В захудалой деревушке,
в ссыльно каторжном селе,
самовластная Марфушка
люд держала в кабале.
За бутылку самогонки,
приносили мужики,
предприимчивой бабёнке,
хлеб, картошку, сапоги.
На прокорм и на продажу,
и раскланивались с ней,
не задумываясь даже,
что тащили из семей
.
Сильно пьющая община,
обнищавшая вконец,
распрямить пыталась спину,
но у Марфы муж «ловец».
Доносил властям исправно,
пикнешь - сразу во «враги»
ну, а бывшим, и подавно,
попадаться не с руки.
Красномордый, жирный нелюдь*,
Властью нынешней согрет,
«никому не стоит верить,
получить бы… партбилет»
Без излишнего стесненья,
щи с говядиною жрут,
шубы - просто загляденье,
в церкви ж - семечки грызут!
Дочь, горластую дурёху,
Марфа в город отдала,
говорят, гончар Тимоха,
к девке шастал втихаря.
Зятем выбрали завмага,
состоятелен, вдовец,
в ЗАГСе скреплена бумага
парой желтеньких колец.
***********************
По просёлочной дороге,
брёл отвергнутый жених-
-Я ж её совсем не трогал,
хату строил на двоих.
Думал свататься весною,
всё по-честному, путём,
дело выдалось худое,
что ж, маленько подождём.-
Незадачливого Сеньку
занесло в калачный ряд,
шапка сношена давненько,
и тулупчик плоховат
Тимофей, мужик хороший,
работящий и не пьёт,
но обидой огорошен,
сам себя не узнаёт.
На студёное Крещенье,
взвился огненный петух,
словно вещее Знаменье
над гнездилищем прорух**.
Закричал, забил крылами,
дым поднялся до небес,
меж Землёй и облаками
обозначив алый крест.
С четырех сторон! Не хило!
Дверь забита на беду,
Марфа в ужасе вопила-
-Помогите! Пропаду!-
Крыша рушится и пламя,
с новой силой занялось,
расправляясь с сундуками,
что спасти, не довелось.
Обезумевшею кошкой,
с опаленную спиной,
баба, высадив окошко,
в снег нырнула с головой.
И орет она дурниной***,
желтой брызгая слюной-
-Не укажете вражину-
не воротитесь домой!
Всех на каторгу, Иуды,
кто разбойник- лиходей?!-
Наблюдая на это чудо,
руки чистил Тимофей.
Засудачили старушки-
-Наказал её Христос,
из «помещиц» - в побирушки,
задирать не будет нос.
-Вот я вас, негодны дуры!
Грех смеяться над бедой?
Раскудахтались, как куры,
уж супруг вернётся мой!-
Отвозил властям доносы
в это время муженёк,
и домой не кажет носа,
«волки» бродят у дорог.
Иль Сибирские метели
сбили Ирода с пути,
закружили, завертели,
след пропавший не найти.
Не узрел, и не унюхал,
пепелища горький дым,
за день, сделавшись старухой,
расплевалась Марфа с ним.
Их собачье проживанье-
склоки, ругань, мордобой,
деревенское преданье,
приукрасило с лихвой
На трескучие морозы,
без приюта и угла,
проливая горьки слёзы.
Марфа по миру пошла.
Раньше, еже ли сгорели-
миром выстроят избу,
но злодейку не жалели,
разошлись и не гу-гу.
Пусть "поганку " выручает,
узаконенная власть,
с жеребца, гляди, слезает
представитель, вот напасть!
****************************
Долго следователь рылся,
в остывающих углях,
вот такое шильце- мыльце,
в переваренных бобах.
-Ясно сделали со злости,
растудыть твою сюда,
и рассказки ваши бросьте,
недобитая орда!
Не хватает здесь Егора,
похороненного с год,
что в сивушную контору,
полюбовником бредёт.
Никаких улик – пустое,
детективное кино,
что бы вытворить такое,
мыслить надобно умно.
Возвернуться без трофеев-
повышенья не видать,
что столпились, ротозеи?
