| Литературное общество Ingenia: Просвирнов Александр - Второе пришествие-ч1 | | Второе пришествие-ч1 | | (фантастика+альтернативная история)
По длинному коридору учреждения, едва откликаясь на приветствия, торопливо шагал человек с толстой папкой под мышкой. Его ничем не примечательное лицо буквально излучало крайнее удивление и озабоченность. «Штирлиц идет по коридору!» - ехидно комментировали коллеги. Без единого слова проскочив через приемную мимо всегда бдительного, но сейчас даже не шелохнувшегося вышколенного секретаря, офицер стремительно ворвался в кабинет своего руководителя.
-Ну, что? - нетерпеливо спросил шеф.
-Только не упадите со стула, товарищ генерал-лейтенант, - смело ответил подчиненный, и у начальника брови от изумления поползли вверх. - Прошу меня извинить, но результат экспертизы совершенно неожиданный. С паспортом все более или менее ясно: утерянный был липовым, новый настоящим. А вот генетический анализ говорит о том, что это… это действительно Он. Сравнивали с его случайно сохранившимися биологическими пробами, материалами, взятыми от родственников по линии брата, перепроверили несколько раз - и результат один и тот же. Это Он!!!
-А кого же тогда мы похоронили?
-Тело эксгумировали. Это неизвестный. Из экспериментальных.
-Но это невозможно! – генерал поднялся со стула. – Абсолютно невозможно! Должно же быть какое-то рациональное объяснение! Может, какой-то там клон…
-Ученые это полностью исключают. Но и объяснить данный феномен не могут. И кто теперь что-нибудь растолкует? - пожал плечами подчиненный. - Его главный помощник, сами знаете, уже ничего не расскажет. Человек, подозреваемый в подмене, давно за границей, след потерян.
-Значит, мы не напрасно начали проверку по снимкам и звукозаписям… Выходит, та бабка на митинге не ошиблась? Где она, кстати?
-Умерла в психбольнице. Но все родственники и знакомые подтверждают, что у нее всегда была великолепная память на лица и голоса.
-Нет, это решительно невозможно! - генерал встряхнул головой, словно отгонял от себя фантастическую версию. – Неужели вы думаете, что я могу доложить такое президенту? Объяснение должно быть, причем рациональное. Разрабатывайте дальше связи Дмитрия. Вы с его девушкой хорошо беседовали?
-Еще как! И припугнули, и обещали золотые горы - похоже, она действительно ни о чем не знает. Я в людях хорошо разбираюсь.
-Ладно, я подумаю, - вздохнул генерал. - Видимо, придется все окончательно засекретить. Готовьте потихоньку соответствующие документы.
-Одно мне не дает покоя, товарищ генерал-лейтенант, - вздохнул подчиненный. - Этот иностранец. Откуда он взялся? Почему возникло желание перевезти прах в Швейцарию?
-Вы думаете, нам дадут средства копать это дело в Европе? – раздраженно прервал его шеф. - Одно дело реальнейший кандидат в президенты, другое эта мелкая сошка. Ну их к черту, эти загадки! Мало ли у нас такого рода не раскрытых дел! Одним больше, одним меньше – отнесемся к этому философски. Через неделю-другую, максимум через месяц, все про него забудут. Поработайте немного в России, традиционно, а потом все в архив к чертовой матери, иначе свихнемся от загадок. И рот на замок, не дай бог журналисты пронюхают, такое раздуют! И без того столько инсинуаций после выборов. Президент сейчас в положении Бориса Годунова, борющегося с призраком царевича Алексея. В общем, считаем так… Помните, как пришел конец бертильонажу?
-Да, конечно, товарищ генерал-лейтенант. Полиция арестовала какого-то негра, а все его антропометрические параметры полностью совпали с таковыми у другого, ранее судимого лица.
-Вот видите! Значит, редчайшие совпадения все-таки возможны! В случае с генетическим анализом их вероятность, может быть, меньше в миллиарды или триллионы раз, но не исключена. Значит, мы столкнулись именно с такой ситуацией. Все понятно?
-Так точно, товарищ генерал-лейтенант! Считайте, что все это упрятано к черту на кулички!
* * *
Лариса медленно брела по улице, ничего не замечая вокруг. Слишком много ужасного навалилось на нее в последнее время. А как чудесно все начиналось! Увы, ничего назад не вернуть. А теперь этот странный звонок. Хотя, конечно, ничего удивительного в том, что во время поездки за границу Дима мог познакомиться с этим Жаном. Странно только, что иностранцу, а не ей он доверил свою тайну.
Лариса совершенно ушла в себя, столкнулась с какой-то старушкой, которая с визгом начала было скандал, но, глянув в пустые, ничего не выражающие глаза девушки, осеклась на полуслове, тихо пробормотала: "Припадочная какая-то!", перекрестилась и засеменила дальше.
Наконец, Лариса добрела до Казанского вокзала. Если бы спецслужбы продолжали ей интересоваться, агенты без малейшего труда могли бы проследить за медленно идущей Ларисой даже среди многих сотен снующих туда-сюда озабоченных пассажиров. Однако наблюдать за девушкой было некому. Спустившись на нижний этаж, она нашла камеру хранения и нужную ячейку. Развернула бумажку, на которой записала продиктованный Жаном код, набрала цифры. Щелкнул замок, дверца открылась.
Лариса достала из ячейки довольно увесистый полиэтиленовый пакет и, даже не заглянув в него, быстро зашагала обратно. Теперь у нее появилась цель - узнать, что же за тайну решил доверить ей Дмитрий. Видимо, это очень важно, и даже хорошо, что Жан позвонил только сегодня, иначе в ее состоянии она все выложила бы расспрашивавшему ее сотруднику ФСБ. Видимо, Дмитрий этого не хотел, иначе открылся бы властям еще раньше.
Девушка спустилась в метро и отправилась в неблизкий путь в сторону Первомайской. Здесь на одной из бесчисленных Парковых улиц Дмитрий снял для них двухкомнатную квартиру в надежде впоследствии прикупить собственное жилье. Лариса поднялась на пятый этаж, открыла дверь и в изнеможении опустилась в кресло в прихожей. Открыла пакет, достала тяжелую коробочку. В ней оказалось несколько золотых самородков общим весом килограмма полтора. Девушка успела прикинуть, что на квартиру этого вряд ли хватит, зато при определенной экономии можно спокойно прожить не один год, после чего небрежно отодвинула коробочку в сторону. В пакете также оказалась завернутая в тряпочку видавшая виды потертая общая тетрадь. Лариса сразу узнала почерк Дмитрия, и сердце ее бешено заколотилось. Бегло просмотрела документ: на весь титульный лист разлилась давным-давно засохшая бурая кровь, просочившаяся и на несколько следующих страниц. Эти старые следы мгновенно разбередили свежие раны: Лариса расплакалась и лишь через полчаса снова пришла в себя.
Несмотря на кровь, документ оказался читаемым. Первые записи были сделаны шариковой ручкой, на бурых пятнах их недавно подновили. Солидная часть тетради была красиво исписана довольно необычными чернилами, а дальше в дело вновь вступила шариковая ручка.
Лариса вернулась к началу тетради и углубилась в чтение. Казалось, сам Дмитрий говорит с ней. Выходит, он далеко не все рассказал ей о своих приключениях! Впрочем, она всегда чувствовала, что он чего-то не договаривает: слишком хорошо они понимали друг друга. С расспросами не лезла: знала – придет время, все расскажет. Вот и пришло… Жаль что слишком поздно... Но зато теперь понятно, почему Дима не хотел раскрывать свои необыкновенные тайны.
* * *
15 июля 1984 года.
Мы с ребятами сидим в гостинице, весело. Решил вдруг записать наши приключения в этой поездке, сбегал в магазин за общей тетрадью.
