Л.Г.
Всё вышло так, как ты сказал.
Утихло эхо разговора,
день превратился в перевал,
заброшенный пустой вокзал,
куда приехали на скором
чужие люди. Средь толпы
тебя я больше не замечу,
сквозь километры пустоты
зовёшь и письма шлёшь не ты.
Не будет долгожданной встречи,
и утро в мокрых городах
начнется со звонка чужого,
ненужного, как боль в зубах,
как нежность не в твоих стихах,
как из бутика дорогого
в шкафу бессмысленная вещь.
Твой голос в образах нескромных
найду – в протуберанцах свеч
нас волновала только речь,
но не огонь тебя напомнит.
Встревожит дух из-под коры,
такой же тягостный и чистый,
как жук, ползущий из норы,
и в ожидании зимы
ковер из листьев золотистых.
Так запах тленья стал твоим.
Ты помнишь, в распростёртом зале
в последний раз с тобой другим
и нестерпимо дорогим,
среди уснувших тел, в тумане
встречались мы. Ты так замёрз,
что не хватило двух ладоней
тебя согреть – и соли слёз,
покрывшей уши, щёки, нос,
как в зиму ту, что на перроне
стояли молча... Посмотреть,
как мечется в сухих глазницах
тайфунов нежных круговерть,
сумели двое – ты и смерть.
Мне больше не с кем поделиться
дрожащим светом за окном
в густом сиреневом дурмане,
заполнившем в гортани ком.
Ни стонущим грузовиком,
плывущим в сонном караване,
лизнувшем краем горизонт,
где кровь кипящую разлили.
Пройдя под крышей, вскрою зонт.
Над головой – Эвксинский понт,
а под ногами – чахохбили
из трав шуршащих, мёртвых птиц,
из номеров и слов забытых.
Сквозь пелену не вижу лиц,
покрытых смогом двух столиц
и памятью едва прикрытых.
А впрочем, там, где ты сейчас,
едва ли весело. Ты верил,
что тонкий эйдос не угас,
что вечный холод - не для нас,
иль не для разума, точнее.
Тогда услышишь ты меня
или увидишь. Предположим,
средь ночи или в свете дня
взорвутся пухом тополя
отчаянья и страсти. Что же
ты ощутишь? волненье? боль?
Как страшно... Сухо безразличен
тебе наш мрачный мир. На ноль
он разделён. Порезан вдоль
и поперёк. И обезличен.
Душой в воздушный каземат,
сыграв на бис сценарий вечный,
уйти. Себе поставить мат
в один заход. Один парад
из тела. Дальше - бесконечно:
без наваждений, без преград,
без суеты и вожделенья,
без осужденья и наград -
не гений, не герой, не раб,
где нет судьбы и нет спасенья,
где нас с тобою вместе нет -
ты это видел после смерти?
Ну что ж, ты получил билет,
неоценённый экзегет
в потустороннем высшем свете.
ноябрь 2007 |