Ну, кого ж арестовать?
Доигрались, мироеды-
куча высохших голов,
ишь, позвали отобедать,
супчик «праздничный» готов.
Из чего не скажешь сразу,
и с картошкою пирог,
только я не мёдом мазан
и до чёртиков продрог.
Самогоночка в стакане.
вероятно из свеклы,
и дровишечкам для бани,
отыскаться помогли.-
Мыльня русская ядрёна,
шайки, венички, на снег,
выносился красно- голый,
ГПУшный человек.
-Подожгли, по горькой пьяни,
или беглые шалят,
наподдай-ка пару, Ваня,
вспомнил молодость солдат!
С протоколом разберёмся,
точно, урки с лагерей,
вот, «охотою» пройдёмся,
постреляем их, Ей-Ей!-
Теплотой польщён домашней,
с новоявленной вдовой,
затевал начальник шашни,
и уехал, чуть хмельной.
Никого не зацепило,
долго помнится добро,
и велика Крестна Сила,
только Марфе не везло.
Обрученная с кручиной,
по нахальности своей,
стать «военной» половиной,
возжелала до соплей.
Повернулся друг спиною,
только видели его,
нет достатка и покоя,
за душою – ничего.
Кажет зеркало, белёсой
стала руса голова,
рот, отвисший с перекосом,
в горле булькают слова.
Дочка Катька - в шоколаде,
только с матерью поврозь,
Тимофеевой отраде,
жить в нужде не довелось.
Поругались накануне,
хитрых свадебных торгов,
распустила девка нюни.
и дошло до кулаков.
-Говорит, « нельзя неволить»,
не попасться бы впросак-
Разгулялся ветер в поле,
получила дочь в пятак.
-Глянь, кофтёнка дорогая,
шубка, юбок без числа,
серьги, бусы выгребаю
из заветного угла!-
И за косы, и пинками,
потащила к жениху-
- Будешь с важными «людями»,
о Тимошке ни гу-гу!-
Окрутила Катьку силой,
та – волчицею, сперва,
огрызаясь и скулила,
а, потом, «пришла» в себя.
Даже краткого письмишка,
на ближайшей почте нет,
закружил молодку быстро,
нескончаемый банкет.
-Ну, чего расселась, Марфа,
или дом отныне твой?
банька более нежарка,
гость уехал дорогой.
Для начальника впустили,
пусть потешится чуток,
после - горницу кропили,
и испачканный порог.
Да скажи ещё спасибо,
не забыли нарядить,
платье «новое» красиво,
а теперь изволь отбыть!
В белой, шелковой рубашке,
крепкий нюхала мороз,
эко, барские замашки,
впрямь ненашенская кость
Отбирать наряд не будем,
за сивушный, за разбой,
из бутылочных посуден,
дом отстроишь… за рекой-
Опустила баба «очи»
прямо в мокрые полы,
злоба лютая клокочет,
ноги – ватные кули.
Впереди «разор» чернеет
сердце замерло в груди,
может, что найти успеет,
не сгоревшее, поди.
Из золы достала ложку,
не серебряную, нет,
и обугленную плошку,
с угольками на обед.
Стала баба домогаться,
до хозяйственных работ,
не хотят селяне знаться,
и повсюду отворот.
Так бы сгинула задаром,
но сыскались «добряки»,
за горбушку хлеба с салом,
Марфа штопает носки,
и скребёт она, и моет,
доит утречком коров,
слова лишнего не молвит,
ненадёжен чуждый кров.
*************************
Опохмелка тает быстро,
души кислые горят,
бабы взяли коромысла,
прихватив малых ребят.
-Коль совсем не передохнут-
после выправят бока.
Словно, воблочки усохли,
от юнца до старика!-
Прояснились потихоньку,
зельем битые мозги,
мужики - за работёнку,
а кругом одни долги.
Всё поломано, побито,
не осталось целых крыш,
лишь дырявое корыто,
и зерна в амбарах шиш.
***********************
С возвращеньем блудных дочек!
Откормилась, раздалась,
платье в синенький цветочек,
волос крашенный не в масть.
