Печурка самумом дышит,
Портянкой сырой несёт.
Сосед — заключённый бывший —
Чугунно харкнул в песок:
— Что, комсомолец?
— Вестимо!
— Небось, по путёвке?
— Небось!!
— Да ты не груби, детина. И ломик-то, ломик брось!
Я — бросил: ведь он — железный,
Так сразу-то и не поднять —
И молча сижу, бессловесный:
Убьёт ведь — что с него взять?
Полсмены печку топили,
Полсмены играли в "козла"
И пили, и пили, и пили —
Он кружкой, я — из горла.
К утру, одурев от жути,
Я пискнул в махорочный мрак:
— Довольно пьянствовать! Будет!
Пошли грузить порожняк!!
И Васька-сосед, трезвея,
Сказал, ковырнувшись в носу:
— Ну, что ж. Пойдём в галерею,
Уж так и быть, отнесу.
"Шахтёрки" тускло светили,
И полз очень жирной змеей
Уголь по ленте. Мы были
С глазу на глаз под землёй.
Васька — угрюмая харя,
Такой просто так прибьёт...
— Дохляк! Кто ж тебя ударит? —
В ухмылке раскрылся рот.
И вдруг на меня — да ловко! —
(НУ, думаю, щас на вал!) —
А он — значок со спецовки
Сорвал — и поцеловал!!
Конвейер надрывно крякал —
То рядом, а то вдалеке,
А Васька по-детски плакал…
Да как — уголь тек по щеке!
…И отбойник гремел колокольцем,
И "шахтерки" сияли втройне,
Потому что одним комсомольцем
Стало больше в Советской стране! |
