| Литературное общество Ingenia: Сергей Неупокоев - Баллада о Мышином Короле | | Баллада о Мышином Короле | | - Ты слабак, - сказал отец в одну из наших редких вынужденных встреч. - Наверное, в этом есть и моя вина. Я доверил воспитание матери, и она вырастила из тебя свою копию. Что ж, очень жаль, но я не могу вернуть то время, когда ты был глиной в моих руках.
Глиной в твоих руках?! Посмотри на меня теперь, папа!
Я переиграл ангела.
Я обманул Бога.
Я нашел любовь, кажется, настоящую.
И самое главное: в отличие от тебя, папочка, я все еще жив.
(“
..)
Я жил на чердаке, но домом его признавал только в дождливые дни. Когда на улице льет, даже эта унылая комнатка с косым потолком может показаться уютной. Стул, раскладушка, электрочайник - по меркам Северной Африки я был богачом. Хоть чайник и искрил иногда, как бенгальский огонь.
Я слушал, как дождь проверяет крышу на прочность, цедил кофе и читал одолженную у Мессов «Анну Каренину». На коленях свернулся муфтой Слимс, мой кот; его теплое давление вызывало у меня механическую эрекцию. Вообще-то Слимс не совсем мой кот. Чтобы считаться хозяином кота, нужно иметь настоящий дом. Мы же были союзниками и компаньонами, и я знал, что отношение Слимса ко мне искренне, потому что никогда его не кормил.
К полудню дождь превратился в настоящий ливень. А потом все стихло - внезапно, как будто в разгар ритуальных плясок у шамана случился сердечный приступ.
Я вынул из кофе ложку, облизал и заложил ею книгу.
- Вставай, котяра, - разбудил я Слимса. - Схожу на крышу, разведаю обстановку.
Я осторожно ступил на мокрую кровлю, стараясь не поскользнуться. Усыпленные стихией голуби, сидевшие под козырьком, едва покосились в мою сторону, хотя обычно ведут себя нервно; я не упускаю случая дать им понять, что власть на крыше переменилась.
Стоя под открытым небом, я потянулся всем телом. Тучи разошлись, но контуры солнца все еще были размытыми, как у проколотого желтка на сковородке. При мысли о яичнице у меня свело скулы.
- Распогодилось. Пойду пройдусь, - сообщил я голубям. - Хотя чего я вам докладываю? Кто вы вообще такие?
Что мне нравится в пеших прогулках - так это отсутствие конечной цели. Когда ты прогуливаешься - ты свободен. Из-за риска попасться на глаза кому-то из знакомых я старался не выходить на улицу без крайней необходимости, но сейчас чувствовал, что окончательно потеряю человеческий облик, если продолжу сидеть взаперти.
За время чердачной жизни мое отражение в маленьком зеркальце похудело, заострилось, волосы прилично отросли. Я расчесался пятерней, перешнуровал ботинки потуже и вышел, тихонько прикрыв дверь за собой.
Дверь в мою каморку расположена под углом к полу, так что она только на половину дверь, а на половину - люк.
Я старался не шуметь, но не успел преодолеть и пары ступенек, как дверь Мессов приоткрылась. Из щели сверкнул глаз Маргариты Месс.
- Куда-то собрался?
- Подышу воздухом.
- Ну да. У тебя на крыше с воздухом туго. - От смеха она закашлялась и, покашляв, задала свой главный вопрос: - Зайдешь в магазин? на обратном пути?
- Конечно.
Как будто я мог отказаться. Ведь именно с попустительства Мессов я жил на чердаке, причем совершенно бесплатно.
До того, как познакомиться с Мессами, я думал, что совместная жизнь пожилых супругов похожа на соревнование: побеждал тот, кто успевал умереть первым, тем самым, избежав одиночества. Но эти двое так походили друг на друга, что просто были обязаны умереть в один день. Как сиамские близнецы. Даже моей добротой они злоупотребляли с одинаковым рвением: заставляли меня ходить за покупками, проверять почтовый ящик и - мое любимое - шевелить антенну на крыше, если плохо показывал телевизор.
М.М. вручила мне деньги и список покупок.
- В тот раз ты ошибся, - сказала она. - В списке значилось «Грузинский соус», а ты купил «Соус по-грузински».
- Что, есть разница?
- Для тебя, может, и нет. Ты молодой. Станешь старым, поймешь, что значит - ломать привычку. Я не могу заснуть, если не посмотрю новости, а Яков не ест без грузинского соуса. А если Якову что-то не так, он становится нудным, хуже клеща. Так что будь любезен - будь повнимательней.
Я вгляделся в линии и складки ее лица, стараясь прочитать свою судьбу. Неужели я отделаюсь отповедью? Речь ведь шла не о соусе, речь шла о моей молодости: я молод - стало быть, виновен. Знакомая философия - философия моего отца.
Я развернулся и продолжил спуск по лестнице. М.М. выстрелила в спину.
- Не забудь принести сдачу, - сказала она и хлопнула дверью.
“)
(..
Я смотрел под ноги и не видел, как над головой жиреют тучи, пока дождь не пошел с новой силой. Прохожие раскрывали зонты, я же моментально вымок, волосы облепили голову как купальная шапочка.
В поисках убежища я нырнул в придорожное кафе и замер на входе, озираясь. Ливень сделал это место популярным, - все столики были заняты.
Я заметил одиноко сидящую девушку, которая грела руки над паром из чашки, и подошел к ней.
- К вам можно?
Девушка подняла глаза.
- Тоже без зонта? Располагайся.
Я сел и стал с ужасом ждать официантку. Денег не хватало даже на самый скромный заказ. Когда официантка, наконец, появилась и вопросительно уставилась мне в переносицу, я уже вовсю сжимал подлокотники и клял себя за то, что решился зайти.
