В одичалом краю, там, где сосны братаются с небом,
Где в глазищах озёр, как слеза, ледяная вода,
Летом жил паренёк, приезжал на каникулы к деду,
И наивно мечтал, что поселится здесь навсегда.
И, когда первый луч забирался в окно, как воришка,
Наш герой торопливо съедал самый свежий творог,
Брал нехитрую снедь: сапоги, два удилища, книжку,
Мимо дедовой печки на цыпочках и - за порог!
Старый бор обступал его важно, жужжа комарами.
А тропинка, петляя, всегда выводила к реке.
И мальчишка купался, рыбачил, потом вечерами
Жарил рыбу на углях и что-то чертил на песке.
А однажды, когда смолкли птицы в преддверии ночи,
И закат золотистый в реке полоскал паруса,
Дед Матвей подошёл и присел, закурив, между прочим;
И завёл разговор, по-серьёзному щуря глаза.
Он поведал мальцу, что вода в той реке не простая.
На закате волшебные рыбки блестят чешуёй.
Коль увидишь ты их, все желанья твои исполняют.
И добавил: "Ах, да! Тот закат должен быть золотой!"
Много вычерпал лет наш мальчишка из жизненной лодки.
Дед Матвей как-то тихо так помер одною из зим.
Заколочены окна крест-накрест. Печально и кротко
Дом плывет между сосен заброшен, понур, нелюдим.
А в краю том по-прежнему кружатся зимы и вёсны,
Золотые закаты сменяются нежной зарёй.
Горделиво шумят над рекой корабельные сосны,
И волшебные рыбки друг дружке блестят чешуёй.
|
