Подруги меня не любили, не звали на "чашечку чая",
Общение в "аглицком стиле" без сплетен и снов, не прощая,
И я убегала к бумаге - подняться над бытом постылым,
Но стол мой от пропасти в шаге, а крыльев я не отрастила...
Так жаль бесконечность безмолвна, гармония сфер безответна,
Напрасная жертвенность Овна бесстрастным богам незаметна.
Сегодня особенно дико вершится восход полнолунья,
Так хочет душа-горемыка завыть, чтоб не выпасть в безумье.
В своей гипнотической фазе, грозящей уму помраченьем,
Луна обливает все сразу гуашью и бледным свеченьем.
Весь мир безнадежно квадратен, - Малевич в гостях у кубистов,
И стол, выпав из-под тетради, завис над обрывом скалистым.
От близкого лунного диска, из черного мрамора ночи
Бежит одиночество к близким - на шабаш мирских одиночеств.
Да, страшно душой обнаженной касаться простейших эмоций,
Вступая, как тот прокаженный, рискнувший испить из колодца,
С застенчивой просьбой прощенья, стеля добродушием фразы -
Вторгаться в чужое общенье банальностью разнообразной...
В ответ - тишина,... соло в бездне, компьютер завис на повторе,
И эхо ушло в поднебесье - изгои повсюду в игноре!
Так глас, вопиющий в пустыне, так в камере - тишь- одиночной,
В сети мировой паутины - я снова одна, среди ночи.
Лишь матово-мертвенный ватман скорбит под прильнувшим сиротством,
Ему в покаяньи приватном строкой неприкаянность льется...
|