Дипломы все защитили, половина группы поедет по распределению в разные города, а нам, шести парням, кто здесь собрался, в начале августа предстоит начать два года лейтенантской службы. Трое, я в том числе, поедут в штаб округа в Хабаровск, а оттуда нас распределят по конкретным частям. Но пока об этом думать не хочется. От прошлогоднего солидного заработка в стройотряде кое-что осталось, вот и решили досрочно познакомиться с Сибирью. Завтра пойдем в тайгу, возьмем напрокат моторную лодку и поедем куда глаза глядят. А сегодня веселимся. Набрали портвейна, закуски, отмечаем прилет в Сибирь. Крепко поспорил я с Володькой. Он доказывает, что мы никогда не догоним американцев по уровню жизни, по производительности труда, по объему промышленного производства: дескать, безнадежно отстали. Долго я ему объяснял, что американцы достигли своих успехов за счет ограбления развивающихся стран, а у нас темпы экономического роста значительно выше - достаточно заглянуть в любой справочник. Просто мы с куда более низкой позиции стартовали. А если начертить график их роста и нашего, все равно когда-нибудь линии пересекутся, и наша окажется выше. Вопрос только - когда. Важный вопрос, конечно. Вот в программе партии написали в 1961-м - через двадцать лет. А я на первом курсе на семинаре по истории КПСС захотел уточнить, почему же эти сроки не выдержаны. Препод аж взвился: "А вы внимательно читали программу партии? Там же написано, что ее выполнение будет зависеть от многих факторов, в том числе от международной обстановки. Кто мог предвидеть, к примеру, события в Китае?" А потом на экзамене придирался изо всех сил, четверку поставил, в диплом пошла. Ладно, черт с ним. А вот в прошлом году на июньском Пленуме ЦК КПСС Андропов сказал, что программа партии нуждается в пересмотре, что в ныне действующей есть элементы отрыва от реальности и забегание вперед. И кто, получается, был прав в споре на семинаре? Жалко, препода того не довелось больше встретить. От таких догматиков партии больше вреда, чем пользы. А вот с Володькой трудно спорить. Он говорит, есть две Германии, две Кореи - один народ, одинаковые последствия войны. Но уровень жизни кардинально отличается. Очень трудно было что-то толковое ответить, но сумел: капиталистическим странам помогают остальные, более мощные, а ГДР и КНДР в рамках системы социализма, у которой пока меньше возможностей. Но зато потом все равно перегонят соседей за счет более высоких темпов роста. Володька все равно не согласился, сказал, что я примитивно толкую экономику. Темпы роста все равно замедлятся и у нас, и у них, график не прямолинейный, здесь экспонента, которая движется к некому пределу, и вот мы якобы наш предел все равно никогда не перепрыгнем. Не заметили за спором, как весь портвейн выпили, пришлось еще бежать. Теперь вот в сон клонит.
16 июля 1984 года.
Итак, мы плывем по реке, вверх по течению. Отлично разместились все шестеро с рюкзаками и седьмой хозяин лодки. Обещали ему двести рублей за эту поездку, плюс наши провиант, выпивка. Дядька Миша доволен, мы просто счастливы. Мой дядька Толя дал напрокат в путешествие авиационную техническую форму, оставшуюся у него после службы. Сижу в комбинезоне с кучей карманов, в одном тетрадь, чтобы всегда при себе была. В пакет полиэтиленовый упаковал, от воды оберегать. Все-таки по реке плывем. Эх, красивая какая река! Любуемся природой, скорость пьянит. Хорошо! Дядька Миша развлекает, рассказывает нам какие-то сказки про старика-старовера. Якобы тот приходит к ним в деревню раз лет в десять, чтобы припасы разные купить. Дядька Миша его два раза только видел. Но, говорит, и отец того встречал, и дед, и даже прадед про него же рассказывал: заметный старик - без половины правого уха. Мы не верим, смеемся - дескать, призрак, что ли? Нет, говорит, нормальный старик, только слова иногда старинные заворачивает, все удивляются. Как зовут, кто, откуда - никто не знает. А Володька вроде бы поверил, подробнее расспрашивал. Странный парень, в победу социалистического способа производства не верит, а про какого-то мистического старца россказни жадно слушает. Может быть, живут где-то на отшибе старцы вроде Лыковых, сын на отца похож, вот и принимают их за одного и того же: фотографий же нет, не сравнишь, тем более видят раз в десять лет - разве не забудешь за это время лицо! А пол-уха, может, специально отрезают в силу какого-то суеверия. Должно быть всему рациональное объяснение.
В обед сделали привал, наловили рыбы, сварили уху - красота! Да еще под водочку! Володька опять дядьку Мишу про того таинственного старика начал расспрашивать, но тот ничего особенного больше рассказать ничего не смог. Старик появляется ненадолго, закупает оружие, патроны, писчую бумагу, тетради и уходит. Кто-то пытался за ним проследить - бесполезно, как сквозь землю проваливается. Тайгу как свои пять пальцев знает. Сказки все это, наверняка местные жители все преувеличивают. Вот, к примеру, я однажды в ресторане в компании с подружкой начал ссориться, она пошла к знакомому диск-жокею о чем-то болтать, я за ней, чтобы помириться - не вышло. Обратно проходил по эстраде мимо микрофона, в это время тот парень про Ольгу сказал: "Ничего не видел смешнее пьяной женщины". А все решили, что это я брякнул с эстрады в микрофон, подкалывали, и пошла гулять байка. Как написал бы Зощенко - "Мелкий случай из личной жизни". Но если вокруг такого пустяка легенда рождается, то что говорить о таинственном старике! И подавно не отличишь правду от вымысла.
До вечера снова плыли с мотором, фотографировались на живописном фоне, в том числе и на цветную пленку, и на слайды. Каждый свой аппарат по-разному зарядил, потом будем обмениваться накопленными снимками и слайдами. Вечером опять готовили уху, даже раков наловили и сварили. К счастью, догадались еще в городе канистру разливного пива взять. Пока все варили, в ключе пивко остудили - с раками классно пошло! Вот это отдых!
19 июля 1984 года.
Плывем четвертый день. Свернули в очередной приток. Запасы продовольствия тают. Водка кончилась, разбавляем купленный в деревне спирт. По-прежнему ловим рыбу, собираем грибы: их тут видимо-невидимо. Очень классный супчик получается. Жить можно. Комары, правда, докучают, но ничего, терпим. Вокруг первозданная природа, дикость, красота. Дядька Миша, кажется, сбился с пути, не узнает местность. Наверное, перебрал пару дней назад за ужином. Несколько раз сворачивали во всякие притоки, и он теперь задумался, куда же мы попали. Видимо, дальше вверх по речке не подняться, слышен издали шум водопада. Встаем на привал, а мы с Володькой сбегаем к водопаду, наверное, там очень красиво. Нужно сфотографироваться, пока солнце не село.
… Я не знаю, какой сегодня день, какой месяц. Уже ранняя осень, я только несколько дней назад смог подняться с постели. Мне разрешили писать в тетради гусиным пером, дали чернила, делают их вроде бы из "дубового ореха". "Пиши, пиши отрок Димитрий, - ухмыльнулся старик. - Все равно обратной тебе дороги нет, для мира ты помер". Наверное, это действительно так. Все произошедшее я помню смутно, как в тумане.
Мы с Володькой дошли до водопада. Вокруг было очень красиво. Несколько раз сфотографировали друг друга на фоне мощных струй воды и взметающихся брызг - не Ниагара, конечно, но все-таки очень впечатляет. Потом поднялись в гору, обнаружили перевал, за ним ущелье еще с одной речкой, текущей куда-то в другую сторону. Стало очень интересно, решили подойти поближе. Склоны ущелья очень крутые, еле нашли подходящее место для спуска. Сломали несколько веток, пометили его, чтобы не заблудиться потом. Начали спуск. Камни все время выпадали из-под ног. К счастью, мы добрались до зарослей на склоне, там цеплялись за кусты, стало полегче. И вот тогда это случилось. Раздался рев, и из-за куста выскочил медвежонок. От неожиданности мы оба вскрикнули, медвежонок испугался, заметался туда-сюда и попал мне под ноги. Я упал на него и обмер: на меня с рычанием двигалась медведица. Я услышал, как где-то сзади дико закричал Володька, но не видел его. Через несколько секунд крик раздался уже далеко внизу и прекратился. Видимо, Володька сорвался и упал. Наверное, сознание потерял. А для меня время будто остановилось, все происходило, как в замедленном кино. Я попытался подняться с верещащего медвежонка и успел только увидеть взмах медвежьей лапы. Острая боль пронзила грудь, я перестал соображать. Почувствовал, что падаю, с силой ударяюсь о камни - и все.
Когда открыл глаза, обнаружил, что лежу в избе на деревянной кровати. Не мог даже пошевелиться. Кое-как повернул голову и вздрогнул, увидев старика с седой бородой и без половины правого уха. Сразу вспомнил рассказы дядьки Миши.
-Так, отрок, оклемался, значит, - удовлетворенно сказал старик. - Как кличут тебя, сердешный?
