| Ноябрь (Из Эдмунда Спенсера. Ок. 1552 – 1599) | |
Пастуший Календарь
Ноябрь
Ægloga vndecima
СОДЕРЖАНИЕ
Во Эклоге XI оплакивает Колин Клаут смерть некой высокороднейшей девы,
кою именует он Дидоной. Особа сия остается для нас безвестна всецело,
хоть и часто вопрошали мы Колина об истинном ее имени. А сложена Эклога
в подражание песнопению Маро, сочиненному на смерть государыни
Французской, однако же достоинствами своими намного превосходит оное,
равно как, по нашему суждению, и все прочие Эклоги, сию книгу
составляющие.
Тэно, Колин
Почто, мой милый, не желаешь петь
С былою силой и былым задором?
Сколь долго Муза спит! Иль ты и впредь
Останешься ленивым рифмотвором?
Даруй нам песнь о деве с нежным взором –
Навек слова запомнят пастухи! –
Иль гимн во славу Пана, о котором
Слагал ты встарь чудесные стихи!
Колин
Отвечу так, Тэно, тебе внимая:
Не порицай поэта, не вини.
Я пел, когда сияло солнце мая
И мы от зноя прятались в тени…
А нынче вдвое сократились дни,
Угрюмое настало время года,
И Феб – уж так ведется искони –
Рыбачит на просторах небосвода *.
Печалится теперь сама природа,
Ей не любезна больше птичья трель;
И скорбной Музе ни к чему свобода
Веселых песен, милая досель;
Уж недалече снег, мороз, метель –
Приходит время сетований, пеней…
Но ты, старик, бери свою свирель,
Коль хочется задорных песнопений.
Тэно
Коль свищет соловей порой весенней,
Лягушке полагается молчать.
И коль со мною Колин, певчий гений,
То на устах моих лежит печать.
Должна твоя цевница зазвучать
Сейчас во имя твоего же блага:
Чтоб ключ Кастальский зазвенел опять
И животворная плеснула влага…
А коль тебя гнетет печали тяга,
То пусть и песня будет ей под стать:
Увы, Дидона умерла, бедняга –
Дидону смерть похитила, как тать.
О, жить бы юной деве, расцветать
Столь славного отца прекрасной дщери!
Жена была бы дивная и мать –
Но рано гробовой достигла двери…
Рыдают люди и стенают звери:
О, злая участь, горестный удел!
Пой, Колин, в том изысканном размере,
В котором прежде Розалинду пел,
И будь находчив, изощрен и смел;
Ягненка, лучше прочих в этом стаде, –
Гляди, какой проказник и пострел! –
Вручу тебе, твоих стараний ради.
Колин
О, я отнюдь не мыслю о награде,
Но вижу щедрость вящую твою –
И, хоть несладко петь в осеннем хладе,
А все же, как сумею, так спою…
«– О Мельпомена! Ты суровей прочих Муз
И громче всех глаголешь о печали –
Дозволь же мне вступить с тобой в союз,
Явись к поэту из нездешней дали!
Я впредь задорно петь смогу едва ли:
Дидону гробовой свинец
Одел, и радостям – конец,
И смех затих.
Веселые напевы отзвучали,
И скорбен стих.
Рыдайте, овчары: увы, пришла беда!
Рыдайте: нет прелестнейшей юницы;
Рыдайте: столь нежна и молода,
Она смежила навсегда зеницы,
Что всем сияли, словно две денницы.
Померк животворящий свет,
И мрак царит. Юницы нет –
И смех затих.
Замолкли звонкозвучные цевницы,
И скорбен стих.
А мы живем… Зачем обречены мы жить,
Когда угрюмым Паркам, вещим пряхам,
Угодно стало перерезать нить
Столь юной жизни столь небрежным взмахом?
Какая прелесть обратилась прахом…
И про Дидону лишь печально впредь
Пастушки молодые смогут петь…
И смех затих,
И смерти ждем с надеждой, а не страхом,
И скорбен стих!
Цветок счастливей: смерть ему не суждена,
Он погребен в снегу, пока метели
Свирепствуют; но вот придет весна –
И встанет он из ледяной постели.
А дева расцветавшая – ужели
Не ведать ей весенних дней,
Ужели не воскреснуть ей?
Нет, смех затих,
Мы радостью навеки оскудели,
И скорбен стих.
Она была («была»! – сколь горестный глагол!)
Щедра, учтива, ласкова, мила;
Открыт был дом ее, накрыт был стол
И для друзей из нашего села,
И для знакомцев из окрестных сел:
Шумели славные пиры
До горькой нынешней поры –
Но смех затих,
И ныне дом Дидоны пуст и гол.
