| Литературное общество Ingenia: Наталья Черёмина - Дуры | | Дуры | | Самое начало девяностых, дискотека из тех, что работает до двенадцати, «Депеш мод» из хриплых динамиков, парни и девушки с серьезными лицами одинаково танцуют друг напротив друга, образуя длинные строгие коридоры. Машка и Санька – две семнадцатилетние дуры с яркими пятнами розовых румян на щеках, стоят у стеночки и жарко обсуждают двух симпатичных пареньков у противоположной стенки.
- Вон тот, со светлой челочкой, сюда часто ходит, я его постоянно вижу. А черненького он первый раз притащил. Такой сипатииичный… - томно тянет Машка и многозначительно смотрит на подругу. Она питает слабость к невзрачной Саньке, наверное, благодаря их удачной совместной работе над школьными стенгазетами. Из жалости, что ли, Машка иногда вытаскивает ее на дискотеки и всегда настоятельно предлагает одеть что-нибудь из своего гардероба. Но Санька всегда отказывается и напяливает на себя что-то несусветное. И волосы она укладывает устаревшим способом – валиком, а не начесывает челку торчком, как это делают все нормальные девчонки. Странная она, Санька. Рассеянная, все время в облаках где-то витает, тормозит страшно, отчего кажется тупой. Поэтому с ней никто связываться не хочет, кроме сердобольной Машки.
Сейчас Машка поставила себе цель познакомить тормознутую Александру с каким-нибудь нормальным парнем. А то она девственница до сих пор – стыд-то какой! Эти двое кажутся ей идеальными претендентами, потому что: а) ей самой нравится светленький; б) он тоже проявляет к ней интерес; в) у него есть невзрачный, но приличный с виду друг, как раз подстать Саньке.
После ряда маневров светленький пригласил Машку на медляк. Вблизи он понравился ей еще больше, потому что она получше рассмотрела его модный свитер, унюхала приятный парфюм и мило поболтала. Взаимопонимание было полным: сразу же после медляка Санька была церемонно представлена темненькому другу и вся четверка отправилась на улицу покурить. Разговорились о модной музыке, выяснилось, что Машка в некотором роде меломан и тогда светленький непринужденно пригласил их к себе в гости посмотреть (и послушать) его коллекцию компакт-дисков. Темненький друг молча смущался и розовел гладкими щечками. Машка вопросительно посмотрела на Саньку. Та неуверенно промямлила:
- Эээ… А может, как-нибудь днем?
- Сань, ну че ты как эта! – однако, у Машки голос тоже был не совсем уверенный и тогда светленький одним махом развеял последние сомнения:
- Девчонки, да вы чего, родителей моих испугались? Они классные, я вас с мамой познакомлю.
Действительно, время только десять вечера, парни такие приличные, одеты хорошо, пахнут приятно, располагают коллекцией компакт-дисков и готовы познакомить со своей мамой. Даже боязливая Санька сразу размякла и покорно поплелась к остановке, украдкой, с интересом поглядывая на молчаливого темненького. Темненький, в свою очередь, тоже украдкой и с интересом поглядывал на нее, а Машка со светленьким возглавляли процессию и оживленно беседовали. Потом они довольно долго ехали на автобусе и вышли на конечной остановке, очутившись в районе особняков. У Машки в голове зароились сладкие мысли: она познакомилась с мажором, он сейчас приведет ее в свой красивый дом и будет знакомить с мамой, а потом… Приятные фантазии прервала бестолковая Санька, которая тронула ее за плечо и прошептала:
- Тебе не кажется, что нас завезли на дачи?
- Сань, какие дачи? Здесь особняки, богатые люди живут, - и досадливо стряхнула ее руку.
Они шли все дальше, фонарей становилось все меньше, темнота сгущалась и дома тонули в черных зарослях. Наконец, они остановились.
- Вот суда, - светленький широким жестом открыл неказистую калитку и радушно пропустил девочек вперед.
- Темно как… - пробормотала Машка.