Я попытался ответить, но не смог шевельнуть языком. Старик бодро поднялся, раскрыл мне губы и влил в рот какое-то питье. По телу пробежала приятная волна, и мышцы, до этого словно каменные, постепенно начали размякать. Я смог поднять руку, а потом открыть рот и ответить:
-Дима меня зовут, Дмитрий…
-А меня Епифан Иоаннович, - откликнулся старик. - Ты, енто, возблагодари господа, отрок, что нашли мы тебя. Иначе давным-давно и косточки твои звери б дикие пожрали.
-А с Володькой что? - спросил я.
-С каким таким Володькой? Ты, енто, один был, тебя река принесла. Ранил тебя медведь, где-то ты еще, видно, с высоты упал, потом в воду. А тетрадочка твоя сохранилась, хорошо ты ее упаковал, чуть-чуть только подмокла и кровью испачкалась.
-А где я нахожусь?
-Про то знать тебе не требуется. Мы тут веками живем, чтоб, значица, с остальным миром связи не поддерживать.
После этого разговора я снова задремал, а когда проснулся, то почувствовал, что практически оправился после своих ранений. Легко сел на постели и чрезвычайно удивился, не обнаружив на груди шрама после ужасных медвежьих когтей. Поднялся и зашагал по избушке взад-вперед. Сколько же я пробыл в беспамятстве? И каким же знахарским снадобьем меня вылечили? Да еще как исцелили! Ответить на этот вопрос было некому. Я вышел на крыльцо и увидел еще несколько маленьких покосившихся избушек. Почти на всех были заколочены окна, вокруг рос бурьян. Жилыми выглядели лишь три, стоящие в один ряд: та, в которой лежал я (очень маленькая) и две избы побольше. В огороде молча трудились три старика. Я подошел поближе, они будто и не обратили на меня никакого внимания. Наконец, дед Епифан выпрямился и сурово сказал:
-Что ж, отрок Димитрий, отдых твой, енто, закончился. Теперь берися, паря, за работу.
Я послушно взял лопату и начал вместе со всеми перекапывать землю на зиму. Оказалось, что мышцы полностью восстановились, мне ничуть не тяжело работать. Странно было видеть, как трое старцев без устали и лишних слов возделывали землю до самого вечера. Наконец, стало темнеть, и работу прекратили. Меня позвали в большую избу. Здесь живут все три старика. Епифан Иоаннович представил двух товарищей: это невысокий кряжистый Тихон Серапионович и среднего роста Селиван Васильевич. Все угрюмые, седобородые. Мне дали отдельную посуду: оказывается, староверы специально держат такую для гостей. Хотя с трудом представляю, откуда у них здесь могут взяться чужаки. Из печки достали теплую овсяную кашу, положили мне пареную репу и жареную форель, большой кусок хлеба, после чего велели идти трапезничать в свою избу. Оказывается, ее "расконсервировали" специально для меня. Наверное, никогда в жизни я не ел с таким аппетитом. Вспоминал фразу из фильма про Шерлока Холмса: "Овсянка, сэр!" Как я понял, старцы очень ортодоксальные, картошки у них нет. Придется с этим мириться.
Прошло еще несколько дней, прежде чем я снова смог взяться за перо. Кое-как осмотрелся. Этот хуторок староверов находится где-то в горах на большом длинном плато. Недалеко от деревушки - озерцо. В него впадает, затем вытекая, горная речка, которая потом теряется в пещерах. Среди камней и острых скал тайга. Всюду ужасные обрывы. Смотришь вниз - голова кружится, и пятки стынут. Может быть, хорошо подготовленные альпинисты и смогут сюда подняться, но кто будет искать эти горы в такой глуши? Я не вижу выхода отсюда, но он существует! Ведь как-то принесли и подняли меня сюда! Несколько раз я пытался расспросить деда Епифана, но он отмалчивается, как и его товарищи.
У стариков здесь большое хозяйство, и они по-своему рады новому работнику в моем лице. Я помогаю ловить рыбу, ставить капканы, копать землю. Научился доить коз - их несколько штук, прикармливаю свиней. А старики целыми днями молчат. Тоска. Как ни странно, на кладбище совсем мало могил - десятка два, хотя, если предков этих староверов видели и век назад, крестов здесь должно быть побольше. За захоронениями почти не ухаживают, не хватает времени.
Дед Епифан пару раз за это время ходил на охоту, приносил горных куропаток и барана. Было настоящее пиршество – наконец-то удалось поесть мяса.
Прошел месяц, писать почти нечего. Уже похолодало, а хозяйственным работам все равно нет конца. Тоска. Чувствую себя крепостным крестьянином. От скуки взялся вырезать шашки и шахматные фигурки. Получается довольно топорно, но ничего. Когда закончу, буду хотя бы сам с собой играть. Надоест – смастерю нарды, в них еще легче играть одному, поскольку ходы определяются выпавшими кубиками. Старики по вечерам заходят в нежилую избу – там у них библиотека. Меня туда пока не пускают. Жаль, было бы интересно взглянуть. Сегодня вечером показал старикам в небе движущийся спутник. Рассказал, что это такое. Они, оказывается, как и Лыковы, давно заметили, что отдельные «звезды» довольно быстро перемещаются. К моему рассказу отнеслись с недоверием, но задумались. Потом все трое пошли в свою библиотеку. Я набрался смелости и последовал за ними. Дед Епифан недовольно покосился на меня, но прогонять не стал. Обрадовавшись, я примостился сбоку на лавке, а старики сели за стол, взяли толстые книги и начали что-то туда записывать. Вся изба, в том числе сени и чердак, заставлена полками с такими книгами. Архив гигантский. Вспомнил рассказ дядьки Миши - вот для чего они закупают бумагу и тетради.
Мне задали несколько вопросов, и я понял, что каждый старовер записывает свои размышления по поводу моего рассказа о спутниках. Философы! Потом дед Епифан внес в другую книгу какие-то хозяйственные пометки. Сколько же лет они и их предки все это пишут! Наверное, историкам было бы очень любопытно изучить этот архив. Хотя я бы на месте гипотетических ученых сдох с тоски, разбирая, сколько старики репы собрали или форели выловили. Я сижу рядом, и мне совершенно не хочется лезть в их книги…
Прошло почти пять лет, сейчас июнь 1989-го. Эти годы и не тянуло к перу. Чего описывать? Каждый день одни и те же сельхозработы. На охоту меня не берут, возможно, опасаются, что я нападу на них и завладею оружием. И мыслей таких не было. Какой смысл? Ведь я не знаю, как отсюда выбраться, хотя обошел все окрестности деревеньки. А дальше меня не пускают. Ладно, я отвлекся. Несколько дней назад произошли совершенно неординарные события, из-за них возобновил записи. Однажды утром, еще лежа в постели, я услышал давно забытый звук. Подумал, что снится. Но тут в избушку буквально ворвался Епифан.
-Димитрий, что енто за машина летающая?
Я, не одевшись, пулей выскочил из домика. В небе действительно стрекотал вертолет!
-Дедушка Епифан! – я упал на колени. – Разрешите зажечь костер где-нибудь подальше! Пусть вертолет меня заберет! Я клянусь, хотите, даже побожусь, что никому не расскажу про вашу деревеньку! Отпустите меня, пожалуйста!
-Нет! – сурово ответил старик. – Нельзя! Никто не должен знать! Твое место теперь здесь. А енто что такое?
Он указал на появившийся в небе белый купол.
-Парашют, - ответил я. – Человек спрыгнул с вертолета! Вас все равно обнаружили!
-Возвращайся в дом! – приказал старик и недобро сощурился. – Быстро!
Мне оставалось только повиноваться. Старики закрыли ставни и заперли дверь. Но я не собирался мириться с заключением. За этим парашютистом вертолет обязательно вернется! Я должен срочно найти незнакомца! Кто знает, что задумали эти старики.
Я вышел в сени и попытался выломать дверь. Напрасный труд! И нет никакого инструмента. Забрался на чердак и начал бить ногами по доскам крыши. Не сразу, но получилось. Выломал достаточной величины отверстие и выбрался на крышу. Стариков в деревушке уже не было. Вертолет тоже исчез. Я спрыгнул вниз и побежал в ту сторону, где должен был приземлиться парашютист.
Я уже довольно хорошо ориентировался в этой части тайги и легко шел по следам стариков. Примерно через полчаса услышал громкий незнакомый голос и остановился. Затем медленно пошел на шум. Остановился у поляны и осторожно выглянул из кустов. Вид открылся неожиданный и страшный: все трое стариков связаны, незнакомый здоровяк-мужчина с пистолетом стоит над ними. Их ружья лежат у его ног.
-Отвечайте, где прячете золото? – прорычал незнакомец. – Считаю до десяти и стреляю!