- Мне, пожалуйста, сок, - сказал я. Вода стекала с меня на пол, образуя лужу. - Хотя вообще-то нет, не надо. У вас зеленый чай заварной или из пакетика?
- Из пакетика.
- Тогда тоже не надо.
Я надеялся заморочить ей голову, но не вышло. Официантки, как собаки, чуют неуверенность и неуверенных.
- Так чё вы будете?
- Принесите два кофе, - вмешалась девушка. - И водки грамм’ двести. Самое то в такую погоду.
Я кивнул, а когда официантка ушла, сказал:
- Спасибо. Вообще-то у меня нет денег.
- Ничего страшного, - ответила девушка. - У меня тоже.
- И что мы будем делать?
Девушка пожала плечами.
- Люблю дождь, - сказала она. - Все кажется таким нереальным. А ты?
- Да, - ответил я, подумав. - Я тоже люблю.
- Почему?
- Просто.
- Должна быть причина.
Я оторвал глаза от собственных рук и присмотрелся к ней. Прямой пробор, две индейские косички. Неправильные, но привлекательные черты лица, - такая красота сильнее всего западает в душу.
- Ну, может потому, что я был замкнутым ребенком. Ни с кем особенно не дружил, все больше читал или играл с котом. А родители все время выгоняли меня на улицу, наверное, хотели побыть вдвоем. Меня это жутко злило. Так что, когда шел дождь, я точно знал, что никуда идти не надо. Можно заниматься, чем хочешь. Вроде как отпущение грехов.
Принесли заказ. После той растворимой дряни, к которой я успел приспособиться, кофе показался чудесным. Я обжег язык.
- У тебя строгие родители? - спросила девушка.
- Нет. Мама - нет, а отец просто слишком любил все контролировать. Постоянно рассуждал о лидерстве и тому подобном.
Я поймал себя на том, что впервые говорю об отце в прошедшем времени.
С какой стати я вообще обсуждаю такое с человеком, которого вижу впервые? Наверно, из-за дождя. Дождь и впрямь искажает реальность, делая вещи больше.
- У меня все наоборот. Папа спокойный, а мама - тиран. Она говорит, что я избалованная. И что не разбираюсь в людях. Как по-твоему, это правда? Я избалованная?
- Не знаю.
Пряча улыбку, я глядел на девушку поверх чашки. Я не был до конца уверен, что она мне симпатична, но это не мешало наслаждаться беседой, самим звуком человеческой речи. В последнее время я разговаривал только с котом и голубями. Еще с Мессами, но Мессы не считаются.
Я выпил водку. Я допил кофе. Я согласен был гущу есть, лишь бы отдалить час расплаты.
- Будь готов, - сказала девушка, словно прочитав мои мысли. - Когда произойдет что-нибудь необычное, мы сбежим.
Она наклонилась и что-то сделала под столом, а когда выпрямилась, я увидел, что в руке она держит пару туфелек.
Колокольчик над дверью звякнул. В кафе вошел человек в черном цилиндре. Все присутствующие повернули головы в его сторону. В тишине я услышал хруст чьих-то шейных позвонков. Моих. Кроме цилиндра одежды на человеке не было. Даже ступни, и те босые. С невозмутимым видом он прошел к стойке, взял из вазочки грейпфрут, лимон, апельсин и стал жонглировать. Разноцветные фрукты мелькали в воздухе - завораживающее зрелище, но я был уверен, что на самом деле все смотрят на его пенис. Во всяком случае, сам я смотрел именно на пенис. Идеальная форма, золотистые волосы.
- Сейчас, - тихо сказала девушка.
Мы направились к выходу. Не думаю, что наше бегство было замечено.
На улице я спросил:
- Господи! Что это было?
- Бог из машины. - Она взяла меня за руку. - Бежим!
- Зачем? За нами не гонятся.
- Просто так. Разве не здорово? - И потянула меня за собой.
Рука об руку, мы побежали: она босиком, я - в тяжелых ботинках, хлюпавших на каждом шагу.
Кроме нас и дождя на улице никого не было. Девушка сознательно выбирала курс на самые большие лужи и прыгала в них, стараясь поднять как можно больше брызг. Похоже, ее это здорово веселило, и я не сопротивлялся - на мне ведь и так сухого места не осталось.
- Мы как дети, - кричала она, топая босыми ногами по лужам. - Как маленькие засранцы.
Ее ребячество было таким заразительным, что я не мог не улыбнуться.
Так я познакомился с Эм.
Но это - история не про нее. Это - история про Мышиного Короля.
(“
..)
- Что это был за тип? Тот, в шляпе.
Мы лежали в обнимку. Работавший без звука телевизор раскрашивал потолок в мистические цвета. Полумрак всегда располагает меня к откровенности, Эм же было ничем не пронять.
- Это не шляпа, - сказала она. - Это удав слона проглотил.
Ее волосы пахли медью. Высохший дождь.
- А если серьезно? Ты же его знаешь. Ты знала, что он придет и начнет кривляться.
- Конечно, знала. Он пришел, чтобы меня спасти. Этот, как ты изволил выразиться, тип - мой ангел-хранитель. Его зовут Мышиный Король.
- Мышиный Король? Понятно. Король - это имя, а Мышиный - фамилия. И давно вы с ним знакомы, Фея Драже?
- Лет с пяти, если угодно.
- А почему у него вид такой странный?
- В смысле, почему голый?
- Ну да.
- В пять лет меня очень интересовала мужская анатомия. Вот он и удовлетворил мое любопытство.
- А шляпа?
- Это совсем просто. Все герои моего детства носили шляпу. Вилли Вонка, Гудвин. К тому же мне хотелось, чтобы он умел доставать из этой шляпы разные вещи. Подарки, всякую девчачью мелочь. Как фокусник.