Она чувствовала странное отупение: уже давно заподозрив, что дело неладно, она продолжала безропотно идти и машинально улыбаться. И сейчас, полностью осознав, что их привели именно на дачу, а не в красивый дом знакомиться с мамой, она все равно прошла через эту калитку и ватными ногами двинулась дальше. За ней также молча и тупо двигалась Санька. Безропотно, как овцы, они миновали захламленную веранду и очутились в тесной комнатушке. За их спинами щелкнул выключатель и тусклая лампочка осветила засаленные обои на стенах, обшарпанный стол, несколько хлипких табуреток и кособокий диван с разодранной в клочья обивкой. Светленький торопливо подошел к единственному грязному оконцу и задернул его куском рваной тряпки, которая работала занавеской. Темненький стоял у двери, на лице не было ни капли смущения, только ядовитая ухмылка. Светленький обернулся к девчонкам и с дружелюбной улыбкой на симпатичном лице сделал приглашающий жест на диван.
- Располагайтесь поудобнее, девушки. Выпить нет, зато могу чайку заварить.
- А где же коллекция компакт-дисков? – находчиво спросила Машка и с вызовом оглядела обоих.
Парни переглянулись и тихонечко, нежно заржали. Они уже не казались приличными, при мутном свете грязной лампочки они выглядели тем, кем они были: мелкими, злобными, тошнотворными гоблинами. Машка не могла себе представить, как она танцевала медленный танец, держась за эту лоснящуюся лапу в красной сетке сосудов. Как этот дешевый рыночный свитер мог показаться ей модным? Как она могла не обратить внимание на эти убогие ботинки на их ногах? По обуви ведь все точно сразу можно определить, мама ей всегда говорила.
Темненький, хоть уже и не смущался, был все так же молчалив. А вот блондинчик был даже чересчур словоохотлив.
- Ой, роднуша, компакт-диски я как-нибудь в другой раз покажу. И с мамой попозже познакомлю. Вы такие симпатичные девчонки, что не хочется просто время терять. Сразу хочу предупредить, что кричать бесполезно, даже вредно. Если услышат, то не помогут, а наоборот: набежит кодла комбинатских и вас пустят по кругу. Вы же в курсе, что такое по кругу? И, наверное, слышали про комбинатских?
Машка слышала. Комбинат – так неформально назывался этот район по близости с целлюлозно-бумажным комбинатом. Он был закрыт года три назад, а название районов осталось в памяти с мрачного времени войн молодежных группировок. Машка и Санька последний раз слышали об этих событиях, когда учились еще классе в шестом. С тех же времен жили и истории об особой кровожадности комбинатских, их склонности к насилованию девиц и прочему криминалу.
- А у меня папа – главный прокурор области! – выпалила Машка первое, что пришло в ее дурную голову.
- А у меня мама – главная судья в области, - в тон ей ответил светленький, а темненький зловеще ухмыльнулся.
Машкина находчивость на этом исчерпала себя. Она в первый раз осторожно взглянула на подругу, проклиная себя за тупость и нежелание слушать ее робкие замечания. Однако, Санька ничем не выдавала укор, взгляд ее был каким-то отсутствующим, на лице застыло сонливое выражение. Машка с ужасом поняла, что всю ответственность за сложившуюся ситуацию ей придется брать на себя и никакой поддержки от тормознутой Александры она не получит.
- Мы не уроды какие-то, - продолжал светленький, удовлетворенно наблюдавший за процессом деморализации попавшихся девиц, - мы предлагаем: кто-то из вас с кем-то из нас покурит на улице, а кто-то останется здесь, потом поменяемся. Вы пока подумайте, а мы выйдем на минутку.
Только они вышли за дверь, Машка нервно забегала по комнатухе.