Старики молчали. Незнакомец продолжал требовать какое-то непонятное золото, а затем начал считать. Сказав «десять», он действительно выстрелил. На груди деда Селивана расплылось кровавое пятно. Остальные старики не шелохнулись.
-Паря, ты, енто, шел бы своей дорогой, - хриплым голосом сказал Епифан. – Вызывай вертолет по бесовскому твому радио да улетай. У нас никакого золота нетути. Мы, енто, сотни лет тута живем, последние осталися. А ты, значица, одного убил, ирод проклятый!
-Вертолет уже никогда не вернется, - ухмыльнулся незнакомец. – Никто про ваше местечко знать не должен. Я в КГБ служил, случайно обнаружил ваше поселение на снимках из космоса. Золото я на этих фотографиях тоже видел, зубы мне не заговаривайте! Пилотов я отравил, вертолет на обратном пути разобьется. А дорогу отсюда вы мне сами покажете. Такой вот план. Давай, дед, колись, у меня уже терпение кончается.
-Половину слов твоих, паря, я не понял, - откликнулся Епифан. – Мы божьи люди, от мирских дел далеки. Ты, енто, шел бы себе с миром, да простит господь твои страшные прегрешения!
-Кажется, дед, ты чего-то не понимаешь, - вздохнул незнакомец. – Следующим будет другой твой дружок. В Афгане только так духов кололи: выдергиваем чеку, гранату кидаем в шаровары. Он, собака молчит. Вдруг – бах! – и летит человеческое мясо в разные стороны, - здоровяк весело захохотал. – В общем, ждем, когда заговорят. Не первый, так второй, не второй, так третий – и так далее. Или с вертолета так по одному выбрасывали. Без парашюта! – он сноав хохотнул. - В общем, считаю снова до десяти.
Но я уже не мог смотреть на это безобразие. Незнакомец оказался не спасителем, а преступником. Вне себя от ярости, я подхватил кстати подвернувшуюся дубину, выскочил из кустов и за пару секунд добежал до бывшего афганца-кагебиста. Тот слишком поздно услышал меня, и я успел ударить чужака по затылку. Незнакомец рухнул на траву, а я принялся развязывать стариков. Увы, дед Селиван был мертв.
-Спасибо, отрок, - поблагодарил меня Епифан. – Енто, сбежал все-таки из-под запора. Хорошо, что получилось, а то б, значица, всех ентот ирод перестрелял. Чувствовал я, что не с добром он к нам летел.
Мы помогли подняться Тихону Серапионовичу и хотели было связать потерявшего сознание незнакомца. Но тот вдруг очнулся и резко подпрыгнул, пытаясь схватить свой пистолет. Я бросился на него, мы сплелись и покатились по поляне. Я пытался вырвать оружие из рук профессионала. Наверное, меня спасло только то, что враг еще не пришел в себя после удара дубинкой. И вдруг грянул выстрел. Я похолодел от ужаса, нащупав на груди горячую кровь и совсем не чувствуя боли. Зато хватка незнакомца ослабла. Я смог встать, в оцепенении глядя на распластанное тело чужака. Тот был мертв: случайный выстрел пришелся ему в живот. Меня пуля не задела.
-Ты, енто, Димитрий, сбегай в деревню, принеси две лопаты, ножовку и молоток с гвоздями, - попросил Епифан, – у нас с Тихоном сил нет.
Через час с лишним я вернулся, и мы с Тихоном вырыли могилу, хотя старик был мне плохим помощником: он сильно хромал, видимо, повредил ногу в драке с незнакомцем. Епифан достал из-за пазухи незнакомца бумажник, упакованный в полиэтилен, вынул оттуда какие-то документы, бегло просмотрел, снова спрятал и бросил в яму. После этого мы закопали труп и замаскировали место захоронения дерном. Пока занимались этим скорбным делом, Епифан успел напилить крепких веток и смастерить носилки. На них уложили тело Селивана.
-Димитрий, енто, понесем мы с тобой, Тихон не сможет. Он пойдет лечиться в избушку, - распорядился Епифан.
Тихон, забрав пистолет и патроны незнакомца, медленно заковылял, опираясь на палку. Мы подняли носилки на плечи: Епифан впереди, я сзади. Пошли совсем в другую сторону от деревни, хотя я думал, что нужно нести тело на кладбище. Но суровый старик ничего мне не сказал, оставалось повиноваться. Двигались медленно, останавливаясь несколько раз на отдых, так что на дорогу ушло часа четыре. Я совсем потерял представление о том, куда мы идем. Постоянно сворачивали. Но кое-какие приметы запомнил: обгорелый пень, ель с двумя стволами, скалы причудливой формы, мостик из двух полусгнивших бревен через ручей.
Но вот Епифан сообщил, что мы на месте. Это была небольшая поляна среди скал. Густая сочная высоченная трава поражала воображение. Цветы здесь росли какие-то особо крупные и яркие. Я уже не в первый раз пожалел, что нет со мной фотоаппарата, так здесь было красиво. Среди зарослей обнаружилась каменистая площадка, а в ее центре - небольшая яма, заполненная до половины какой-то мутно-белой грязной водой.
Епифан разочарованно крякнул.
-Эхма, опять перестал бить источник! Ну, ничего, может, и остатков хватит. Енто, помоги-ка мне, Димитрий.
Вдвоем мы освободили почти остывшее тело Селивана от одежды и уложили его в яму с мутной водой, которая полностью покрыла останки.
-Слава богу, хватило! - Епифан перекрестился. - Смастери-ка, Димитрий, шалашик какой-нибудь, дня три здесь жить будем.
Я насобирал подходящих сухих стволов для каркаса, наломал свежих веток для покрытия, да еще забросал все сверху травой. Росла здесь и какая-то особая дух-трава, как называли ее старики: видимо, эндемичная - нигде такой не встречал. По вечерам ей намазывали лицо и руки - помогало от гнуса лучше всякой "Дэты". Вот и сейчас развесил несколько пучков дух-травы в шалаше, избавив наше временное жилище от вредных насекомых. Епифан в это время тщательно соскабливал с камней вокруг иссякшего источника тонкий белый слой каких-то высохших солей, засыпая их в холщовый мешочек. Я ни о чем не спрашивал старика: все равно не скажет, пока сам не захочет.
После драки и длительного перехода захотелось есть, но припасов с собой не было. Епифан, видимо, понял мои мысли. Он указал мне камень в скале, я его откатил. За ним обнаружилась маленькая пещерка, своеобразный природный шкаф. Там оказалось немного соли в мешочке, вяленая рыба довольно сомнительной свежести, покрытая плесенью, пара закопченных котелков, а также лук и стрелы.
-Енто святое место, из ружей нельзя палить, - пояснил Епифан. - Попробуй-ка из лука что-нибудь добыть.
Я немного потренировался, пуская стрелы в дерево, после чего отправился на охоту. Заниматься этим мне еще никогда не доводилось. Но не зря говорят, что новичкам везет: я наткнулся на лужок, изрытый кроличьими норками. Увидел нескольких разбегающихся зверьков и с первого выстрела уложил одного из них, тогда как остальных и след простыл. Теперь пару дней можно не беспокоиться о еде: кролик оказался очень крупным. На гарнир насобирал грибов: еще не сезон, но кое-какие уже есть. Изучил их досконально за пять лет.
Епифан уже закончил скоблить странные соли. Вместе развели костер, зажарили кролика и сварили грибы. Поужинали и пообедали разом: было уже поздно. Старик подошел к яме и долго молился. «Странный у них ритуал похорон, - подумал я. – Вдруг еще покойного обратно в деревеньку нести придется!» Мне лишний раз смотреть на бренные останки не хотелось, сразу пошел спать в шалаш.
На следующий день ничего не изменилось: Епифан молился около ямы, я бродил вокруг. Подстрелил еще одного кролика, правда, теперь только с третьей попытки. Собирал землянику и голубику. Епифан лег в шалаше вздремнуть после обеда, а я решился подойти к яме. Не поверил своим глазам: вода была уже не мутной, а почти чистой. Она словно кипела, пузырясь, но пар не шел. Но самое удивительное - исчезла рана на теле Селивана! Я был совершенно ошеломлен, не зная, как это объяснить. Вновь вспомнил, что и у меня не осталось шрама после медвежьей лапы. Рискнул опустить руку в воду - не холодная и не горячая, температуры человеческого тела. Ладонью, как учили на уроках химии, направил к носу капельку выделяющихся газов - не почувствовал никакого запаха, видимо, углекислый газ. И тут на лице покойного несколько раз рефлекторно дрогнули веки! Я не мог ошибиться! В груди похолодело, меня буквально сковало ужасом: так бывает, когда приснится что-то страшное. Сам не ожидая от себя такого, инстинктивно несколько раз быстро перекрестился.