И скорбен стих.
Померкли небеса, и светоч наш погас,
И вытерпеть нельзя душевной боли.
Свирель, умолкни: смерть пустилась в пляс
И нам вовек не радоваться боле!
Но мы блюдем обряд – и поневоле
На камень гробовой плиты
Слагаем свежие цветы.
А смех затих.
Плачь, Муза, плачь о горькой нашей доле!
И скорбен стих.
О пастырь Лоббин **, сколь безмерно тяжела
Твоя печаль, сколь бепредельно горе!
Что за венки для твоего чела
Прелестница плела, в каком уборе
Вседневно красовался ты! Но вскоре,
Увы, проститься привелось,
И ныне вы с Дидоной врозь,
И смех затих,
И слез горячих выплакано море,
И скорбен стих.
И мнится, изменен порядок естества,
И чудится, рыдает вся природа:
Как слезы, наземь падает листва,
Как слезы, влага льется с небосвода…
Все плачет нынче, горю нет исхода,
Поникло все вокруг,
Поблек увядший луг,
И смех затих.
Глухое время, грустная погода –
И скорбен стих.
Теперь овца травы не щиплет полевой,
Хоть мучится невыносимым гладом.
А волк, подъемля свой привычный вой,
Преследует ягнят: ведь нет со стадом
Заботливой пастушки больше рядом!
И с грустью средь нагих ветвей
Воркуют голуби о ней.
А смех затих:
Увы, настал конец любым отрадам,
И скорбен стих.
Отныне вместе с ней ни петь, ни танцевать
Не смогут безутешные наяды.
Нет, нимфы, время не воротишь вспять…
Рыдают Музы, опуская взгляды;
И даже Парки, ей не дав пощады,
Когда ужасный пробил час,
Теперь скорбят не меньше нас!
Да, смех затих.
Моей Камене больше нет услады,
И скорбен стих.
Земное бытие! Тщета и суета,
Служение маммоне иль гордыне.
Мгновенна слава, бренна красота –
О, как мы понимаем это ныне!
Какой урок в негаданной кончине!
Дидоны больше нет. Она
Жила, ушла, погребена,
И смех затих.
Мы дни влачим в неслыханной кручине,
И скорбен стих.
Но верь: всемилосерд и всемогущ Господь,
Смиряет Он и смерть, и силы ада!
Душа, навек покинувшая плоть –
Насельница Господня вертограда.
О добрый Лоббин, горевать не надо,
Забудь печаль жестокую свою:
Любимая жива, она в Раю!
И плач затих.
Звучит напев совсем иного лада,
И сладок стих!
Дидона, средь святых достойна ты воссесть,
Ты, бывшая прекраснее богинь!
Я правду изрекаю, а не лесть,
И потому сомнения отринь.
Ты вознеслась в заоблачную синь,
Твоя обитель – не земля,
Но Елисейские поля.
И плач затих:
Пробьет мой час – приду к тебе. Аминь.
Сколь сладок стих!
Не различает род людской добра и зла.
Глупцы! Глядим на Смерть, как на врага –
А Смерть издревле благо нам несла,
Она мила, желанна, дорога,
Она уводит в райские луга,
Где столь свежа и столь нежна
Вечнозеленая весна.
Мой плач затих.
О Смерть, мой друг, мой ласковый слуга,
Услышь мой стих!
Дидона в Небесах (и все мы в свой черед
Отправимся туда, за нею следом)
Амброзию вкушает, нектар пьет,
И ей теперь восторг нездешний ведом.
Земным невзгодам чуждая и бедам,
Она с богами наравне
В небесной блещет вышине…
И плач затих,
И спет, мой друг Тэно, твоим соседом
Последний стих».
Тэно
Ты сам собою, милый, стал опять:
Сперва уныло пел, а после – звонко.
Не знаю: ликовать – или рыдать?
Ты честно, Колин, заслужил ягненка,
Ты славно, Колин, слух потешил мой…
Но смерклось, и пора идти домой.
Девиз Колина:
La mort ny mord.
_____________________
* Сиречь, солнце на протяжении всего ноября месяца
обретается в знаке Рыб, или Pisces. – Примечание Спенсера.
** Пастух, бывший, по-видимому, то ли возлюбленным,
то ли близким другом Дидоны. – Примечание Спенсера.
Декабрь. Эклога двенадцатая
Перевел Сергей Александровский
19 — 21 июня 2015
25 — 28 июня 2015
.
| | |
|