- Где… Как… - бормотала она, не глядя на Саньку. – Может быть, окно? – Машка подбежала к микроокошку, отогнула грязную тряпку и через заляпанное стекло встретила насмешливый взгляд блондина. Отшатнулась, поспешно подошла к Саньке. – Сань, что-то со мной случилось. Уже чувствую, что идти не надо, а иду, как под гипнозом. И зачем я зашла в калитку, зачем зашла в дом? Блин, ну сама виновата. Влипли.
В голосе Машки послышались истерические нотки, она громко шмыгнула носом.
- Какая разница, - меланхолично ответствовала Санька. – Все равно мы бы от них не убежали, даже если бы не зашли в калитку. – Подумала и прибавила: - Еще по морде бы получили.
- Так и сейчас получим, - горько сказала Машка, но посмотрела на подругу благодарно – хоть не обвиняет ее во всем случившемся.
Вошли приличные парни.
- Ну что, ищем пути к отступлению, барышни? – умильно улыбнулся светленький, а темненький мрачно хмыкнул. – Бесполезно, трата времени. Ну, как у нас обстоят дела? Что вы надумали?
- Ты что, дурак? Что, сесть захотел? Сядешь ведь надолго, - Машка решила, что по-хорошему уже не получится. Но и по-плохому вышло не лучшим образом. Темненький, все время такой сдержанный, вдруг дернулся, побагровел и прошипел очень гадким голосом:
- Ты че, курва, пугать меня будешь? Че, мля, жить надоело? Мне по фиг все, поняла?
Светленький несколько минут наслаждался эффектом столбняка, который произвела на девушек короткая, но выразительная речь темненького, а потом миролюбиво пояснил:
- Дело в том, барышни, что мой друг совсем недавно вышел из тех самых мест и ему очень нужна баба, извините за откровенность. Но вы ведь не мужики, правильно? Вот и хорошо. Значит так, определяйтесь, кто из вас первый выходит, а кто остается, и определяйтесь побыстрее, тогда мы не будем вас… вам… эээ… причинять неудобства.
Девчонки, как по команде, взялись за руки, сели на разбитый диван и тесно прижались друг к другу. И стали круглыми глазами сверлить светленького и темненького. Те, в свою очередь, стали сверлить глазами девчонок. Эта пантомима продлилась несколько минут, в течение которых улыбка блондинчика постепенно деревенела, а его друг раздувал ноздри и покрывался красными пятнами. Светленький первый нашел, что сказать:
- У нас возникло некоторое, эээ… недопонимание? Я предлагаю так: если в течение (он посмотрел на часы) двух минут кто-то из вас не подаст признаков жизни, я иду на ближайшую дачу и привожу сюда толпу комбинатских. Их обычно меньше десяти человек не собирается – так, для информации. Время пошло.
Девчонки оцепенели. Двух минут еще не прошло, как темненький вышел из себя окончательно:
- Так, мля, мне надоели эти церемонии. Ты, - он ткнул пальцем в Машку, - можешь пока погулять. А ты остаешься, - закончил он, кивнув на Саньку и решительно направился к ним.
Машка затравлено посмотрела на подругу, она, блестящая, смелая, остроумная Машка, не знала, что делать. Ей хотелось проснуться и забыть эти желтые зубы в издевательской усмешке. Санька рядом, похоже, тоже спала: она уже не смотрела прозрачным взглядом перед собой, а опустила голову, обхватила себя за плечи и тихонько раскачивалась. Когда к ним подошел зловещий темненький, ее стала бить крупная дрожь.
- Ну, давай, пошла, - кивнул он Машке и обратил взгляд на Саньку. – А ты че трясешься? Не бойсь, я буду ласковый.
Блондинчик залился тоненьким смехом, а отсмеявшись, подбодрил Машку:
- Ну, умница, пойдем, подышим.
Темненький был настроен серьезнее:
- Ну, мля, тебе че, помочь?
Машка тяжело встала, глянула на дрожащую Саньку, по-прежнему уткнувшуюся взглядом в свои колени, и сделала шаг в сторону двери. Темненький же опять раздраженно спросил Саньку:
- Да че ты трясешься, как дура? Не теряй времени, снимай свою куртку!