-Что, и ты поверил в господа, Димитрий? - услышал я строгий голос Епифана.
Я отрицательно покачал головой.
-Нет, это случайно.
-Ну, ну. Видно, живет у тебя господь где-то глубоко в душе, не совсем она у тебя пропащая, - рассудил Епифан. - А как же, енто, истолкуешь чудо, которое лицезреешь? Только господу нашему такое под силу!
-Не могу объяснить. Но это не означает, что мы имеем дело со сверхъестественным. Удивительная вещь, еще неизвестная науке. Но когда-то и молния считалась волшебной стрелой богов: Зевса, Юпитера, Перуна; теперь известно, что она имеет электрическое происхождение. Так и здесь. Должно быть рациональное объяснение.
-А ведь тебя мы, енто, тоже мертвым нашли! - сообщил Епифан, совершенно шокировав меня.
-Не может быть, наверное, я был в глубоком обмороке или в летаргическом сне, - кое-как промямлил я.
-Енто, какой там сон! Уже несколько дней прошло, река далеко тебя унесла. Хотел похоронить по-христиански, а гляжу - молоденький еще отрок, только жить начал. Пожалел. Ладно, думаю, коли источник не иссяк, попробуем воскресить. Далеко пришлось тебя нести: за ноги волок, в гору на веревках со стариками подняли. Бог милостив, источник в тот день бил и клокотал. Тело твое раздутое было, да еще, енто, рыбы кое-что обглодать успели.
Тут я не выдержал и рванулся в кусты. Желудок аж вывернуло наизнанку, на глазах выступили слезы. Только через полчаса пришел в себя и вернулся к старику.
-И что было дальше, дедушка Епифан?
-Целую неделю ты в ентой яме пролежал. Но хорошо, что молодой. Енто у стариков никогда неизвестно, оживут аль нет. Мне ж пол-уха антихрист окаянный Петр отсек. Давно енто случилось! В стрельцах я тогда был, в бунт за всеми пошел. Но, енто, не сложилось у нас. Всех поймали да на казнь повели. Ну, енто, думаю, полетит сейчас с плеч моя головушка! А царь возьми да и чихни! Потому и ударил не по шее, а по уху. Тут я, енто, с перепугу заорал матюгами дикими! Царь захохотал, страшно так засмеялся: "Ай, молодец! Не слыхал еще, чтобы так складно матерились! Эй, двадцать плетей ему, порвать ноздри и в Сибирь! А голову я ему оставлю, раз с первого раза не попал! Знать, богу то угодно!" Вот в Сибири-то я с людьми встретился, остался при старой вере, никонианство енто нам ни к чему. Вот и ты тремя перстами перекрестился, а промеж них кика-бес сидит, кукишем, выходит крестился! Сказки, наверное, слышал ты про живую воду - вот она. Показали мне, больше нас народу раньше здесь жило, и источник не пересыхал. Первый раз я помер, когда дерево на спину упало. Все потом заросло: и от дерева рана, и ноздри рваные, а пол-уха так и осталось. Вот что значит антихристова печать, бог мне напоминает!
Я несколько минут не мог произнести ни слова. В голове никак не укладывалось услышанное.
-Так вы же могли бы столько всего ученым рассказать, дедушка Епифан! Вы же живой свидетель истории! - воскликнул я наконец.
-Какой такой истории? - пожал плечами старик. - Был я, енто, простой крестьянин, кроме земли-матушки ничего не видел. Потом в стрельцы пошел, в бунт втянулся. А в Сибири упрятались мы от мира - ничего толком не знаем. Вот только после революции вашей безбожной источник совсем иссякать начал. Почти все старцы перемерли - не было живой воды месяцами. Потом вот скоблить догадались с камней соль: если ее развести, такая же вода получится. Ладно, заговорился я. Хватит смотреть на яму, еще день нужен на воскресение.
Спорить со стариком насчет революции я не стал: какой смысл? Разве объяснишь ему, что социализм - самый прогрессивный общественный строй на планете. На другой день нового ничего не случилось: вода все так же бурлила, а Селиван оставался недвижим. Епифан недовольно хмурился и рассуждал.
-Странно, ему только двести лет, енто четвертое воскрешение и него, не должно быть так долго… Вот коли триста-четыреста, редко кто просыпался.
А я все еще до конца не мог поверить в эти чудеса, не зная как их объяснить. На четвертый день мы до обеда ходили вокруг ямы, Епифан постоянно молился, но тщетно. Снова ушел спать в шалаш, а я сидел у ямы и думал. Может, не сказки все это? Ведь рана на теле покойного исчезла! Ученые до сих пор спорят о том, как появилась жизнь на нашей планете. Читал я один фантастический рассказ про возникновение примитивных организмов в каком-то подземном источнике, до которого добрался бур, воду назвали "загрязненной органикой", очистили, чтобы организовать производство минералки. Может быть, действительно сохранился какой-то реликтовый источник с незапамятных времен, когда биохимические процессы шли гораздо интенсивнее? В конце концов, атомы не бывают живыми или мертвыми. Все зависит от их соединения, комбинации! Может быть, в этом ключ к разгадке? Регенерация у примитивных животных науке хорошо известна. Может быть, благодаря особому составу органики реликтового источника происходит качественно иной процесс у высших организмов? Между прочим, нельзя исключить, что топор, перепачканный чужой кровью, создал на месте раны Епифана некую зону, не подверженную регенерации. Вот и не отрастает у старика ухо. Эх, ученых бы сюда! И тут мне захотелось сделать простенький эксперимент. Я достал иголку, которую всегда носил с собой на всякий случай, осторожно погрузил руку в воду и резко вонзил острие в бедро Селивана. Через мгновение меня, наверное, смело можно было бы снова укладывать рядом со стариком: я чуть не умер от страха. Разговоры разговорами, а когда сам это видишь… Едва игла оказалась в теле, ноги судорожно задергались, покойный замахал руками и замотал головой, пытаясь выбраться из воды.
-Дедушка Епифан! - закричал я изо всех сил и потерял сознание.
Когда очнулся, увидел лежащего рядом Селивана. Глаза его были закрыты, но он дышал!
-Ты, енто, тоже мне, красная девица, чувств лишился! - впервые за пять лет я увидел улыбку на лице Епифана. - Но молодец, ничего не скажешь. Вот что значит свежий молодой ум: догадался уколоть, чтобы пробудить. Запишем на будущее. Давай-ка оденем товарища и понесем, ему, енто, еще несколько дней в беспамятстве лежать, но енто ничего, теперь уже выходим.
Через несколько минут Селивана уложили на носилки. Котелки, соль, лук со стрелами снова убрали в каменный "шкаф", кострище заложили дерном. Я собирался взять носилки, но Епифан повел меня к другой скале. Там обнаружился еще один миниатюрный грот. Когда его открыли, я обомлел: внутри действительно оказалось золото! Да еще сколько! Наверное, даже графу Монте-Кристо достался клад куда меньше! Здесь были и деревянные коробочки с золотым песком, и самородки разных размеров, а также немного готовых изделий: колец, цепочек и прочих украшений.
-За енти века много чего в тайге находили, - пояснил Епифан. - Нам енто не нужно, но когда ходим в мир, покупаем соль и оружие с боеприпасами. У источника главный склад, но и в деревне у каждого небольшой запас имеется - на всякий случай. Бери и ты, будешь енто в своей избушке хранить.
Епифан наполнил кожаную котомку до отказа золотыми самородками и передал мне вместе с мешочком драгоценных солей, которые наскоблил в первый день. Я повесил котомку на плечи, и мы понесли Селивана в деревню.
Прошло еще пять лет, мне уже тридцать три - возраст Христа, как говорят старики. На дворе 1994 год. Теперь я главный охотник, но и по сельскому хозяйству старикам, конечно, активно помогаю. За эти десять лет ужасно истосковался по привычной нормальной жизни. Неинтересно мне все это: копаться всю жизнь в земле, охотиться. Одно дело на природу на несколько дней выбраться, развеяться, другое - всю жизнь в этом "походе" провести. Старики каждый вечер пишут что-то в своих "гроссбухах". Я беру наугад книги за прошлые годы - тоска. Что пятьдесят лет назад, что сто пятьдесят - все одно и то же. Столько удивительных событий в стране произошло за эти века, а у них там улов форели, сбор репы, да рассуждения о боге, кто его как понимает. Иногда встречается кое-что любопытное, свежая мысль проскальзывает, но слишком редко. Однако я каждый день смотрю эти книги, в надежде найти что-то действительно стоящее. Увы - год за годом все то же унылое однообразие.
