Писатель Козявкин, роман дописав,
В блаженном безделии плавал,
И в эту минуту к нему – чудеса! –
С визитом пожаловал дьявол.
Явился спокойно, по-свойски, спроста,
Как друг, а не как погоняла.
Он был без рогов, без копыт, без хвоста,
И серой совсем не воняло.
Он мягко заметил: «Козявкин, души
Твоей покупать мне не надо.
Твои сочиненья и так хороши,
Тебе благодарность от ада».
Козявкин вскипел – забурлило нутро:
«Обидно мне слышать, поверьте!
Всю жизнь я пишу про любовь и добро,
При чем же тут дьявол и черти?
Пою добродетель, безгрешность пою,
Мечтаю о славе Господней,
Обидно мне слышать про прозу мою,
Что спрос на нее в преисподней!»
А дьявол хихикнул и молвил: «Мой друг,
Поверь мне, ты истинный гений!
Десятый в аду наполняется круг –
Обитель особых мучений.
Я думать о том не могу не скорбя.
Вопя и стеная надрывно,
Там грешные души читают тебя –
Тебя одного непрерывно!
Нет муки сегодня страшнее в аду.
Тебя за талантливость славлю.
Когда ж за твоею душою приду –
От казни от этой избавлю.
Иное терзанье тебе подыщу,
Заранее знаю, какое:
Тебе я навеки писать запрещу,
Чтоб руки лежали в покое!
Ни строчки, ни буквы и ни запятой,
Забудь про перо и бумагу!
Бесписьменный грешник, бездельник простой –
А это великое благо!
Тебе обеспечим покой и комфорт,
И сладкую жизнь вроде торта.
Все это тебе гарантирует черт,
А слово надежно у черта!»
И дьявол исчез. А Козявкин, дрожа,
Засел за трехтомную сагу.
Запрет на писанье – острее ножа,
Какое там, к дьяволу, благо!
Писатель, запомни: когда гонорар
Ты свой получаешь в конверте,
То в нем не небесный, а дьявольский дар –
Тебя заприметили черти!
|