И протянул к ней руку. Тут произошло нечто, заставившее всех присутствующих переоценить сложившуюся ситуацию. Санька дернулась всем телом, как от удара током, руки ее беспорядочно вскинулись, из глотки исторглось нечто невразумительное, похожее на «Ы-ы-ы-Х!» После чего она рывком откинулась на спинку дивана, да так, что затылок со всей дури влепился в стену с глухим стуком, подняла к лицу скрюченные руки и мелко затрясла головой. Глаза ее из серых превратились в белые и выпучились, а изо рта потекла тонкая струйка слюны.
- Ой, - от неожиданности сказал темненький и убрал руку. – Это чего?
- Эт-т-то? – заикаясь спросила Машка и растерянно посмотрела на подружку. – Санька, ты чего?
Санька не отреагировала и продолжала пучеглазо пялиться куда-то в противоположную стенку. «Притворяется», - подумала Машка и решила подыграть. Села рядом, осторожно отвела руки от лица и сказала голосом доктора:
- Александра, успокойся, - повернулась к растерянным гоблинам и поведала заговорщицки: - Ей мать какие-то таблетки дает, но я откуда знаю, какие? Дайте хоть воды стакан. И уберите подальше все острое.
- Вон там ножик на тумбочке, Лех, ты его убери, а? – попросил светленький, осторожно подошел со стаканом воды в руках и поспешно протянул его Машке. В глазах его была паника, он время от времени искательно поглядывал на Леху. Тот молча швырнул тупой столовый ножик с остатками каких-то консервов в противоположный угол комнаты.
Пока они отвлеклись, Машка заглянула Саньке в глаза и вопросительно подняла брови. Должна же она дать какой-то знак. Машка пожала ей руку, но ответа не последовало. Никакого знака. Белые Санькины глаза смотрели дико и косо куда-то вбок и страх постепенно затоплял Машку. В голове бесновались вопросы: «Что это? На что похоже? Эпилепсия? Откуда я знаю? Как мне довести ее домой? Что я скажу ее матери?» О двух сексуально неудовлетворенных юношах она на секунду забыла, но к действительности ее вернул холодный голос темненького:
- Тогда ты будешь работать за двоих. А эта больная пусть уходит. Слышь, больная, вали! Колян, давай ее вытащим.
Блондинчик Колян боком приблизился и с сомнением посмотрел на друга. Но тот был настроен решительно, он резко схватил Саньку за плечо и попытался поставить ее на ноги. Санька воскликнула с придыханием: «И-и-ы-ы-Х!», повалилась всей тяжестью на липкий, замызганный пол и стала биться там всем телом в судорогах. Колян по-девичьи взвизгнул и резво отпрыгнул аж к самой двери. Леха попятился туда же. Но он еще делал попытки побороться. От двери он неуверенно приказал Машке:
- Тогда иди в предбанник, а ее оставь здесь.
- Ага, оставь. Ты что, сдурел? Ей надо голову держать и еще желательно что-нибудь в зубы, чтобы она язык не прокусила.
- С меня хватит, я пойду покурю, - сказал светленький и исчез за дверьми. За ним, потоптавшись, двинулся и темненький.
Машка, напуганная гораздо сильнее, чем тогда, когда им грозило изнасилование, присела на корточки и сказала, чуть не плача:
- Сань, Сань, успокойся, они ушли, ничего плохого тебе не сделают. Давай мы аккуратненько тебя поднимем и посадим опять на диванчик, давай?
Санькины судороги постепенно утихали. Не сразу, изрядно попыхтев, Машка смогла поднять тяжелую и неповоротливую, как колода, подругу и усадить ее на диване. Обняла за плечи и тихонько прошелестела: «Что же мне делать? Как тебя домой везти?» Гоблины вернулись и увидели Саньку в первоначальном состоянии: обняв себя за плечи и низко опустив голову, она тихонько раскачивалась взад-вперед, а Машка видела рядом с потерянным лицом.