Но вот вчера все-таки обнаружил то, ради чего стоило переворошить эти горы макулатуры. Это была книга старика, не так давно умершего, лет тридцать назад. Видимо, он отличался богатым воображением, размышления о боге постоянно уводили его далеко в сторону, и он не жалел времени на красочное изложение своих мыслей. Читать довольно любопытно, но мне лень повторять остроумные выводы старца. Гораздо ценнее было другое: он "привязал" свои тезисы к дороге, по которой шел. Например, "остановился я у камня с двумя глубокими трещинами, напоминающего по форме лошадь, и подумал о верблюде, которому легче пройти через игольное ушко, чем богатому в царство божие, а вот кабы был тот двугорбый зверь каменный, как бы полез он в то отверстие малое…" Тут столько накопилось книг, что моим старикам даже за их долгую жизнь не перечитать, никто на эти записи не наткнулся, а мне эта информация дороже жизни. В общем, теперь я знаю, как отсюда выбраться. Для вида просматриваю каждый вечер и другие книги, но эту - обязательно. Выучил все наизусть, до последней буквы: путь словно перед глазами теперь стоит. Но сомнения остались: вдруг эти ориентиры разрушились? Хотя некоторые мне попадались, когда охотился, и хочется надеяться на лучшее. На днях спрятал в лесу заветную котомку с золотом и необычным порошком. Потом откопал могилу незнакомца и извлек из-под скелета упакованный в полиэтилен бумажник. Документы и деньги сильно пострадали (фамилию убитого так и не разобрал), но главное сохранилось. Привел захоронение в прежний вид, да еще закидал это место буреломом. Теперь все готово. Завтра пойду на охоту и попробую разыскать выход из этого "затерянного мира".
Последние записи в дневнике я сделал неделю назад. Хорошо, что прихватил с собой перо и чернила - есть чем заняться. Как и собирался, с утра я ушел на охоту, но звери меня не интересовали. Сначала добрался до заветной поляны с источником: в яме сухо, как и все последние пять лет. Неизвестно, когда он заработает снова. Потом нашел в паре километров оттуда тот камень, похожий на лошадь. Свернув на север, добрался до узкого прохода между скал. Начал спуск - недолгий. Вот и площадка перед обрывом: высота, наверное, полкилометра, дух захватывает. Начал поднимать каждый камень и под десятым по счету нашел веревочную лестницу. Длина ее метров двадцать. Закрепил за прочный уступ и, закрыв глаза, спустился на маленькую площадку не шире одного метра. Бедные старики, как они меня отсюда поднимали! Не глядя вниз, нащупал вход в пещеру, вполз туда на четвереньках. Здесь лежали факелы, и я зажег один из них. По меткам, сделанным краской на стене, медленно отправился вглубь туннеля. Летучие мыши гирляндами свисали с потолка, но я не обращал на них внимания. Вперед, скорее к свободе! Туннель вел все ниже и ниже. Споткнувшись обо что-то, я чертыхнулся, а потом обмер, разглядев этот предмет: ботинок! Почти истлевший, но мой - узнал его через десять лет. Значит, я не ошибся: именно этим путем волок мое безжизненное тело дед Епифан с товарищами. Видимо, он оставил труп у подножия горы, поднялся в деревню за подмогой. Счастье, что животные-падальщики за это время останки не нашли (впрочем, дед мог спрятать тело в какой-нибудь из бесчисленных пещер). От этих мыслей меня аж передернуло.
Зато находка очень даже взбодрила меня, и я почти побежал по туннелю. И напрасно! На этот раз споткнулся о камень, упал и сильно ушиб колено. Показалось, что дым из ушей пошел от дикой боли. Несколько минут приходил в себя, кое-как поднялся и заковылял дальше. Куда только подевалась резвость молодого оленя! Теперь уже старики смогут догнать меня… Эх, зачем я не оборвал веревочную лестницу! Не хотелось, чтобы старцы тратили время на изготовление новой. Впрочем, до вечера они меня не хватятся. Во что бы то ни стало нужно спуститься с этих неприступных гор! Но вот стало светлее, я выбрался из туннеля и вновь оказался у обрыва, на этот раз на высоте около трехсот метров. Метров тридцать спускался по узкому и не очень пологому карнизу, порой камни падали из-под ног. Больше всего боялся, что из-за боли в колене сорвусь вниз - на этот раз старики кровавую лепешку искать не будут. Но ничего, добрался до следующей площадки. Дальше - разлом в скале, почти вертикальный. И снова в гроте, замаскированном камнем, нашел веревочную лестницу. Огромная, еле размотал вниз. Со своей больной ногой спускался эти сто пятьдесят метров, наверное, больше получаса. И вот оказался на дне разлома. Узкий, иногда приходилось протискиваться. Минут через десять снова вышел к обрыву, но самая опасная часть пути осталась позади.
До подножия горы - метров сто пятьдесят, но спуск по горной тропе, это уже ерунда. Еще полчаса - и вот я на свободе! Даже не верится! Оглянулся, запоминая место, и в изнеможении опустился на землю. Сил почти не осталось, и я заснул - наверное, на целый час. Проснувшись, обнаружил, что колено распухло, встать не могу. Кое-как дополз до ручейка, окунул ногу в ледяную воду. Вроде, чуть полегчало. Оторвал полосу от рубахи и сделал тугую повязку. Поднялся, опираясь на подобранную палку. Отдышался, вытирая холодный пот. Только тогда достал бумажник незнакомца. Здесь снимок плато из космоса, на котором почти ничего не видно, и две карты местности (одна из них топографическая), сохранившиеся получше. Сначала разобрался с топографической, с грехом пополам сориентировался. После этого определил свое положение по более мелкомасштабной карте. До ближайшей деревни под названием Волчий Угол километров двести. Помню, проезжали мы мимо этой деревеньки на моторке, у дядьки Мишки там какая-то родня была, в том числе забавная симпатичная девчонка-подросток, что-то сказала мне такое смешное! Оттуда вниз по реке еще больше ста километров до поселка, с которого началось наше путешествие. Что ж, даже самая дальняя дорога начинается с первого шага. Я его сделал. Шаг получился нелегким. Местность незнакомая, буду идти вдоль рек и ручьев, чтобы легче ориентироваться по карте. Первым делом к речке Каменке, которая вынесла меня к месту, где тело нашел Епифан. Отсюда до нее километров пятнадцать через тайгу. Да, двужильный этот старец! Что ж, вперед - и я пошел! Сказать, что было трудно – ничего не сказать. В тот день до реки я так и не добрался. Костер не разводил. С собой я взял сала, копченой рыбы и сухарей, чтобы первые два-три дня пути не охотиться. Перед сном подкрепил силы. Потом спал, зарывшись в павшую хвою. Утром нога по-прежнему сильно болела. Пришлось искать целебные травы – за десять лет я их все изучил в совершенстве, этими знаниями старики делились щедро. Пришлось развести костер, в котелке вскипятил отвар, выпил. Обложил колено разными листьями, снова туго перевязал. Немного полегчало.
Наконец, доковылял до речки Каменки и поплелся вверх по течению. Идти трудно. На берегу постоянно попадаются заросли кустарника или завалы бурелома. Приходится пускать в ход топорик или обходить препятствие. Часа в четыре дня выбился из сил. Снасти с собой тоже были, немного порыбачил, сварил уху. Пошел дальше. И так день за днем. Нога почти зажила, но охотиться все равно еще не готов. Обхожусь рыбой и грибами. Хватает, чтобы поддерживать силы. На шестой день пути (это случилось вчера) наткнулся на разбившийся вертолет. Он лежал на берегу, хорошо виден с воздуха. Видимо, поэтому пять лет назад поисковые группы не долетели до нашего медвежьего уголка. Значит, незнакомец не соврал: он действительно дал отраву экипажу, видимо, с каким-то питьем. Интересно, обнаружили ли эксперты яд в обгорелых останках? Впрочем, преступника все равно найти никто уже не мог.