- Логично. Мог бы сам догадаться.
- Мог бы. - Эм выпуталась из моих объятий и села на кровати, подтянув простыню к подбородку. Одна косичка расплелась, отчего ее лицо выглядело несимметричным. - И не надо сарказма. Если бы не он, меня бы уже десять раз в живых не было.
Она казалась всерьез обиженной. А я-то думал, мы шутим.
- И что, у всех есть такие ангелы?
- Плевать мне на всех. У меня есть - и ладно.
Эм встала, стащив с меня остатки простыни, и вышла. Потолок окрасился синим, потом призрачным белым. В ванной зашумела вода.
Я походил голышом по комнате, разглядывая корешки книг на полках. С чувством радостного узнавания я снял с полки «Анну Каренину» и попытался найти место, на котором остановился. За этим занятием меня и застала Эм.
- Прости, что сорвалась.
- Ты меня прости.
- Есть хочешь?
- Зверски.
- Плохо. Холодильник пустой. Как-то совсем из головы вылетело.
Я сделал вид, что напряженно размышляю.
- Магазины еще работают, - сказал я, наконец. - Давай пошлем Мышиного Короля.
Эм посмотрела на меня исподлобья. Потолок стал красным.
- Он ангел, а не джинн. И уж тем более не слуга… - Она осеклась, заметив, что я улыбаюсь.
- Извини. - Я развел руками. - Не смог удержаться.
- Ничего страшного.
Эм рванулась вперед, толкнула меня в грудь и повалила на кровать. Дыхание перехватило, прохладные пальцы сомкнулись на моей шее.
- Не смей смеяться над Мышиным Королем, - трясла она меня. Бульдог и штанина. - НЕ СМЕЙ СМЕЯТЬСЯ НАД МЫШИНЫМ КОРОЛЕМ.
- Я. Щас. Ум. Ру.
От смеха я не мог говорить.
- Проси пощады!
- Прошу, прошу.
Спустя минуту мы вновь занимались любовью - медленнее и лучше, чем в первый раз. В момент оргазма Эм выгнулась дугой, как выгибался Слимс после долгого сна, и грязно выругалась.
Вскоре она уже спала, засунув палец мне в пупок, а я еще долго лежал с открытыми глазами. События минувшего дня казались сном: девушки, ангелы - такое со мной не часто бывает. Не желая будить Эм, я лежал неподвижно, но, видимо, слишком громким был шорох мыслей в моей голове.
- Что с тобой? - спросила она.
- Думаю. Ведь шёл дождь. А этот парень, Мышиный Король, он был сухой, когда вошёл. Совершенно сухой.
- Ну да. - Эм зевнула. - Он ангел, я же сказала. - И повернулась ко мне спиной.
“)
(..
- Ты похож на ребенка, когда спишь.
Эм стояла надо мной, полностью одетая. Макияж, волосы уложены по-другому, - она казалась взрослее и чуть-чуть незнакомкой. Идет на работу? Вернулась с работы? Из-за чердачной жизни я утратил чувство времени, поэтому понятия не имел, какой сегодня день - рабочий или нет. Впрочем, Эм могла вообще не работать - вид у нее был довольно праздный.
- Идешь куда-то?
- Уже вернулась. Ходила по магазинам.
- Который час?
- Поздно. Ты соня.
- Обычно нет. Просто давно не спал на кровати.
Я принял душ, почистил зубы пальцем, и заново отыскал Эм на кухне - она разбирала пакеты с покупками.
- Есть свежая газета, - сказала она. - Любишь газеты?
- Нет.
- А я люблю. Мне нравится, как они пахнут. Попробуй.
Я понюхал газету.
- Пахнет краской. И бумагой.
- Зануда.
Я раскрыл газету. В газете я увидел себя. Мысли о завтраке выбило из головы, как пулей. Мое фото, довольно удачное, взятое из семейного альбома - от этого делалось еще муторнее на душе. Ниже шел текст, но текст я читать не стал, даже из любопытства. Для себя я давно решил, - ничего не было.
- Чего притих? - спросила Эм.
- Задумался.
- О чем?
- О жизни и судьбе.
Мне пришло в голову, что она могла увидеть фотографию и специально подсунуть мне газету, чтобы понаблюдать за реакцией. Но Эм суетилась, раскладывала покупки по полочкам. Нельзя всерьез подозревать в таком коварстве человека, который питается исключительно йогуртом и шоколадками.
И все же находиться здесь теперь, поддерживать беседу и делать вид, что все в порядке, было выше моих сил. Я бесшумно выудил из газеты оскверненный лист, сложил его и спрятал в карман.
- Мне нужно идти.
Эм обернулась со скоростью грампластинки.
- Куда?
- Совсем забыл. Я обещал соседям купить кое-что. Они у меня старички, склочные, но, в общем-то, милые. - Мессы милые? Чего только не придумаешь, чтобы произвести впечатление на девушку.
- Ты мне голову морочишь?
- Нет, правда. Я их вроде как опекаю.
- Даже не позавтракаешь?
Перед глазами заплясали йогурты и шоколадки.
- Не могу. Я обещал.
- Ладно, иди. - Эм пожала плечами.
Было заметно, что она расстроена. Мне это польстило. Эм была первой девушкой, от которой мне не хотелось сбежать наутро; а может, я просто не хотел возвращаться на свой подвластный всем ветрам чердак.
Я пошел обуваться. В кармане шуршала проклятая газета.
Эм окликнула меня в дверях:
- Возьми хоть это. - И протянула пакетик крекеров.
У меня чуть слезы на глаза не навернулись. Вот бы папочка порадовался, если бы увидел, что у меня глаза на мокром месте.
