Он играл на гитаре, а слушал весь мир.
Юрий Визбор
Горели флаги. Срывались флаги.
Усыпанный крошкой кирпичной затих президент.
В шикарном и белом прекрасном Сантьяго
Случился один прецедент.
Народ согнали. «Теперь вы стадо», -
Сказал, не вдаваясь в детали, угрюмый майор.
Кого-то избили, кого-то не стали,
Иных расстреляли в упор.
Утихли люди на стадионе.
Что может быть хуже, когда стадионы молчат?
Однако в молчании много резонов,
Коль пушки повсюду звучат.
Да, били пушки. Валилось небо
На хрупкое тело уставшей от распрей страны,
Из окон израненного Ла Монеда
Текли, извиваясь, дымы.
Но шел с гитарой походкой ровной
В потрепанных джинсах широких курчавый певец,
Он был горожанам, конечно, знакомый:
«Привет, камарадос, привет».
Печальным ветром, а может, в общем
Смятении страшном нарочно сюда занесен:
«Спеть песню позвонче? Что может быть проще?
Послушай меня, стадион!»
Бежали струны от ряда к ряду,
Спасали поникшие души, звенели во тьме,
Со струнами этими вечно нет сладу
Ни смерти, ни лютой тюрьме.
Тогда сломали певцу все пальцы,
Разбили гитару о твердый холодный бетон…
Певец улыбался. Да, он улыбался
Сквозь кровь и корежащий стон.
А что же песня? Летит, как листья,
Последние листья пылающего сентября,
Как память о парне наивном чилийском,
Погибшем за песню не зря.
|
