю.
Не обращая внимания на его слова, я быстро перебирал листы фиксируясь на первых строках.
- Да-да… Похоже действительно все. – бормотал я, испытывая смешанное чувство к вначале осиротевшим, а теперь вновь найденным зверькам. Они сбежали от меня! Да как они смели! Чувство нежности в купе с порывом наказать вплоть до жестокости завладело мной. Ну, чистый садизм! Глубина пронзительного чувства несколько заслонила собой время, но, видимо, все же это продолжалось недолго, потому что когда я вновь выскочил на поверхность, мой знакомый все еще повторял мне.
- Можете не смотреть. Я точно знаю, что здесь все.
- Да, да… Я вижу… Просто немного увлекся, извините. – зажав папку по мышкой, я достал портмоне и протянул ему оговоренную сумму. – спасибо вам огромное. Хоть я и не понимаю последовательность действий, определивших настоящий момент, все же сам момент меня радует. – я рассмеялся – поэты все немного философы, смешно да?
- Вам спасибо. С некоторых пор я не имею другого дохода, кроме поиска потерянных ценностей.
- Ценностей? – я улыбнулся.
- Да, да. В смысле дорогого, того к чему привязываешься или от чего не отвяжешься – от неизбежного. Важна сила. А она определяется не стоимостью, если вы это имели ввиду.
- Да, но ведь под категорию дорогого попадает масса вещей. Там наравне с предметами, рукописью, как в моем случае, могут оказаться и философские категории и живые люди, чувства, иллюзии, мечты, идеалы наконец….
- Да, да все так. Как истинный поэт Вы не до конца понимаете, но неплохо чувствуете. Предметы – это ерунда. Мелочи. Палочки и закорючки в линованных тетрадках первоклашек. Хотя конечно степень ценности, в смысле важности вещей для потерявшего их человека, как и степень его ранимости, важны… Но не более чем оценка за чистописание в рамках пятибалльной шкалы. Вот другое…
- Что другое? – не понял я, все еще не особо придавая значение Его словам, радостно сжимая пачку слегка подмокших листов рукописи.
- Попробуйте понять – нет никаких ПОТЕРЯННЫХ вещей. Они просто меняют местоположение, время… Они живут. Но остается след. Я назвал его Запахом. Не для того, чтобы иметь возможность рассказывать об этом кому-то, скорее, чтобы структурировать собственное отношение к этому… - он запнулся.
- Да к чему же?! – эйфория удачного дня сделала меня рассеянным и неспособным сосредоточиться.
- Я плохо умею объяснять, простите. Не знаю, что на меня нашло сегодня… Потянуло… Вы поэт. Я почитал немного Ваши стихи, простите, пока возвращался. Безусловно, Вы не лишены дара. А человек, обладающий даром и его осознающий, имеет больше возможностей к пониманию… Еще раз простите меня. – он остановился. Было видно, что он собирается попрощаться.
- Нет, это Вы меня простите. Я немного ушел в себя… Рукопись… Странности… И характер такой, что стараюсь подальше держаться от людей… ну, Вы понимаете?.. В смысле от отношений.
- Да я понимаю.
- Вы сказали «нет потерянных вещей”?
- Да так и есть. Есть жизнь и НАПРАВЛЕНИЕ. Направление движения, если хотите. Бросьте в воду камень – круги разойдутся и вновь вернется гладь – камень потерян для вас. Но не для воды. В ней остался след невидимый вашему глазу. И чем дороже был камень Вам или другому камню или самой воде, тем след ярче. Если вы проникните в воду – увидите след и найдете камень.
- “Проникнуть” в воду?
- Это метафора – не нужно нырять в воду. Весь мир – “вода”. Просто одни видят следы, а другие нет…
…ОНА ПРОСТО СИДЕЛА НА СКАМЕЙКЕ. Всё ласкало Её. Если где-нибудь существовал мир без войн – это был Её мир.
Всё произошло неожиданно и стремительно, когда Она увидела Его. Даже, если бы я смог спросить Её, что Она думала и чувствовала в это мгновение, вряд ли Она смогла бы ответить. Да и не стала бы. Наверное, воздух и всё, что находилось вокруг, заструились, кристаллизовались в алмазных гранях, вспыхнули…
Уже потом, когда Она плакала и была ребёнком, кристаллы таяли и мир плакал вместе с Ней, Она обрела способность думать. Только тогда она поняла, что мир больше никогда не будет таким…
…Мы еще долго болтали присев на скамейку у края широкого городского проспекта. Досидев до вечерней прохлады, мы переместились в ближайшее кафе, где еще пару часов согревали себя дешевым коньячком и дорогим кофе. Ближе к ночи обменялись телефонами и разъехались по домам. Мы подружились.
За пару месяцев, что мы общались, почти регулярно выпивая, и, как правило не закусывая, мой знакомый среди прочего успел рассказать мне одну историю… Н-да… К тому времени я все еще плохо понимал что-либо из его объяснений мира, но все еще отлично чувствовал…
И вы знаете, что я сделал? Я пошёл на тот самый бульвар, нашёл ту самую скамейку, на которой три года назад сидела Она, когда в первый раз увидела Его. Я пошёл в тот самый час, когда сумерки окутывают город тем романтическим флёром, когда глаза подсознательно воспринимают скорее картину теней, нежели предметов. Она была там. Даже капли сомнения не возникло, что это может быть не Она. Я сел с Ней рядом на скамейку. Через некоторое время мы уже говорили. Аккуратно, издалека, я стал пересказывать Ей историю моего знакомого. Когда, наконец, почти все карты были открыты и Она поняла, что ей известно, чем закончится мой рассказ, Она спросила только: «Где Он?» Тени на лице делали Её похожей на амазонку. Но голос… Какого напряжения стоило Ей сдерживать внутреннюю дрожь. Я объяснил Ей, что пришёл по собственному усмотрению и Он ничего не знает об этом. Что Он боится, зная, что предал и себя и Её, и их Любовь. Что Он был выброшен этим чувством из своего мира и оказался к этому не готов. Потерял себя. Стал просто больным человеком…
Я дал Ей Его адрес – это всё, что Она хотела от меня на самом деле. Я даже почувствовал себя немного дураком, что пытался тут что-то объяснять, может быть, даже оправдывать. Кому это нужно всё! Когда любишь человека – не нужны никакие объяснения. Как я мог понять Её тогда? Все три года эта женщина приходила на бульвар каждый день. Каждый день! Есть ли среди вас, читающих эту историю, хоть одна, способная на это?
Я вернулся домой, позвонил моему знакомому и сказал, что уезжаю из города на год – полтора. Я, кажется, что-то наплёл еще о причинах моего отъезда – Он поверил. Я не хотел знать, чем закончится эта история.
Я и до сих пор не знаю.
P.S. …если вообще у чего-нибудь когда-нибудь бывает конец…
P.P.S. …я же поэт, черт побери…
| | |
| |