Я клюнул Эм в щеку и вышел.
(“
..)
Ботинки за ночь так и не высохли; правый расклеился, и всю дорогу до дома приходилось волочить ногу. Живи я в средние века, меня бы забросали камнями окрестные ребятишки.
Дверь открыл Яков Месс, одетый в футболку с Джоном Ленноном. Я протянул ему сумки. Судя по списку покупок, Мессы со дня на день ждали начала Третьей мировой. Возможно, они сами и собирались ее развязать.
- Возвращение блудного соседа, - сказал Месс. - Рита предположила, что ты прикарманил наши денежки и сбежал. А я ей говорю, не может такого быть, захоти он сбежать, прихватил бы с собой кота. Этот подлец орал всю ночь.
- Я ночевал у друзей.
- У друзей? Кто бы мог подумать.
На что это он намекает? Что у меня не может быть друзей?
- Кстати, - добавил Месс, - Рита вся извелась. Ждет, когда ты вернешь книгу. Надеюсь, ты уголки не заламывал? Она этого терпеть не может.
- Верну, как дочитаю.
- Дочитаешь? - От смеха Месс закашлялся и, покашляв, сказал: - Это же «Анна Каренина». Все и так знают, чем дело кончилось. Потому она и считается классикой.
- Интересная мысль…
Но Месс уже закрыл дверь. Хлопнул ею так, что у меня волосы шевельнуло ветром. Я давно уже не ждал от него элементарных проявлений вежливости, и все-таки эти барские замашки раздражали. Интересно, надумай я жениться, захочет ли Месс воспользоваться правом первой ночи?
Я поднялся к себе и упал на раскладушку. Жутко хотелось есть, так что подаренные Эм крекеры пришлись весьма кстати. На шорох пришел Слимс. Я предложил ему крекер. Он вежливо отказался и, потоптавшись, устроился у меня на груди - говорят, именно таким образом кошки душат младенцев в колыбельках.
О своем фото в газете я совсем не думал. Я не думал ни о чем плохом. Я грыз крекеры и вспоминал об Эм. О том, как легко и просто она избавила меня от неловкости там, в кафе. Как ее тонкий свитер промок под дождем, и проступили соски - маленькие игральные кости. И как она сказала, что у меня на щеке ресница, и что надо загадать желание. Тогда-то я и решился ее поцеловать. Да и как тут не решиться, когда она почти всю голову мне в рот засунула, как дрессировщик - в пасть тупому нерешительному льву.
Подстроившись под ритм дыхания Слимса, я уснул. Мне приснился кошмар. Маргарита Месс била меня по лицу свернутой газетой и приговаривала: «В списке значилось «скотч», а ты купил шотландский виски».
У нее был голос моего отца.
“)
(..
Утром я выбрался на крышу, чтобы совершить моцион. Было очень свежо, как будто там, наверху, Бог положил ментолину под язык. Приятная свежесть, но она заставляла задуматься, что я буду делать, когда станет по-настоящему холодно. Ночь, проведенная с Эм, напомнила мне, каково это - спать в настоящей постели, на настоящих простынях. Чердачная жизнь окончательно утратила романтические черты, которыми я наделил ее для собственного успокоения.
Ежась, я мочился в вентиляционную шахту. Сзади кашлянули. Я вздрогнул и обернулся.
Он сидел на коньке. Чёрный цилиндр был лихо сдвинут на затылок, открывая высокий гладкий лоб, голые ноги - расставлены. Мышиный Король собственной персоной.
- Как ты сюда попал?
- Прилетел.
- Так я и думал. - Я не знал, что еще сказать, поэтому добавил: - Слушай, если это из-за Эм…
- Брось. Я не ее любовник. Она же сказала тебе, кто я такой?
- Сказала.
- И кто я?
- Ты…
- Смелее.
- Ее ангел-хранитель?
- Точно.
- И чего ты хочешь?
- Тебя.
Изящным движением он поднялся на ноги и шагнул в мою сторону. Его мошонка вызывающе спружинила. Я попятился назад и чуть не оступился. Мышиный Король сделал вид, что ничего не заметил.
- Мы с Эм вместе почти всю ее жизнь. Быть ее ангелом-хранителем - одно удовольствие. По крайней мере, не приходиться сидеть без дела. Она неуравновешенная, эксцентричная, вечно влипает в истории. Я уже начал думать, что никого лучше мне не найти. И тут появляешься ты…
Над нашими головами кружили голуби. Один спикировал к Мышиному Королю на плечо. К нему присоединился второй, третий. Самый толстый сизарь нахохлился на макушке цилиндра.
- Ты о чём?
- Ты - это нечто. Ты же просто притягиваешь к себе неприятности.
- Неужели?
- Как и все люди с эмоциональными проблемами.
- Какими еще проблемами?
- Шутишь? Ты прячешься на чердаке, у тебя нет друзей, у тебя нет денег, ты даже не помнишь, когда в последний раз нормально ел. Ты разговариваешь с котом. Мне продолжать? - Он сделал еще один шаг мне навстречу. - Я привык к Эм, я люблю ее как сестру, но стать твоим ангелом-хранителем - это как карьерный рост.
- Ты что же, хочешь переметнуться?
- Я уже.
Мне было здорово не по себе, и все-таки я постарался изобразить улыбку. Ухмылку.
- А моё согласие, значит, не требуется?
- Ты хочешь отказаться? В любом случае, уже поздно. - Мышиный король поправил цилиндр так, чтобы поля отбрасывали тень на глаза. Сидевший на макушке голубь заворочался. - Сегодня ночью я спас твою жизнь.
- Каким образом?