- Ну че с ними делать? – мрачно спросил темненький.
- Отправить домой, конечно. Или в больницу? – блондинчик вопросительно посмотрел на несчастную Машку.
- Наверное, домой, - та шмыгнула носом, встала и попыталась поднять Саньку. Не смогла, опять села на диван и стала размазывать по щекам слезы.
- Давай, помогу, - темненький Леха сделал шаг в их сторону, Санька дернулась всем телом, он отпрыгнул обратно и пробормотал: - Да ну, на фиг…
Кое-как, приговаривая тихим голосом успокоительную бессмыслицу, гладя по голове и плечам, Машка поставила подругу на ноги и осторожно повела к выходу. Совестливый блондинчик Коля вызвался их проводить до остановки, его друг поворчал, но тоже пошел. Шли медленно из-за Саньки, которая запиналась на каждом шагу и раскачивалась из стороны в сторону, как пьяная. Горе-насильники шли чуть поодаль и почти не разговаривали. Дошли до остановки без приключений, а там выяснилось, что автобусы уже не ходят. Двадцать томительных минут ждали какой-нибудь машины, когда же она появилась, то не захотела останавливаться, но тут решительно, как всегда, вступил темненький. Он просто преградил дорогу и хладнокровно ждал, когда машина затормозит у самых его ног. На мат-перемат водителя, просто сказал: «Девчонке плохо», - и сунул деньги. После чего парочка с облегчением удалилась обратно в скопление дачного поселка. Машка помогла притихшей Саньке залезть в машину, нервно бросила водиле: «Нет, не пьяная. Заболела!» и назвала адрес.
Ехали молча, Машка напряженно обдумывала, что сказать Санькиной матери, где они были, почему так произошло. Впрочем, если это и раньше бывало, мать не должна удивиться. Господи, она всегда была странная, но не припадочная же! Приехали, Машка тяжело вздохнула, вылезла из машины и повернулась, чтобы вытаскивать Саньку. Но та уже выпорхнула и посмотрела на часы.
- Блин, половина первого. Мать убьет.
У Машки отвисла челюсть. Санька продолжала:
- Курить уже не будем, я побегу. Заходи завтра, если время будет.
- Сань, ты…
- Чего?
- В порядке?
- А ты думала, у меня припадок? Круто получилось? Ты что, тоже поверила?
- Я… Ты… Ну ты даешь, блин! Я же поседела, наверное. Думала, как тебя маме сдавать?
- Ты чего, Маш? Я же не больная какая-нибудь. Ты серьезно поверила?
- Конечно! Сначала думала, что притворяешься, потом смотрю – все серьезно. Хоть бы знак мне какой подала!
- Я боялась, что эти заметят. Ну мы же от них благополучно ушли. Даже с комфортом – на такси. Они описались, кажется?
- Не то слово – обкакались. Как и я, вообще-то, - Машка зашлась нервическим хихиканьем и с трудом выдавила: - Ос… Острые п-предметы стали прятать…
Разойтись сразу не получилось. Стояли и ржали еще полчаса, курили сигарету за сигаретой, пока не кончилась пачка.
| | |
|
Обсуждение
| Эмилия Галаган
 | Отличный рассказ. И дело даже не в сюжете, который держит в напряжении от первых строк до последних, дело в очень правильно и умело обрисованной обстановке этого самого начала 90ых, когда происходит действие рассказа. И в образах героев. И девушки, и парни показаны в таком ракурсе, что раскрываются глубины их характеров, причем раскрываются как бы "невзначай" - основную часть рассказа занимает действие. Парни оказались не такими уж "свирепыми гоблинами", а Санька не заторможенной идиоткой, больной эпилепсией. Все-таки жаль, что чаще всего нужна экстремальная ситуация, чтобы другой человек "раскрылся" достаточно глубоко.
09.05.2006
|
Александр Зрячкин
 | На самом деле так передать частицу современности надо суметь!!!
Спасибо тебе, Наташа!!!
14.08.2006
|
|
|