Очевидно, не сложилась,
городская благодать.
-Тимофей, скажи на милость,
согласишься ли принять?
Лучше скромная избёнка,
чем дворец со стариком,
есть на дойную Бурёнку,
детки будут с молоком.-
-Корни крепкие у дуба,
лист – высоко от земли,
о тебе, моя голуба,
в думах вёсенки прошли.
Заходи и будь хозяйкой.
печь топи и пироги,
мне с капустой подавай-ка,
сголодался тут с тоски.-
Самогонщице зловредной,
отказали от двора,
и по жалости душевной,
дочь старуху забрала.
Зять пришелицу* дичился,
утомили брань и крик,
и, однажды-просто смылся,
через поле, напрямик
А явился через осень.
заскорузлый, в волдырях,
на висках заметна проседь,
грязь в отросших в волосах.
-Взлютовала Марфа - ведьма,
подколодная змея,
доплестись сумел к обедне,
отчитал монах меня.
Получилось, Катерина,
я невинен как дитя,
Не укроет жабу тина,
заявляю не шутя.
Ошалевшая Катюха,
точно приняла на грудь,
сине – бледная, опухла
и в избе не продохнуть.
Васильковый, острый запах,
Тимофея жалит в нос,
-Ну, дала старуха маху,
удавить не удалось.-
А супружница рыдает,
и от страха чуть жива-
-Кто тебя, любезный знает,
может, врёшь про ведьму, а?!
Мне соломенной вдовою.
оставаться не с руки,
хоть расписаны с тобою-
есть другие мужики.
Уберём отсюда мамку,
разберёмся что к чему,
иль тянуть семейну лямку,
или быть по – одному.
Тимофей рукой дрожащей,
обнял сирую жену-
-Хватит жалиться напрасно,
хлеба хватит на весну?
-Вот бесстыжий лешачина,
проболтался цельный год,
на ненужной, на осине,
ветер листики трясёт.
Вечеряла Марфа кашей,
бормотала разный вздор,
и, внезапно, вскрикнув страшно,
закровила чистый стол.
Так и хлынуло, из глотки
сгустки чёрные пошли,
в миске плавали ошмётки,
знать «чахотки» извели.-
-Хоть и подлая, и сводня,
в церковь надобно отнесть,
на неё глядеть то стрёмно-
-Нынче батюшка не здесь.
Он давненечко в…. дороге,
-Что дьячишка?-
-Сильно пьян,
не встаёт с утра на ноги,
со…срамниной *пополам.-
*************************
Марфу Бурову хронили
под занудливым дождём,
для приличия повыли,
вспоминая о своём
Тяжеленный гроб в могилу,
а ж четыре мужика
еле-еле опустили,
и …подальше от греха.
Удалились поскорее,
помянули кое-как,
В мутных сумерках чернеет
серебристо-синий знак.
Круг с таинственной «пометой»,
примостившейся внутри,
знать с неведомого света
лезут цепкие клешни.
Без попа и без оркестра,
у кладбищенских ворот,
закопали, сердцу тесно,
вдруг покойница придёт…
На девятый день вернется,
неприкаянный "сосуд",
у замшелого колодца.
неслучайно найден зуб.
Только хитрая старуха.
не спешила вылезать,
поглощает время слухи,
Марфу стали забывать.
Сладка ягода малина,
пара, годная вполне
для достатка гнула спину,
зло осталось в стороне.
***********************
В предвоенные годины,
бабы бросились рожать,
раздалась и Катерина,
двойней выпросталась мать.
В 41м наш Тимоша.
первым двинулся на фронт,
но по первой, по пороше,
без ноги вернулся, чёрт.
Мужиков поубивали,
похоронки на селе,
а иные- запропали,
в небесах ли, на земле…
**********************
Деток подняли и внуки
стали взрослыми теперь,
не отказывают руки.
Тимофей в работе зверь.
На погосте позабытом,
в пояс сочная трава,
покаянные молитвы
тихо шепчут дерева.
продолжение следует. |