- Чайник. Он искрит. Первой бы занялась «Анна Каренина», потом все остальное. Из-за угарного газа ты бы ничего не почувствовал. Сгорел бы заживо, не просыпаясь. К счастью я подоспел вовремя, и этого не случилось.
- Я должен верить тебе на слово?
Он пожал плечами, заставив голубей недовольно заворчать.
- Верь - не верь, но я теперь твой ангел-хранитель.
Солнце висело у Мышиного Короля за спиной, заставляя меня щуриться. Почему-то я сомневался, что так вышло случайно. Мизансцена была тщательно продумана.
- И что от меня требуется? Расписаться кровью?
- Просто живи своей жизнью, а я обо всем позабочусь. И не стой на ветру. Продует.
Только тут я заметил, как сильно озяб. Я проскользнул в свою каморку. Сел, закинул ногу на ногу, с некоторой опаской покосился на чайник. Чайник выглядел совершенно невинно.
Мышиный Король вошел за мной следом, и я смог разглядеть его получше. Умное, чуть лисье лицо, безволосое тело, мускулатура подростка. И пенис. Этот пенис выбивал меня из колеи.
- Слушай, друг. Раз уж ты теперь моя фея-крестная, не обязательно ходить в таком виде. Найди себе штаны.
- Ладно, - сказал Мышиный Король и вернулся на крышу.
Я просидел на стуле какое-то время, пока не набрался смелости выглянуть наружу. Разумеется, его уже не было.
(“
..)
Я стоял у стеллажа с детскими книгами и вертел в руках роскошное издание «Чарли и шоколадной фабрики». Эм что-то говорила о Вилли Вонке, и я решил, что было бы здорово вернуться к ней с маленьким подарком, чтобы как-то извиниться за вчерашнее бегство.
Разумеется, денег у меня не было.
Я украдкой огляделся. В двух шагах от меня мужчина и его маленькая дочь увлеченно выбирали чтение на ночь, у входа сидела сонная кассирша, еще две мобильные продавщицы нарезали по магазину круги как Фобос и Деймос. Я просчитал интервалы и, дождавшись момента полной невидимости, сунул книжку под полу куртки.
Там же, под полой, безумно колотилось сердце. Стоило ли так рисковать из-за какой-то книжки? Тем более в моем положении? Конечно, кто-нибудь вот-вот закричит: «Держи вора!». Непременно. Никто не закричал.
И тут я увидел. Девочка. Девочка смотрела на меня большими глазами. Сейчас она потянет отца за рукав, и все будет конечно. Бежать. Бежать к выходу.
Девочка посмотрела мне за спину. Глаза у нее сделались еще больше.
Я обернулся.
Мышиный Король стоял в проходе между книжными полками. Пальцем левой руки он ковырял в носу, а в кулаке правой сжимал член, огромный ЧУДОВИЩНЫЙ член с синей головкой.
- Привет, дружок! - сказал он громко. Кажется, никто кроме меня и девочки, его не видел. - Знаешь, Эм тоже любила воровать в супермаркетах. Сразу скажу, мне это не больно-то нравится. Не мой масштаб. Ну да иди с миром. Девчонке уже не до тебя. - Он задвигал кулаком. - Правда, зайка?
Я направился к выходу. К Эм идти расхотелось. До самого дома я почти бежал, шлепая о тротуар перемотанным скотчем ботинком. Поддавшись приступу паники, я выбросил «Чарли и шоколадную фабрику» в урну.
Дома я забаррикадировал полулюк-полудверь стулом и принялся расхаживать из стороны в сторону, потому что сесть было некуда. Руки дрожали. Хотелось погладить кота, но кот куда-то смылся.
Я почувствовал себя одиноким.
“)
(..
- СЛИИМС!? Слимсяра?! Где ты, отродье?
Я стоял у выхода на крышу и звал кота. Чертов кот не появлялся уже несколько дней. От бесконечных повторений его кличка стала казаться медитативным заклинанием.
В дверь забарабанили.
- Эй, Карлсон! Ты там? - Голос принадлежал Якову Мессу. Не дожидаясь ответа, Месс распахнул дверь и просунул голову внутрь. - Что стряслось? Чего раскричался?
- Вы не видели Слимса?
- Кого?
- Моего кота.
- Боже мой, что за кличка! Нет, не видел. Зачем тебе кот? Заведи себе змею и орла. - От смеха он закашлялся и, покашляв, сказал: - Кстати, я чего зашел. Тебя к телефону.
- Меня?
- Да. Девка какая-то.
- Бегу.
Я нацепил футболку и сбежал по ступенькам, едва не сбив Месса с ног.
- Псих, - крякнул он мне вслед.
Я ворвался в квартирку Мессов и ушибся лицом о запахи обувного крема, специй и жареного лука. На трюмо стоял грозного вида черный телефон. Я схватил трубку.
- Да?
- МАНДА!
Я не сразу узнал Эмн голос, столько в нем было злости.
- Что случилось?
- НИЧЕГО. Абсолютно ничего не случилось. Просто меня ИЗНАСИЛОВАЛИ. И ОБОКРАЛИ.
- Что? Кто?
Эм меня не слышала, она продолжала говорить.
- Может, мама права? Может, я избалованная. И не разбираюсь в людях. Я давно жду от мира подлянки, но ты!.. Ты, блин, выглядел таким потерянным, таким одиноким, такой жертвой, и я, ДУРА, решила, что уж от тебя-то точно вреда не будет. Что мы, типа, родственные души. Сама виновата! Знаешь такое выражение, «пригреть змею на груди»? Так вот, я пригрелась на груди у змеи. Поверить не могу, что СОСАЛА ТВОЙ...
Я прикрыл трубку ладонью, увидев лицо Месса, отразившееся в трюмо, - глаза блестят, ушные хрящи напряжены. Эм так голосила, что он, наверняка, расслышал если не все, то самые эмоциональные моменты - точно.