А сегодня я стою у того самого места, где меня ударила медведица. Сразу его узнал: мне оно часто снилось все эти десять лет. Нашел брод, перебрался через реку и поднялся по обрыву. Да, да, это случилось здесь! Сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Я присел на землю и тихо заплакал. Надо же, как из-за нелепой случайности круто повернулась жизнь! Достал свою тетрадь, перечитал ее начало – будто бы все это происходило в незапамятные времена, где-то на другой планете. Прислушался – не несет ли снова черт медведей. Нет, тихо. Теперь я опытный таежник, который уже не влипнет в историю, как зеленый мальчишка-горожанин. Тоска сдавила грудь. Я вдруг вспомнил трех стариков – ведь им я обязан жизнью, своим необыкновенным вторым рождением. Что они предприняли, обнаружив побег? Наверное, дополнительно замаскировали путь на гору. Думаю, они хорошо узнали меня за десять лет и понимают, что я их не предам и никому и никогда даже под пытками ничего не расскажу.
Нужно было продолжать путь, но я почему-то не мог уйти. Сидел, вспоминая прежнюю городскую жизнь. Оказывается, я ничего не забыл! Наконец, вздохнул и поднялся, и тут в кустах что-то сверкнуло. Раздвинул ветки и обмер: там стоял каменный памятник… мне! На табличке из нержавеющей стали было выгравировано: «Воскресенский Дмитрий Сергеевич. Родился 15.11.1961 – без вести пропал 19.07.1984. Любим и помним. Родители и друзья». Я обнял памятник и снова горько заплакал. Идти дальше не было сил. Нашел в кустах на крутом склоне небольшую ровную площадку и остановился здесь же на ночлег.
Прошло еще три дня. Благодаря карте я довольно уверенно шел вдоль всех притоков, куда десять лет назад бездумно заворачивал хмельной дядька Мишка. О боли в ноге уже забыл. К тому же удалось подстрелить молоденького кабанчика, наконец-то вдоволь наелся мяса. Несколько раз думал смастерить плот, но не хотелось терять время. Дойду и так, больше отмахал по тайге. Какая все-таки у нас огромная страна! Почти триста километров по тайге – и никакого жилья, ни одного человека не встретил! Правда, пару раз натыкался на зимовье.
И вот – свершилось! Я не верю своим глазам. Стою на берегу и в километре от себя вижу деревню, расположенную у реки. Да, это тот самый Волчий Угол, где мы останавливались, заглядывали к старой сестре дядьки Мишки. Нас там поили молоком, угощали кедровыми орехами. Помню, куча ребятишек бегала по двору, самой старшей девчонке лет пятнадцать. Сейчас припомнил – что-то про пироги она мне говорила, позабавила. Как я жаждал добраться до человеческого жилья! А теперь вдруг испугался. Неужели так одичал за десять лет? Посмотрел на свое отражение в луже: на вид мне не меньше сорока – сорока пяти лет. Глаза впали, окладистая черная борода спадает на грудь, длинные волосы вьются по плечам. Кое-где уже поблескивает седина. Нет, лучше подожду до вечера. Сейчас я не вынесу общества множества незнакомых людей, мне станет плохо. Привычным глазом нашел на берегу подходящий грот, спрятал свои пожитки и ружье, завалил вход камнями. Бумаги незнакомца разорвал на мелкие клочки и бросил в реку: никто не должен знать пути к старикам, а я его и так никогда не забуду, как бы ни старался! Разделся и с наслаждением искупался в ледяной воде (могучему закаленному организму это нипочем) – впервые позволил себе эту роскошь в пути. Остается немного потерпеть – несколько часов. Войду в деревню, когда начнет темнеть. Ничего, ждать я за эти годы научился.
Да, кто бы мог подумать! Действительно, словно прилетел на другую планету… Такого я не мог вообразить даже в кошмарном сне. Голова идет кругом. Впрочем, обо всем по порядку. Дождавшись вечера, я подкрался к деревне. Каждый следующий шаг давался все труднее. Но вот я, сделав последнее усилие над собой, вышел на единственную деревенскую улицу. Первой увидел какую-то старуху, которая внимательно смотрела на меня.
-Здравствуйте, бабушка! – еле выговорил я.
-Здравствуй, божий человек, - ответила старушка и перекрестилась. – Куда путь держишь?
-Мне бы с бабой Маней встретиться… - ушел я от прямого ответа.
-Так она ж померла уж годов пять назад! – удивилась старушка. – А ты что, родственник?
-Да, что-то в этом роде, только дальний очень. Проезжали мы тут как-то, заглядывали к ней.
-А, так ты, знать, по мужу непутевому ей сродни? Небось, сын его от новой жены? Только если ты на дом претендуешь, не получится. Как Мишка вместе с избой сгорел, Лариска, внучка его, сюда переехала в Манькин дом. Хочешь, сам с ней поговори.
Я кивнул, и старушка проводила меня к покосившейся избушке. Точно, именно здесь мы были десять лет назад.
-Лариса! – крикнула старушка. – Родственника встречай!
Из избушки вышла симпатичная девушка среднего роста, лет двадцати пяти. Я остолбенел, словно меня ударили по голове. Сколько я мучился, думая о женщинах десять лет каждую ночь и проклиная себя, что так и не воспользовался ни одним представившимся случаем обладать хоть одной из них, пока учился в университете! Это могло бы случиться не раз, но все время непонятная робость удерживала меня от сближения. Мои старики проповедовали умерщвление плоти и аскетизм, но я их не слушал. Когда становилось невмоготу, убегал куда-нибудь в тайгу и, стыдясь самого себя, кое-как удовлетворял эту самую плоть. И вот теперь передо мной стоит совершенное существо с чудными голубыми глазами, и точеной фигуркой, а я, выглядящий бородатым старцем, стою и краснею, как мальчишка-первокурсник, и не могу ничего сказать.
-Вы ко мне? – поинтересовалась девушка. – Что-то я такого родственника не помню.
-Ну, вы тут как-нибудь разберитесь, а я пошла, - сказала старушка, с любопытством покосившись на меня и на Ларису, которая пристально рассматривала меня.
На ее очаровательном личике отразилась напряженная работа мысли. А я все любовался девушкой, не в силах отвести взгляд. Особенно умилял меня хвостик, в который были собраны русые волосы, явно не знавшие никакой химии.
-Неужели ты… - наконец прошептала Лариса. – Но этого не может быть, Дима… Ты же умер…
-Откуда вы меня знаете? – я был поражен, словно ударом молнии.
-Выходит, ты не погиб? И ты десять лет блуждал где-то в тайге?
-Так кто вы такая?
-Где уж тебе помнить! - Лариса улыбнулась. - Вы с компанией заходили к бабе Мане, тут резвилась куча ребятишек, среди них пятнадцатилетняя девочка. Она подошла к тебе и смело сказала, чтобы заходил на обратном пути, она будет ждать и испечет тебе пирог.
-Так это была ты? Вот так совпадение! – я был взволнован, но все же перевел разговор в шутку. – А где же обещанный пирог?
-О, это запросто! Заходи же, заходи, Дима. Баньку сам затопишь?
-Легко!
А дальше все пошло, как по маслу. Должно же мне было хоть когда-то в жизни повезти! Я умело натопил баню и от души попарился после многодневного перехода по тайге. Лариса постригла мне волосы и бороду, нашла старое-престарое лезвие со станком, и я впервые за десять лет побрился. Глянул в зеркало - и не узнал себя. Действительно, я еще очень молод. Лариса с лукавой улыбкой наблюдала за мной, после чего позвала за стол. Черт возьми, не думал, что простая картошка в мундире покажется мне райским лакомством после пареной репы! А после граненой стопки мутного самогона мне уже хотелось обнять весь мир, а особенно самую обаятельную представительницу его прекрасной половины! Потом появился и обещанный пирог - прямо из печи. Лариса по-прежнему улыбалась, глядя, как я с волчьим аппетитом уминаю все подряд. Вроде бы, в тайге и хватало мне еды, особенно когда подстрелил кабанчика, но снедь, приготовленная женщиной, имела какой-то особый волшебный вкус.
Наконец, с трапезой было покончено.
-Так что было здесь десять лет назад? - осторожно поинтересовался я.
-Дедушка привез в деревню пять ребят, один парень тяжело раненый, без сознания. У него были сломаны обе ноги. Рассказали, что еще один погиб. Они его искали несколько дней - бесполезно, только тогда вернулись, кое-как нашли обратную дорогу. Сообщили по телефону в поселок, оттуда прислали санитарный вертолет, забрали раненого. А я тут все лето гостила у бабы Мани, об этом только и говорили. Мне было тебя очень жалко. Даже плакала, честно. Вот и сейчас смотрю на тебя и поверить до конца не могу, что это не сон, - голос девушки дрогнул, и она смахнула набежавшую слезинку. - Дима, Дима! Что же случилось тогда с тобой?