- Не кричи, - сказал я в трубку. - Объясни толком, в чем дело.
- Я НЕ КРИЧУ, - кричала Эм. - Я даже кричать толком не могу. Мне БОЛЬНО кричать. Мне больно ходить. Мне больно ходить В ТУАЛЕТ. И он еще спрашивает, в чем дело. ЧТОБ ТЫ СДОХ! ЧТОБ ТЫ СДОХ!
Короткие гудки. Эм бросила трубку. Я так давно ждал возможности поговорить с ней - и вот, дождался. Что это все значило? Я с подчеркнутой аккуратностью положил трубку на грозного вида черный телефон и повернулся к Мессу.
- Это моя сестра, - сказал я. - Она сейчас в летнем лагере. Подростковые проблемы, знаете ли.
Месс сдвинул брови, похожие на зубные щетки.
- Ты дал ей наш номер?
- Вы же сказали, что можно.
- Кто сказал?
- Вы же сами и сказали.
- Чего-то не помню. - Брови разошлись. - Ну, ладно, сказал - так сказал. Проблемы. Ха! Знаем мы эти проблемы. Надеюсь, посреди ночи звонить не будет.
- Конечно, нет, - заверил я его и вырвался наружу. Чувство было такое, как будто я побывал в пещере летучих мышей.
Я поднялся к себе. Мышиный Король сидел на моем единственном стуле и грыз ногти. На этот раз он был одет, но во что! В оранжевую униформу дорожного рабочего, от которой у меня зарябило в глазах. Ноги, по-прежнему босые, покоились на столе, прямо на «Анне Карениной».
- Как тебе? - Он провел руками по штанинам.
- Супер.
- В моей работе важен внешний эффект. Что-то случилось?
- На меня только что наорали.
- Эм? По телефону?
Я кивнул, внутренне свирепея. Меня начинало раздражать его всезнайство. Если он предвидел, что этот звонок нарушит мое хрупкое душевное равновесие, то почему не вмешался? Почему не перерезал чертов телефонный провод?
- Я так и не понял, в чем провинился.
- Все просто. Она считает, что ты ее сглазил.
- Каким образом?
- Переманил меня, разумеется.
- Переманил? Я? Откуда она вообще знает, что?..
- Я сказал.
- Зачем?
- Не мог солгать. После стольких лет…
- Спасибо, дружище, ты, кажется, обещался блюсти МОИ интересы. И что она сказала?
- Ты бы что сказал? Если бы лежал со сломанными ребрами и ногой?
- ?!
- Ты видел, как Эм переходит дорогу? Никогда не смотрит по сторонам.
- Господи! Я иду к ней.
- Не советую. Она тебя на порог не пустит. - Мышиный Король встал, упер стул одной ножкой в пол и, удерживая его за угол спинки, закрутил, как волчок. - Успокойся. Эм легко отделалась. Она привыкла, что с ней ничего не случается, что я всегда рядом. Ее инстинкт самосохранения притупился. Понадобится много синяков и царапин, прежде чем она приспособится к реальной жизни. Чем скорее это случится, тем лучше для нее.
Крутящийся стул действовал гипнотически.
- Брось эти штучки. Я не хочу успокаиваться! Вернись к ней.
- Не могу. И не хочу. Ты и сам не хочешь.
- Не рассказывай мне, чего я хочу, а чего нет. Мне от тебя ничего не надо! Я вообще не заметил, чтоб от тебя была польза.
- А как же пожар? Я спас тебе жизнь.
- Какой пожар? О пожаре я знаю только с твоих слов.
- Нужны доказательства?
- Было бы неплохо.
- Хорошо. Будут тебе доказательства.
Я хотел сесть на край стола. Мышиный Король погрозил пальцем.
- Не надо. Там мокрый след от кружки.
- Какой ты бдительный. Это и есть твое доказательство?
- Это моя работа.
Я промокнул кофейный круг футболкой, которая заменяла мне и тряпку, и полотенце. Сел. Мышиный Король продолжал крутить стул. Как ни странно, но это действительно меня успокаивало. Момент был подходящий, чтобы кое-что выяснить.
- Есть пара вопросов, - сказал я. - Обещай, что ответишь честно.
- Валяй.
- Зачем тебе это? Я имею в виду, с такими возможностями и такой силой - зачем тебе кому-то помогать?
- Позволь ответить вопросом на вопрос. Ты веришь в судьбу?
- Смотря, что ты имеешь в виду.
- Скажем так. Ты веришь, что кто-то - назовем его Богом - заранее определил все события твоей жизни. Что в шесть лет ты подавишься молочным зубом и чуть не погибнешь. Что в пятнадцать подцепишь вшей от белья в летнем лагере, а отцу скажешь, что был с девушкой, чтобы он не считал тебя нюней. Что в двадцать два будешь прятаться на чердаке, потому что…
- Хватит, - перебил я. - Я понял. Я верю в свободу выбора.
- Ха. Это говорит человек, который между чаем и кофе выбрать не может. Брось, ты ничего не можешь изменить. А я могу. И каждый раз, когда мне удается утащить очередную жертву из под носа у этого старого людоеда, - он ткнул пальцем в потолок, - я испытываю ТАКОЕ моральное удовлетворение, ты даже представить себе не можешь.
Пауза. Мышиный Король крутил стул и обрабатывал заусеницу на пальце свободной руки. Я хотел спросить, не знает ли он, куда делся мой кот, но вместо этого спросил:
- А может такое случится, что ты не сумеешь меня спасти?
Мышиный Король отпустил стул. Тот совершил еще несколько оборотов и упал на пол.
- Это будет крахом моей карьеры.
(“
..)
- Алло?
- Это я.
- Пошел в жопу.
Щелчок. Короткие гудки. Я стоял в телефонной будке и набирал Эмн номер снова и снова, пока она не отключила телефон. Я швырнул трубку на рычаг. Как я мог объяснить ей, что ни в чем не виноват, если она не хочет со мной разговаривать? Можно было наведаться к ней домой, но я не был уверен, что вспомню дорогу. Ночь, которую мы провели вместе, казалось такой далекой, хотя прошло всего несколько дней.
По дороге домой я вел себя крайне рискованно - перебежал дорогу на красный свет, украл шоколадный батончик в магазине, толкнул плечом крепкого молодого человека в спортивном костюме. Я надеялся, что, нарвавшись на неприятности, смогу вызвать Мышиного Короля - мне нужно было с кем-то поговорить. Но Мышиный Король так и не появился.
Я поднимался по лестнице и думал, что и папа, и Эм, и Слимс - все меня бросили. Только Мессы остались.
Дверь Мессов была приоткрыта. Очень кстати. Непохоже на Мессов - оставлять дверь открытой. Мне казалось, они настолько скупые, что не поделились бы с миром даже своим старческим пердежом.
Я постучал.
- Есть кто?
Тишина. Потом, кажется, кто-то отозвался. Звонкий, но незнакомый голос.
Я толкнул дверь и вошел внутрь, привычно поморщившись. К запахам специй и обувного крема примешивалось что-то еще, что-то знакомое. Окислившиеся провода? Сырое мясо? На кухне играло радио - тот самый звонкий, но незнакомый голос. Вода из крана падала на стопку грязной посуды, летели брызги. Я выключил воду, выключил радио. Тишина.
- Эй? - позвал я. В горле сплел паутину паучок предчувствия. - Кто-нибудь?
Я нашел их в гостиной. Они сидели на диване. Спокойные лица, естественные позы - если зажмуриться, можно было попытаться убедить себя, что они всего лишь слишком внимательно смотрят выключенный телевизор. А пятна на обивке, и на ковре, и на обоях - просто элемент интерьера.
- Зачем ты это сделал? - спросил я.
Мышиный Король стоял у окна. Он снова был голый. Оранжевая роба висела на стуле, как выжатая досуха апельсиновая кожура. Наверное, снял, чтобы не испачкать.
- Они видели фотографию. - Он поднял указательный палец, призывая меня не перебивать. - Нет-нет, они бы тебя не выдали. Как же, такая возможность для шантажа! Они бы превратили тебя в своего раба, заставляли бы делать немыслимые вещи. Ты даже не представляешь, на какие низости способна парочка злых на весь мир стариков, заполучи они в руки хоть какую-то власть.
Я не мог оторвать глаз от Мессов. Без вечных гримас недовольства на лицах они казались помолодевшими. В голову пришла потрясающе уместная мысль, что все-таки я оказался прав - они умерли в один день. Как сиамские близнецы.
- Ты мог сказать мне. Я бы просто ушел.
- Бегство - не выход.
- А убивать - выход?
- Брось. - Мышиный Король поморщился. - Они ведь тебе даже не нравились.
- Не нравились? Нельзя вот так просто убивать людей, потому что они кому-то не нравятся.
- Кто бы говорил.
- Что?
Мышиный Король подобрал с пола пропитанную кровью газету, раскрыл.
- Знаешь, что здесь написано?
Я знал. Я не хотел этого слышать.
- Особых примет нет, - прочитал он нараспев. - Тебе должно быть стыдно. Дожил до таких лет и даже особыми приметами не обзавелся. А знаешь что еще здесь написано? Что ты убийца! Что ты…
- Заткнись!
- …убил родного…
- ЗАТКНИСЬ!
- …отца. И не просто убил, а убил с особой жесткостью. Интересно, что ты с ним сделал? Что это такое - ОСОБАЯ жестокость?
Я смотрел в глаза Мышиного Короля. Нет. Я смотрел в тень, которую поля цилиндра отбрасывали на глаза Мышиного Короля. Стены комнаты идут рябью, мертвецы на диване хихикают.
- Ничего не было, - сказал я и выбежал прочь из квартиры Мессов.
Прыгая через три ступеньки, я взлетел на чердак. Мышиный Король шел следом, потрясая газетой. Он просунул голову в люк.
- Может, ты отрезал ему язык, которым он бил тебя как ремнем? Или член?
Я швырнул в него «Анну Каренину». Мышиный король увернулся.
- Какой ты грозный. Настоящий убийца. - Он сделал вид, как будто подтирает газетой задницу. - Настоящий убийца носа не кажет с чердака и дрожит, что его поймают. И он еще говорит мне что-то о свободе выбора!
Я выбежал на крышу, глотая воздух крупными кусками.
Под моими ногами с грохотом пружинила кровля. Напуганные голуби, хлопая пыльными крыльями, поднялись в небо - как оказалось, лишь для того, чтобы занять места в бельэтаже, на козырьках и антеннах.
Небо над головой было тяжелым и темным, налилось венозной кровью.
Я подошел к краю.
- Что ты надумал? - Мышиный Король с равнодушным видом почесал мошонку. - Прыгать будешь?
Я посмотрел вниз. На детской площадке дети играли в удивительную игру: по очереди ложились на асфальт и обводили мелом контуры своих маленьких, увеличенных теплыми куртками фигур.
- Ты веришь в судьбу, урод? - сказал я. - Веришь, что кто-то - назовем его Богом - заранее определил, что прямо сейчас, в эту самую минуту, я прыгну вниз. И ты ничегошеньки не сможешь с этим поделать. Со всеми своими шляпами, со всеми ангельскими фокусами. Потому что я САМ этого хочу.
- Ты не прыгнешь.
- Почему? Потому что этого не было у тебя в расписании?