-Наверно, я бы действительно умер, если бы не староверы, они меня подобрали, - ответил я. - Река далеко унесла, поэтому, наверное, товарищи меня и не нашли. Староверы меня вылечили, но от себя не отпускали, убежать только сейчас смог через десять лет. Но я на них не в обиде: старики мне жизнь спасли. Не спрашивай ничего про них: пусть живут в своей глуши как им нравится, чтобы никто их не тревожил.
-И ты за спасение жизни отдал им десять своих лучших лет! - покачала головой Лариса. - Огромная цена! Скажи только, старик с половиной уха был среди них?
-Был. Зовут его Епифан, он у них за главного. Он меня и нашел, много километров нес по тайге и горам в свою деревеньку. Не каждому молодому такое под силу.
Лариса инстинктивно суеверно перекрестилась.
-Многие про этого старика рассказывают, но лет двадцать его уже не видели. В тот район ходить боятся. А пять лет назад приехал какой-то здоровяк, про те места расспрашивал. Вертолет рассказывали, нанял, а тот разбился. С тех пор в ту сторону вообще ходить перестали. Говорят, старик наколдовал…
Я засмеялся.
-Да какой он колдун! Нормальный дед, только что больно крепко старой веры своей держится.
-А как же он столько лет на свете прожил?
-Лариса, а с чего ты взяла? В паспорт ему я не заглядывал, да и нет у него никаких документов. Живут и живут старики, никому не мешают. Скажи лучше, памятник мне когда поставили?
-Через два года. До этого родители твои приезжали, пытались поиски организовать, не верили, что ты погиб. Нашлось несколько охотников, бродили по тайге в том районе, вдоль Каменки прошли - ничего, никаких следов. Вот тогда и памятник привезли, в городе заказывали. Я еще думала, вот ведь как о парне заботятся даже после смерти. А я отца своего и не видела никогда, мать меня все время в поселке у дедушки оставляла, сама в городе пропадала. С дедушкой ругались постоянно, тот ее жизни учил, она не слушала, а зря. Вот уже пять лет как похоронили, в какой-то пьяной компании драка началась, ей случайный удар ножом достался. Дедушка запил, у него кроме мамы детей не было. А когда с похорон бабы Мани приехали, уснул с непотушенной сигаретой. Меня успели спасти, а его нет. Дом сгорел, жить негде. Вот и перебралась в этот Волчий Угол. Работы постоянной нет, живу подсобным хозяйством, да грибы с ягодами иногда езжу в город продавать. А ты куда теперь, домой?
-А куда ж еще! Ты мне поможешь?
-Конечно!
А дальше все произошло как-то просто и без всяких хитростей. Я обнял Ларису, и она со стоном начала отвечать на мои поцелуи. Через пять минут мы уже были в постели и до рассвета не смыкали глаз. Ради одной этой ночи стоило десять лет промучиться у староверов!...
(Лариса отложила дневник, закрыла глаза и тяжело вздохнула. У Димы пара строчек, а у нее тогда вся жизнь переменилась. Как он был нежен и неистов одновременно! Как они ворковали до утра, болтали о каких-то милых пустяках и целовались до одурения! Вновь слезы ручьем хлынули из глаз девушки, и только на другой день она смогла вернуться к заветной тетради.)
…Утром Лариса включила старенький черно-белый телевизор. Передача, видимо, только началась, в студии сидели несколько человек.
-Надеюсь, вы не хотите возврата к коммунистическому правлению, которое в конечном итоге ввергло Россию в экономический хаос? - рассуждал один.
У меня волосы встали дыбом. Показалось, что земля качнулась подо мной и вот-вот небо рухнет на меня сверху.
-Что это за контрреволюция? - шепотом спросил я. - Лариса, как это понимать?
-А, так ты же ничего не знаешь… За десять лет столько всего в стране произошло!
То, что она рассказала, шокировало меня до предела. Оказывается, нет уже ни социализма, ни Советского Союза! Воскрешение у староверов удивило меня меньше. Весь день я не отрывался от телевизора. Кошмар! Слов нет. В стране, по сути, произошел контрреволюционный переворот. Что теперь делать? Лариса, видно, сразу поняла мое состояние. Очень чуткая девушка. Время от времени она ласково гладила меня по щеке, я отрывался от телевизора, и мы обо всем на свете забывали в постели в объятиях друг друга.
На следующий день я спросил у Ларисы, можно ли обменять где-то золото на деньги. Она обещала помочь. Принес из тайника небольшой самородок, Лариса ушла куда-то и через пару часов вернулась с деньгами. Огромные купюры, раза в два больше прежних. Оказывается, цены уже в тысячах рублей измеряются.
Глаза у Ларисы красные. Я почти все понял. Постарался успокоить.
-Не плачь, я тебя не забуду. Ты же понимаешь, мне нужно вернуться к своим. Когда устроюсь, напишу тебе. Чего ты будешь пропадать одна в этом медвежьем углу? Продавай свою развалюху и приезжай. Оставь себе денег, сколько нужно. Если мало, я еще золота принесу. Потерпи немного. К родителям я должен вернуться один.
Она ничего не ответила. Только упала мне на грудь и заплакала. Долго еще успокаивал. Ну, ничего. Она девушка понятливая.
15 июня 1994 г.
Наконец-то разобрался с датами. У старцев мало того что старый стиль использовался, так еще считали от сотворения мира, я эту эру слабо помнил, поэтому даты в тетрадке своей не ставил. И вот я сижу в поезде и строчу заметки. Ехать несколько дней. На самолете не захотел. Дорогое стало удовольствие, хоть я в новых ценах еще толком не ориентируюсь. Да и проблемы с паспортом. Я же считаюсь умершим, вдруг задержат. Лариса в дорогу много чего наготовила, но все уже съел. Хожу в вагон-ресторан, на станциях покупаю всякую снедь. В плацкартных вагонах почти все с огромными сумками, мешками, какими-то тележками. В голову приходят мешочники и спекулянты времен гражданской войны. Надо же, опять та же публика! Кошмар! Будто передо мной крутят фильмы о временах продразверстки и военного коммунизма. Только воспоминания об оставшейся в глухой деревушке любимой девушке греют душу.
Лариса проводила меня до города, до самого вокзала. Помогла в магазине одежду новую подобрать. Вместо котомки своей приличную сумку купил. С попутчиками разговаривать не хочется. Боюсь ляпнуть что-нибудь не то. Отделываюсь односложными фразами. Зато газеты у разносчиков скупаю и зачитываю до дыр. Потихоньку разбираюсь в обстановке. И она мне совершенно не нравится. Иногда приятными осколками прошлого промелькнут в окне лозунги былых времен: «Мы придем к победе коммунистического труда!», «Ленин и теперь живее всех живых!» и еще что-нибудь в том же духе. Начинают рождаться кое-какие мысли. Но сначала домой, домой, домой!!!
| | | | Обсудить на форуме |
|
Обсуждение
| Эмилия Галаган
 | Что мне нравится в ваших произведениях, Александр, так это то, что не приходится «буксовать» из-за шероховатостей стиля и превращать рецензию в подробный разбор каждой мелочи. Значит, можно остановиться на главном, т.е. на содержании.
Но вначале хочу спросить, как трактовать одну из фраз так называемого «шефа»: «Президент сейчас в положении Бориса Годунова, борющегося с призраком царевича Алексея.». Это ошибка (царевича звали Дмитрий, как, кстати, главного героя произведения) или сознательный ход: показать необразованность «шефа», соединившего «до кучи» Бориса Годунова и сына последнего российского императора?
Идем дальше. Часть, посвященную пребыванию Дмитрия у староверов, прочла на одном дыхании. Захватывающе! Вспомнился роман Кобо Абэ «Женщина в песках». Только там герой в конце концов становится одним из обитателей «песков», и отбрасывает мысль о побеге.(Впрочем, там в действие вступает еще и любовь). Что ж, Дмитрий оказался в обществе всего лишь трех старцев, неспособных «привязать» его навеки к тайному поселению (В начале хотела написать: к забытому и Богом и людьми, но потом решила, что это будет некорректно. Если где-то бьют ключи живой воды – значит Бог это место точно помнит) .
Повествование строится в основном на действии, описаний мало. Но образ тайги вырисовался. Хорошо выписан эпизод воскрешения старца Селивана – живая картина перед глазами встает.
Но хромает психологизм. Любовь Дмитрия и Ларисы выглядит неестественно. Быстро. Чересчур. Всё же герою понадобилась бы долгая психологическая адаптация – как-никак целых 10 лет ни с кем, кроме старцев, не общался.
О второй части выскажусь там.
17.05.2006
|
|
|