- Ты же умный мальчик. Ты любишь жизнь.
- Жизнь? - Я рассмеялся. - Да чего мне терять? Я прячусь на чердаке, у меня нет друзей, у меня нет денег, я даже не помню, когда в последний раз нормально ел. Я разговариваю с котом. Мне продолжать? - Я перенес вес тела на одну ногу, а другой попробовал пустоту, как купальщик - холодную воду. - Я прыгну, клянусь.
Я говорил не с Мышиным Королем. Я говорил со своим отцом.
Мышиный Король поднял руки, открытыми ладонями вперед.
- Хорошо-хорошо, - сказал он. - Чего ты хочешь?
“)
(..
До этого момента я не был уверен, действительно ли собираюсь прыгнуть, или просто блефую, сам не зная, чего хочу добиться. Ничего, кроме смутной догадки, смутной надежды, у меня не было. Мышиный Король сам дал мне подсказку, когда спросил про отца. Про то, что я ним сделал. Значит, Мышиный Король не всеведущ. Значит, какие-то мои поступки, быть может, совершенные спонтанно, в состоянии аффекта - истинные проявления свободы выбора, остаются для него загадкой.
Он не Бог, и даже не Дьявол. Он всего лишь мелкий клерк на полпути от неба к земле. Паразит, присосавшийся к моим несбывшимся несчастьям. Если я сейчас прыгну вниз, это будет крахом его карьеры. И это - история не о Мышином Короле. Это - история обо мне.
Я набрал побольше воздуха и выдохнул:
- Я хочу, чтобы ты объяснил все Эм. Чтобы мы снова были вместе. Это раз. Я хочу, чтобы ты вернул мне кота. Я знаю, что это твоих рук дело. Это два. - Оказалось, у меня не так уж много желаний. Поэтому я добавил: - И еще я хочу, чтобы ты больше никого не убивал. Только если я сам тебе не скажу. Это три.
Мышиный Король молчал. Я стоял на одной ноге, покачиваясь на ветру.
- По рукам, - сказал он, наконец.
- Руки я тебе не подам, не надейся.
- Ладно. Только отойди от края.
Я улыбнулся и сказал так холодно и презрительно, как сумел:
- Ты еще здесь?
Мышиный Король исчез. Я встал на обе ноги, но от края не отошел.
Слышно было, как встревоженные черным небом матери зовут детей по домам. Дети с криками и смехом покидали игровую площадку. Опустевшая, изрисованная очертаниями человеческих тел, она смотрелась как место преступления.
Что-то коснулось моей ноги сзади. Я едва удержался от крика. Это был Слимс. С грацией слаломиста он выписал у меня в ногах восьмерку - знак бесконечности.
- Привет, котяра.
Я наклонился и прижал Слимса к груди. Раз он уже здесь, значит и с Эм все в порядке.
Во двор въехало старомодное желтое такси с шашечками на крыше. Водитель с невиданной для таксистов предупредительностью обошел машину кругом, открыл пассажирскую дверцу и помог темной худенькой фигурке выбраться и встать на костыли. Когда такси уехало, фигурка неуклюже помахала мне рукой, зажимая один костыль под мышкой. Я помахал в ответ.
С неба сорвались капли. Одна, тяжелая, попала Слимсу по носу и разлетелась на мелкие брызги. Слимс замотал головой, вырвался из моих объятий и побежал прятаться в нашей каморке.
Я вновь остался на крыше в одиночестве - мне не привыкать. Я ловил дождь ртом и думал об отце. Когда-то давно, когда я был глиной в его руках, он часто читал мне перед сном. Это было частью его программы по превращению меня в настоящего мужчину.
- Вы и понятия не имеете, дорогие мои слушатели, что здесь творилось, - бубнил он безо всякого выражения. - Раз за разом бухали пушки: прр-прр!.. Др-др!.. Трах-тарарах-трах-тарарах!.. Бум-бурум-бум-бурум-бум!.. И тут же пищали и визжали мышиный король и мыши, а потом снова раздавался грозный и могучий голос Щелкунчика, командовавшего сражением. И было видно, как сам он обходит под огнем свои батальоны. - В этой главе мышиный король побеждает, а до конца отец мне так и не дочитал. Видимо, даже тогда он не верил, что из меня выйдет что-то путное.
Посмотри на меня теперь, папа! Я переиграл ангела. Я обманул Бога. Я нашел любовь, кажется, настоящую.
Я стоял один на вершине мира.
| | | | Обсудить на форуме |
|
Обсуждение
| Наталья Черёмина
 | "Я не сразу узнал Эмн голос" - опечатка? Нет, вижу повтор - значит, так и задумывалось. Как-то не так звучит. Не мелодично. Вроде как вата во рту.
Перекос в сторону пенисов и мошонок имхо чуть больше достаточного для гармоничности. Хотя сразу обозначает падшую природу ангела. Конечно, не все так просто - у Сергея просто не бывает) Здесь и тот, кто сверху - старый людоед.
Теперь скажу жуткий заезжанный рецензионный штамп: рассказ многослойный. Эти слои - детективный, любовный, бытоописательный, экзистенциальный и даже космогонический - снимать одно удовольствие. В ядрышке остается дикая тоска личности по свободе, которая заставляет сделать шаг, избавиться еще от одного, последнего ограничителя, доказать, что "я хочу" - это и есть определяющий судьбу момент. Мальчик таки стал мужчиной.
Ну что тут скажешь? Удалив свои "вторичные" рассказы (кстати, на мой взгляд, Сергей слишком строг к себе), он стал писать очень глубокую, настоящую литературу. Нет ни одного случайного слова и непродуманного знака препинания. Серьезная работа мастера. Респекты.
24.04.2006
|
|
|
